![]() | ||
![]() | Новости конкурса | |
![]() | ||
![]() | Спонсоры и партнеры | |
![]() | Помощь сайту | |
![]() | Каталог сайтов | |
![]() | ||
![]() | Администрация конкурса | |
![]() | Новости сайта | |
![]() | Отзывы и предложения | |
![]() | Подписка | |
![]() | Обратная связь | |
Зайцева Елена | На моей работе светло и чисто | |||
Тошечка познакомилась с Игорем два месяца назад, в переходе, когда она подскользнулась, а он её поймал. Был такой красивый, очень тёмный вечер, потому что ещё и тёмные тучи стояли со всех сторон, но в переходе горели фиолетовые длинные лампочки-неразбивайки, и Игорь был одет в фиолетовую литую футболку, и это Тошечку очень как устраивало. Было красиво и романтично. Тошечке всё в нём нравилось, и сразу понравилось. Игорь был мечтой, которая сбылась. Тошечка-то так себе. Полновата и одевается не очень, да и откуда бы очень. Она немножко заикалась, но считала, что не немножко, поступила в экономический колледж, но учиться не смогла и работала нянечкой в садике, а потом ушла на почту, потому что садик далеко. А Игорь высокий, видный – мамино мнение. Ей как нравится, то сразу видный, а как нет, то дормидонт и выпадок, и где она эти слова берёт, неизвестно. Высокий, видный и одевается как король, и только два маленьких недостатка. Фотографироваться не любит и не говорит, где и кем он трудоустроен. Нет, в деньгах он не жадничал, подарил уже много чего, и гуляли они с его кошельком, а с её только настроением. Но всё-таки это было странно, насчёт работы. Хоть бы намекнул. Или объяснил, почему не говорит, стесняется например или ещё как-то. – А может т-ты ас-сенизатор? Это н-ничего. Я п-пойму. – Ассенизатор? Хех. – М-может, киллер? – А ты бы встречалась с киллером? – Д-да. Ты главное с-скажи. Я п-пойму. У его мамы она тоже спрашивала, но мама говорила только что всякие работы хороши, а нехороши только лентяи. Так и висли богатой бахромой её «п-пойму» в темноте этой неразрешимой загадки. Но однажды Игорь вдруг переспросил: – Поймёшь? – Д-да! Они гуляли по Фучика и дошли как раз до Третьей Клинической, и Игорь направил её под локоток к Третьей Клинической. – Ты в б-больнице работаешь? – уважающе обрадовалась Тошечка. – Нет. А ты бы хотела, чтоб в больнице? – Н-не обязательно... – пожала она плечами. Не обязательно, но врач – это круто! Они пересекли двор с наползшими больными и их родственниками и знакомыми, были как раз часы посещений, и народу было много. Игорь всё шёл. – Мы к-куда? – Туда. Туда ничего уже не было, был только морг. – Ой. Ты п-п... – Патологоанатом? Нет! – и Игорь так заулыбался, что стало понятно, что правда нет. – А кто? – Да так... Покойник один. – К-как это? – Тошечка даже остановилась. – Какая ты! Шучу я. А ты простодушная. – П-п-п... – Да, да. Но мне это и нравится. – П-почему? – Сам не знаю... В морге не было холодно, как все говорят. Тошечка приложила ладонь ко лбу, как козырёк, и пока они проходили, всё время этот козырёк опускала, чтобы ничего не видеть. Видела только пол и мелькающие Игоревы кроссовки. Пол был цементный, щербатый и довольно грязный. Но потом стал кафельным, а потом появилось бордовое ковровое покрытие. – Пришли. – Тут ничего с-страшного? – спросила Тошечка, но уже убрала ладонь и увидела сама. Ничего страшного не было. Была очень чистая комнатка, белые без ничего стенки. Лампы на ножках, в одном углу и втором. Красивый кожаный диванчик, два таких же кресла по сторонам. Большой шкаф. На прозрачном столике белый ноут и стопка глянцевых журналов «N/М». Что такое «N/М»? Но где-то слышала раньше, или не слышала, а только показалось. Это было похоже на комнату отдыха, ординаторскую. И ещё на комнату отдыха в сауне, куда она школьницей приходила прибираться, помогала матери. Только там был телек и всё время работал. А здесь не было, и было как-то тревожно-пусто, как будто кто-то обещал прийти, но никто не пришёл. – Сядь сюда, – показал Игорь на кресло. – И закрой глазки. – Ой. А что б-будет? – Шашлык из тебя будет. Шучу я! Давай, усаживайся. Тошечка закрыла глаза и затаила дыхание. Ей было интересно, но ещё и как в лагере «Гастелло», когда она заплыла далеко и поняла, что к берегу плыть тяжелее, чем от берега. Игорь ушёл и сразу же пришёл. Возился с чем-то, но не очень-то уж и долго... – Теперь открывай. Лучше медленно. Она открыла быстро и взвизгнула. В кресле напротив сидела голая мёртвая женщина. На животе у неё был большой сине-зелёный синяк. Она сидела очень ровно, а руки аккуратно положила на подлокотники. Глаза у неё были закрыты, а рот открыт. Лоб по самые веки занавешивала густая прямая чёлка. – Ты не бойся. Она не кусается. Её зовут Ксения, – Игорь говорил очень дружелюбно, но Тошечка прижала уши как будто он орёт. – Ты же просила рассказать. Я фотограф. Энэмщик. Энэм. Что, никогда не слышала? – Я д-думала, это