Ржаная Любовь

Примечание автора: все совпадения имен случайны.

— Айрис, дорогая, наконец-то.

Онора Хьюз давно смотрела в окно, поджидая красный автомобиль соседей Гленвудов. Гленвуды любезно подвозили их внучку Айрис из Крукстона прямо к воротам своего дома, в трех шагах от домика Хьюзов. Место для дома двадцать лет назад Мартин Хьюз выбрал отличное — зеленый пригород, десять миль до Крукстона, в котором все есть. А до этого Хьюзы жили в городском двухэтажном доме, похожем на барак. А еще раньше, поженившись, Мартин и Онора жили в деревянном бараке, на самой окраине.

В городишке Крукстоне на севере штата, откуда не так уж далеко и до канадской границы, с населением не более полутысячи жителей, студентку Айрис на стоянке кампуса университета Миннесоты по субботам в условленное время иногда забирал красный додж кэраван. А если Гленвуды почему-то не выбрались в этот день за покупками, Айрис легко могла добраться и на автобусе. Езды было минут пятнадцать. Если только она надумала навестить старых Хьюзов.

Дома, на Уолш-стрит, ее ждал отец, веселый Андрес, как звали его в обществе таких же, как он, потомков ирландских переселенцев. Честно говоря, он не всегда ее и ждал. С тех пор, как умерла жена Барбара, дочь покойного крукстонского немца Бруно Миллера и мать Айрис, с тоски Андрес Хьюз иногда был навеселе. Серьезные женщины не любили его, а любили несерьезные — такие же любительницы выпить. В дом он их не водил, поскольку все они так и норовят что-нибудь стащить себе на память. Умелые руки не лишали Андреса работы, но дед Мартин все равно был недоволен сыном: так и в трубу вылетишь с фабрики, на кого он рассчитывает? Жена женой, но не подобает ирландцу так расстраиваться из-за жены.

…Впорхнула Айрис, сунула в руки бабушке сверток с шоколадным печеньем, чмокнула деда в щеку. Он не терпел этих нежностей, но прощал Айрис все.

— Опять в джинсах, — ворчала старая Онора, — ну и мода! Позор, а не одежда для девушки, студентки! Неужели ты была в таком виде на занятиях?

— Нет, бабушка, у нас есть шкафчики, где мы переодеваемся. Там всегда висит мой костюм – блузка, юбка, синий пиджак.

Было трудно понять, говорит девушка правду или привирает. Если бы старая Онора видела, в каких коротких юбочках ходят наши девочки, думала Айрис, у нее случился бы сердечный приступ. Нет, высоким и худым короткие юбки не идут, она такие не носит.

Старик Хьюз пришел к столу. Онора подала всем по тарелке с тушеными овощами и занялась приготовлением чая. Айрис рассказала новости о своей учебе: как всегда, все отлично. Преподаватели добры к ней, однокурсники очень милы, никто не курит и, упаси всех пресвятая Дева Мария, не пьет виски или пиво.

— Это правда? — прищурилась Онора, а дедушка Мартин ухмыльнулся. Он смотрел не только «Унесенные ветром» и слащавые сериалы, но порой и новости.

Потом Айрис поработала в саду: набрала большую корзину красных яблок, забираясь на принесенную стариком лестницу. Дедушка понес их на веранду, а она отправилась в свою комнату. Высокое окно с голубыми шторами, мягкий диван у одной стены и фортепиано Айрис у другой, в углу белый платяной шкаф (работа сэра Андреса Хьюза!), скромная, но изящная люстра под потолком. Да, еще белый комод со столешником под мрамор, с позолоченными ручками на ящичках, с большим настенным зеркалом в раме из светлого ясеня, перед которым стоят две фарфоровые вазы, расписанные цветочками. Ирландцы обожают цветы и цветники. Хотя какие они ирландцы – они давно уже американцы, чем гордятся, конечно.

Вечерело. Айрис подошла к зеркалу. На комоде стояла карточка – приглашение от Кармел Хоган на день рождения, бёфдэй пати. Вот она, улыбчивая Кармел, на маленькой фотографии. Айрис заранее купила подарок – мягкая сумочка лежала в верхнем ящике комода. Если идти на пати, то через час пора собираться. Тогда надо позвонить Хоганам, и Сью, старшая сестра Кармел, мигом приедет к дому Хьюзов. Сью взрослая, у нее есть ребенок, а мужа нет – ничего удивительного, такая красотка с огненными кудрями, вылитая Джо с картины Курбе. Кармел как-то сказала Айрис по секрету, что парень Сью уехал в Канаду навсегда, и о нем ни слуху, ни духу. Не повезло Сью, говорила добрая Онора; сама виновата, обрывал ее Мартин Хьюз. Если Айрис пойдет на пати, возвращаться в городскую квартиру ей три минуты, по той же Уолш-стрит.

