Боттичелли Наталия

Майский день. Травы уже налились цветом и силой. Солнце согревало землю по-летнему. Отцветала сирень, но еще не померк ее сладкий тягучий аромат. Изумрудный пруд, поросший ряской и камышами по краю, приютил небольшую лодку. В ней сидела молодая пара и что-то оживленно обсуждала. Было видно, что мужчина пытается доказать рациональность своих слов женщине; снимает в порыве эмоций шляпу и снова одевает ее. Будто этот жест прибавляет его словам весомости. Молодой мужчина, Михаил, зачитывал выдержки из последних номеров газет. Миловидная девушка, Анна, время от времени прикрывала глаза и обреченно вздыхала, не зная, что она может ответить возлюбленному. И нужно ли отвечать… Анне не хотелось спорить, не хотелось возражать. В ее двадцать с небольшим лет ей просто хотелось жить. Кататься по этому тихому маленькому пруду, который она знала с детства, смотреть в зеленые глаза своего Мишеньки, с которым через месяц у них должно было состояться венчание. Михаил, в который раз говорил о неспокойной обстановке в стране, убеждал, что положение становится критическим и лучше подумать о переезде заграницу. Тогда Анне казалось — мужчины, как всегда, «сгущают краски». Да, идет Первая мировая война, но Россия всегда воевала, чтобы отстоять свой авторитет. Пройдет время, и эта война закончится, и все встанет на свои места. Они с Михаилом поженятся, заведут детей и будут жить в большом доме ее прадеда, который уже не одно столетие стоит на земле, окруженный цветником и чудесными сиреневыми зарослями. Анна очень любила сирень, и любая ее греза начиналась с нее.

В детстве Анне нравилось читать книги. Более всего она любила красивые притчи и легенды. Была легенда и о ее любимом цветке. Она гласила …

Сирень создали солнце и радуга. Богиня весны разбудила Солнце и его верную спутницу Радугу, смешала лучи солнца с пестрыми лучами райской дуги, рассыпала их на луга, ветви деревьев – и всюду появлялись цветы, земля заиграла красками. Но дойдя до скандинавских земель, Радуга поняла, что у нее осталась только лиловая краска. Пролила ее всю без остатка на, жаждущие красоты, земли.Солнце добавило света. Так и появились лиловые и белые кусты цветка, любимого во всем мире. В другой, древнегреческой легенде говорилось, что молодой Пан — бог лесов и лугов, повстречал однажды прекрасную речную нимфу Сирингу— вестницу утренней зари. Залюбовался ее красотой так, что забыл о своих забавах.Пан заговорил с Сирингой, но она испугалась и побежала прочь. Пан побежал следом, желая ее успокоить, но нимфа неожиданно превратилась в изумительный куст с нежными лиловыми цветами. И мы отдаем дань Сиринге, говоря «сирень».

Эта притча нравилась маленькой Анне больше других. Как-то могущественное божество обрушило на род людской свой гнев, заставив литься дожди и дни, и ночи, не останавливаясь даже на миг. Переполнились реки и озёра, вышли из берегов. Начался потоп. Перепуганные люди ушли в горы, надеясь спастись на поднебесных вершинах. Но вода поднималась всё выше и выше… Тогда юный пастух решил принести себя в жертву разгневанному богу. С мольбой о пощади для людей, кинулся он в воду. Бог сжалился, буря утихла. Перестал литься дождь, вода спала, близкие юноши были спасены. Юноша остался цел и невредим. А вся земля вокруг покрылась зарослями зелёных кустов, которые были унизаны душистыми кистями белого и лилового цвета.

«Сиреневые мечты» о будущем не давали девушке увидеть суровую реальность, о которой твердил ее жених. Время Российской империи, дворян и их родовых имений подходило к концу. В прекрасных сиреневых зарослях вскоре нельзя будет укрыться от кровопролития и хамства, которые захлестнут страну менее, чем через год.

Лодка продолжала покачиваться на глади пруда. Михаил молчал, не отводя взгляда от своей записной книжки. Анна с тревогой смотрела на испарину, выступившую у него на лбу. Шел май тысяча девятьсот шестнадцатого года.