н-н-неправда... – Тошечка слышала и вспомнила. Она думала, что это сказки такие, как «Городские мифы» после двенадцати на «Восток-ТВ», и ещё такие, как утром ведущие рассказывают ужастики, чтобы население проснулось. – Энэм! Некромеморика. Перспективное направление. Чего ты боишься? Она правда не кусается. – Игорь подошёл к покойнице и резко закинул ей голову назад. Она посидела так секунду, и вдруг внутри неё что-то щёлкнуло. Тошечка опять взвизгнула, заскочив на кресло с ногами. Игорь опустил мёртвую голову как раньше, и опять что-то щёлкнуло. – З-зачем ты её п-принёс? – Работать. Сейчас мы в порядок её приведём, принарядим. А к шести придёт заказчик. Он тоже хочет. – Что х-х... – Не отдельный портрет ушедшей, а вместе с ней. Многие так хотят. На память. А что плохого в памяти? Игорь уселся на диван, выхватил из стопки журнал, веером листанул и распахнул на постере. На постере стоял стол со скатертью, а на скатерти самовар и большое блюдо с кренделями. За столом сидела семья. Дедушка, бабушка, папа, мама и двое детей. Все улыбались, а дедушка ласково тянулся за кренделем. – Дед с бабкой в доме угорели. Раньше времени закрыли заслонку в дымоходе. – Умерли, д-да? – Да. Но как живые! Тошечка смотрела. – В с-смысле? Ой... – сказала она и зажала рот рукой. Бабка с дедкой и правда отличались. У них что-то с улыбкой было, и глаза были какие-то странные. И дед тянулся к этому кренделю под таким углом, под каким люди не сидят, не стоят и не тянутся. – Но это мэтры работали, там понятно, произведение. Мы попроще будем, но тоже... – Он подвинул, открыл, включил ноутбук. – Смотри, интересный случай... Нет, вот. Восемь лет. Мать всё орала «Наташа, Наташа». Утонула, сутки в воде... На фото распласталось детское тельце в коже чуть зеленоватого цвета, в розово-красных пятнах на шее и лице. Кое-где на груди и ногах выступали фиолетовые сосудистые дорожки. Один глаз приоткрыт, а другой совсем открыт и красный, и зрачок съехал к носу. Во рту сиреневая пена. Тошечка закрыла глаза, сразу и так, и руками. – Н-не н-н-н... –Да, да. Было ужасно. Но стало хорошо! Ты будешь смеяться, но я столько с этой пеной провозился, вылезала как ненормальная, только вытрешь, опять. Пришлось гидрофилку в глотку пихать. Так и сидит с мочалкой в глотке, но ничего, улыбается! Знаешь, как они улыбаются? – Н-н... Ф-ф... фотошоп? – Иногда. Лорин Арт, Слэшэйч... Но это в крайнем случае и непрофессионально вообще-то. Там так. Скобки такие. Как крючочки, только с шипами... Япошки хемофиксаторы пробуют! Игорь потянул Тошешку за запястья, приглашая всё-таки посмотреть. Она мотала головой и не открывала глаза. – Я вообще-то старался... – погрустнело сдался он, и Тошечка всё-таки открыла глаза. С экрана немного косо и поэтому странно хищно улыбалось припухшее лицо. На один глаз напущена волна волос, зацепленная белой розой, а другой какой-то остановившеся-упёртый. Глухое розовое платье с длинными рукавами. Она сидела привалившись к креслу и, неловко вывернув руки, держала их на коленях. – Н-но есть же ф-фотографии, к-когда она... к-когда... – Живая? Есть. Но это последняя возможность, потом зароют. Последние миги. Родственники их ловят как могут. Знаешь, как... – Мне п-пора... Тошечка сползла с кресла. – Хочешь уйти? Вот так возьмёшь и уйдёшь? – Игорь принялся листать кадры. – Ну не знаю, – пожал он плечами. – Мне нравится, заказчикам тоже. – Как там п-пройти? – И Наташа эта нормально получилась. И этот с кардиологии... И эта... Ну вот, ушла взяла. Никто нас с тобой, Ксения, не понимает. – Он притащил из шкафа пластмассовый ящик. Вытащил расчёчку и, поправив Ксении голову, начал её причёсывать, приговаривая: – И умные нас не понимают. И глупые нас не понимают. И сложные нас не понимают. И простые, как видишь... – Расчёска застряла, он дёрнул посильнее, и она снова пошла. – ...И простые, как видишь, не понимают. Но главное что? Главное не отчаиваться. Хорошие волосы. Занимаешься, ухаживаешь, вижу.
Тошечке помогла выйти женщина в чёрном платке, на которую она довольно скоро наткнулась, потому что опять ни на что не смотрела. Тошечка вспомнила. Наташина группа выпускалась в прошлом году, и Наташа выступала последней, читала стишок «В первый класс» – пусть пока мы ещё дошколята... У неё не хватало двух передних зубов, и она говорила «есё» и «досколята». Её мама пришла с большой собакой, и смотрела с улицы, через окно, а в конце улыбалась и махала. | ||||
© Зайцева Елена, 2019 | ||||
<<<Другие произведения автора | ||||
Все произведения, представленные на сайте, являются интеллектуальной собственностью их авторов. Авторские права охраняются действующим законодательством. При перепечатке любых материалов, опубликованных на сайте современной новеллы «СерНа», активная ссылка на m-novels.ru обязательна. © "СерНа", 2012-2023 г.г. |