Айрис не мечтала о собственной машине. Дедушка редко выезжает за ворота на своем старом форде, и он категорически против, чтобы она садилась за руль, пока не выйдет замуж. Вот если муж разрешит, то пусть водит машину! Мужчина главный в ирландской семье. Это Айрис понимала. Весной ей исполнилось восемнадцать, но она уже многое повидала в жизни. Видела стычки между своевольным отцом и не менее упрямой матерью. Видела недовольство деда и сыном, и невесткой, а вообще-то и бабушкой, которая всегда подчинялась ему, не споря. Айрис жалела, что у нее нет ни брата, ни сестры. В школе у нее почти не было подружек — кроме веснушчатой Кармел, всегда принимающей ее сторону и умеющей хранить маленькие секреты. Они редко ходили на пати. Конечно, в день Святого Патрика Айрис бодро шагала в разноцветной толпе, прилепив зеленый трилистник к пиджачку, а порой бывал и пикник. Так это же общий праздник! Но домашние вечеринки… можно обойтись и без них. Так считают Хьюзы, которые сроду не устраивали пати. А на студенческих вечеринках она еще не была — только ведь поступила на первый курс.

Айрис ушла принимать душ. В ванной она мысленно переключилась на то волнующее, что появилось в ее жизни два месяца назад. Об этом она никому не говорила.

– Вы очень худенькая, мисс Хьюз. Стройная и худенькая.

– Почему вы так думаете, сэр?

– У вас легкий шаг, и вы легко присаживаетесь на стул.

Айрис закрыла глаза и услышала этот негромкий мужской голос. Голос был серьезен и подчеркнуто вежлив. О, как он отличался от безудержно веселых голосов знакомых парней!

– Какого цвета ваши волосы? Вы их подкрашиваете? У вас короткая стрижка?

Айрис, хотя и удивилась вопросу, ответила спокойно: – Я совершенно рыжая, сэр. И ничем не крашу волосы. Они длинные, волнистые.

Вошла медсестра с белым эмалированным лотком, наложила больному повязку на глаза, пропитанную лекарством. Бегло, без интереса взглянула на сидящую в кресле девушку, вздохнула и вышла. Практикантов и сиделок полная больница. Мужчина с марлевой салфеткой на лице. Убирая салфетку, бросает ее в урну рядом с кроватью и сразу надевает темные очки. Она застала его в пижаме, и он стеснялся этого. При ней он старается не лежать и быть одетым приличнее.

–У вас пышные каштановые волосы… вам всего восемнадцать, вы молоды и красивы…

–Нет, сэр, я не красавица. У меня длинный баварский нос. И очень злые зеленые глаза!

Он улыбнулся. – Не обманывайте. Голос у вас строгий, но не злой. Вы все еще жалеете меня! А не надо. Я справлюсь.

Айрис знала, что этот человек, диспетчер местного аэропорта, три месяца назад попал в аварию. В автомобиле погибли его жена и десятилетняя дочь. За рулем была жена, но и он вряд ли сумел бы увернуться на трассе от заваливающейся набок фуры. Лицо и руки его были в шрамах, но главное – пострадали глаза… А ему всего тридцать семь, и видно, что он любил и самолеты, и спорт. Он одинок, поэтому все еще в больнице. Это стоит недешево, но у него хорошая страховка. Она должна была навещать его два раза в неделю, по графику для сиделок. За два часа дать лекарства, принести из больничной кухни обед или ужин, а главное, почитать ему, поговорить с ним, сопроводить на прогулке – общение ради того, чтоб он потихоньку вошел в норму. Раз в неделю к мистеру Говарду приходил студент-афроамериканец Джо, любитель шахмат и пауэрлифтинга, а в конце недели приходила без оплаты пожилая прихожанка великолепного крукстонского собора, у которой когда-то умер молодой сын. Может быть, и еще кто-то приходил, если мистер Говард впадал в уныние или скучал.