Михаил оказался прав. Краски «сгущали» не мужчины, а кровь, лившаяся непрерывно в революцию, в гражданскую…

В тысяча девятьсот семнадцатом году родственники Анны и Михаила бежали в Польшу, а потом во Францию. Больше о них ничего не было известно. Анна и Михаил обвенчались в тысяча девятьсот шестнадцатом году, через год родился их первенец, но прожил всего несколько месяцев. По стране прошел сыпной тиф. Анна и сама едва осталась жива.

Анна и Михаил были классово чуждыми элементами в новом обществе, потому перебрались подальше от столицы, в пригород Тулы. Михаил устроился рабочим на завод, а его супруга некоторое время преподавала грамматику в сельской школе. Несколько лет пара жила в бараке для рабочих, пока начальство завода, где работал Михаил, не выделило тёс на строительство собственного дома. Тогда, в середине двадцатых годов — это было пределом мечтаний. Наконец-то! Свой дом! Еще до того, как он был построен, Анна посадила вокруг дома саженцы сирени. Они напоминали ей безмятежное, счастливое время юности.

Прошли годы. Прошли жизни Михаила и Анны. Они прожили их как могли, как им позволило прожить то суровое, непростое время. Всю свою нерастраченную любовь они отдали своему маленькому саду.

Мне всегда хотелось купить уютный домик в каком-нибудь тихом месте. В прошлом году это желание осуществилось. Домик сразу привлёк внимание. Он показался мне самым скромным среди ярко выкрашенных соседей. А самое главное, вокруг него по периметру росла сирень. Охраняла и закрывала окна от посторонних глаз и окружающего мира. Дом я покупала ранней весной и предвкушала, как чудесно будет вдыхать аромат лиловых кистей через открытые окна. Внутри дом был чистым и аккуратным. Все комнаты, начиная с прихожей — проходные. Из прихожей попадаешь в кухню, из кухни в гостинную, а потом в маленькую спальню. Окна большие во всю стену и сирень… сирень… Перед покупкой я узнала, что дом имел множество хозяев. Последние сделали здесь солидный ремонт: полы, стены, потолки — все было свежим и новым. От «старых времен» остались, пожалуй, напольные часы с боем, но они не шли, да небольшой круглый стол с изогнутыми ножками. Я видела подобные столики в кино, в фильмах о тридцатых-сороковых годах прошлого века. Сидя в кресле вечерами я смотрела в сиреневую гущу цветов за окном. Мне так хотелось хотя бы представить, кто и когда построил этот дом; как прошла жизнь этих людей… Что хотели они передать будущим хозяевам дома…

При этих мыслях мой взгляд остановился на круглом столике, стоявшем в углу комнаты. Такие столы всегда изготовлялись с «секретом». Нужно просто нажать на определенную часть боковой панели столешницы и откроется тайник. Промаявшись с поисками этого «секретного места» с полчаса, с досадой я со всей силы ударила кулаком по боковине стола. Медленно со скрипом выехал ко мне небольшой выдвижной ящичек. В нем лежал пожелтевший, свернутый вчетверо лист бумаги, пустой флакон духов «Красная Москва» и две засушенные кисти сирени. Я аккуратно развернула лист и прочла:

«Дорогая моя Аннушка, уже много лет тебя нет рядом, но как еще я могу поговорить с тобой… Как в юности, пишу письма. Снова весна, снова цветет сирень. Жаль, что ты не видишь. Каждый вечер я открываю окна и мне кажется, что ты входишь в наш дом с этим сиреневым запахом. А когда сирень отцветает, я достаю флакончик твоих духов. Думаю, что скоро я и сам расскажу тебе о своих мыслях и чувствах. Лишь одно волнует меня в этой жизни сейчас, будет ли новый хозяин дома ухаживать за нашей сиренью. Мне хочется верить, что будет. Лишь этого я прошу каждый вечер, стоя подолгу у окна нашей маленькой спальни».