Еще два раза в неделю Айрис по вечерам была бэбиситтером в многодетной семье О’Лири. Это был хоть какой-то заработок – просить деньги у отца было бесполезно, а дедушка, если давал, то немного. Старики Хьюзы были бережливы и к подработкам Айрис относились одобрительно. В последнее время они часто говорили внучке: – Мы все завещаем тебе. Этот дом – твой. Дети твоей тети Келлы не прилетят сюда жить из Австралии. Келла улетела насовсем, против нашей воли. Говорят, она даже разбогатела, со своим новозеландцем. И пусть фотографии двоюродных брата и сестры ты приткнула к зеркалу, нам они совсем не так дороги, как ты. Главное теперь – найти тебе хорошего жениха. Твои дедушка и отец скоро этим займутся.

Айрис вздохнула. Мистер Чарльз Говард не ирландских корней. Но она все время думала о нем… Наверное, раньше он был очень привлекателен – высокий, с короткой стрижкой густых темных волос, красивым овалом лица, мужественными складками у рта. Теперь на его незрячее лицо было больно смотреть. Правда, доктор сказал ему, что один глаз не безнадежен, но не уточнил, какой именно, и Айрис поняла, что доктор ни в чем не уверен.

А какой был мистер Говард нелюдимый, когда она впервые пришла к нему в палату! Еще бы, пережить такую трагедию… Постепенно он оттаял, стал приветливее, добродушнее. Узнав, что Айрис живет без матери, он огорчился. – Вам надо быстрее вставать на ноги, мисс Хьюз. Может быть, вам лучше жить у дедушки? Но кто же тогда позаботится об отце, спрашивала себя Айрис. За ним нужен присмотр, пока он не приведет женщину. Пусть все пока будет, как есть. Так считает и дедушка.

Сам мистер Говард не собирался опускать руки. Как-то он сказал ей, что по радио слышит интересные интервью — даже инвалиды могут вести свой бизнес. Было ясно, что он не планирует жить только на страховку и пособие. А недавно она видела его в маленьком больничном спортзале у турника. Конечно, Айрис читала «Аэропорт» Хейли. Никто в Крукстоне не жаловал аэропорт, источник вечного шума и головной боли, но в то же время все гордились: собственный аэропорт! Мы не какая-то дыра! Оказывается, диспетчером быть совсем не просто. А почему не пилотом? Ну не всем же быть пилотами, отвечал мистер Говард. Он пришел работать со своим товарищем, у которого авиадиспетчером был отец, увлекся, привык. Его ценили. Он сделал неплохую карьеру… пока не случилось это.

Когда погода была хорошая, они гуляли в больничном сквере. Он шел с тростью, и Айрис брала его под руку. Казалось, не она вела его, а он ее. В темных очках он был совершенно о’кей, и пара походила на прогуливающихся молодых супругов. Не хватало только собачки на поводке.

– Куплю собаку. Раньше не держал в таунхаусе, теперь хочу. Какая порода вам нравится?

Дедушка Мартин был знатоком собачьих пород, и Айрис вспоминала его рассказы.

– А сеттеры бывают поводырями? Вы говорите, лабрадоры лучше всего? Выйду отсюда – уеду жить на северные озера. Рыбачить буду. Найти бы сопровождающего, на первые пару недель. Надо поговорить с Джо, он славный парень. Если только Джо получит разрешение на отпуск… И Чарльз, разгорячившись, крепко сжимал ее запястье – касаться тонких пальцев Айрис и ее мягкой ладони он избегал.

– Хотел бы я на вас взглянуть, – сказал он однажды, когда она звонко засмеялась его шутке. – Я буду видеть, не сомневайтесь. Я уже вижу свет и тени! Хотите, вас опишу?

Он никогда не рассказывал о жене, а расспрашивать его о ней – зачем делать ему больно? Ясное дело, он когда-то любил ее, а еще больше – свою дочь. Маленькая плюшевая панда на тумбочке – ее игрушка. Айрис с крутящегося стульчика перешла в мягкое кресло, откинула назад голову и закрыла глаза. С закрытыми глазами еще лучше чувствуешь все интонации. Совсем слабо и приятно от вещей мистера Говарда пахнет недешевым одеколоном. Он бреется сам – иногда и парикмахер приходит по вызову.

Чарльз Говард стоял лицом к окну, и было похоже, что он смотрит, как разгорается закат.

– Вы – юная… гибкая, как тростник… У вас легкие тонкие руки, при этом достаточно сильные. Глаза у вас… Он замолчал, подбирая слово.

Она подсказала: – Глупые… наивные… широко распахнутые…

Он улыбнулся: не то. – У вас внимательный взгляд. Очень серьезный. Но вы любите пошутить.

Айрис взглянула в зеркало. Пожалуй, он был прав. Неужели к нему потихоньку возвращается зрение? Что ж, пора сушить волосы и одеваться. Мягкий белый пуловер – ее любимый. Из ткани, подаренной бабушкой Онорой на день рождения, в мае были сшиты темно-лиловая юбка в светло-сиреневых бутонах и такой же жилет. Подобного наряда в бутонах ни у кого в тауншипе Крукстон нет, это точно. Зажужжал фен.

Голос по-прежнему звучал где-то близко: – У вас все впереди, мисс Хьюз. Вы когда-нибудь влюбитесь и выйдете замуж по любви. Такие хрупкие тростинки способны на большую страсть, попробуй их сломай… они не поддаются просто так… Спасибо, что приходите, я здорово отвлекаюсь от проблем.

Она молчала. Ему оставалось пробыть здесь несколько дней – и он снова будет дома. В темных очках, с какой-нибудь приходящей по часам обслугой. Или сразу уедет… Кто-то звонил ей днем, но не ответил, когда она сняла трубку. Айрис была уверена: это он звонил. Хотел что-то сказать, но не сказал.

Девушка стояла вполоборота у зеркала, с волнением разглядывая себя, словно не узнавая. Она достала еще и маленькое овальное зеркальце, чтобы как следует рассмотреть в большом зеркале свой профиль и свою прическу. Кажется, она нашла решение. Она отдаст Сью подарок для Кармел, извинится и попросит довезти ее до больницы. Пока он еще там… И Сью никому не проговорится.

– Умница! Вот так и прилично молодой девушке идти на пати – в юбке! – раздался из дверей довольный голос Оноры Хьюз. – Когда ты вернешься?

– Не позже полуночи, бабушка. Вернусь домой, к отцу. Не волнуйтесь, я утром позвоню.

Она скажет Чарльзу, что готова поехать с ним на озера … она там еще никогда не была! А разрешение… Она потом всем все объяснит. Или сами поймут. А вдруг он ответит ей: мисс Хьюз, не горячитесь, что за глупости… И ей будет стыдно своего нелепого порыва, и все будет кончено между ними. Но ведь ничего и не было… Нет, все пройдет не так. Он признается ей в любви и решится на разговор с отцом, а главное – с дедушкой, верно? Она знала, каков будет ответ Мартина Хьюза инвалиду в черных очках: забудь, парень. Но тетя Келла… Нет, Айрис никогда не уедет далеко от старых Хьюзов. Что же делать? Оставить все как есть? Да, у нее впереди веселые студенческие пати, с подвыпившими девчонками и совершенно здоровыми юношами без трагических воспоминаний… Вот у Кармел недавно появился бойфренд, без проблем… правда, он не нравится Айрис: самодовольный, тупенький.

Айрис поняла, что давно влюбилась в Чарльза Говарда. И нечего Чарльзу бежать из Крукстона, а на большие озера и в знаменитый дендрарий Миннесоты они поедут, когда Айрис получит водительские права! В Миннесоте столько всего чудесного!

…Густые волнистые волосы уже были причесаны и прихвачены ободком, надеты привычные недорогие украшения. Айрис набрала номер телефона и услышала веселые голоса. В доме Хоганов начинают собираться молодые люди. Чудесно: именинница Кармел не будет скучать.

– Кармел, дорогая, Сью может приехать за мной? Я готова, жду.

– Айрис, милая, возьми такси или попроси дедушку, ладно? Сью уехала в больницу.

– А что случилось, малыш заболел? – встревожилась Айрис.

– Нет, все хорошо. Представляешь, у нее появился жених! Он там, сегодня выписывается… красавчик, только ослеп. Сью на седьмом небе. Была у него сиделкой всего две недели – и на тебе!

Пресвятая Дева Мария, помоги! Айрис захотела снова взглянуть себе в глаза. Словно две разные девушки отражались в этих зеркалах: одна – робкая и покорная, другая – бунтующая, насмешливая, отчаянно смелая...

— Айрис! Почему ты молчишь?

— О, Кармел… я так рада за Сью! Прости, бабушка Онора просит побыть с ней, у нее подскочило давление. Мой подарок отдам тебе завтра! Хорошей вечеринки, дорогая Кармел!

Айрис услышала расстроенный голос Стивена-толстяка:

– Она не приедет! А с кем я буду танцевать? Мне нету пары!