Соляник Галина

Ольга смотрит на работу Константина Коровина «В лодке», я смотрю то на Ольгу, то на картину. Игра мазков искусно выписанной зелени завораживает. Двое в лодке, лето, покой, умиротворение. Молодой мужчина читает книгу, или дневник, или рукопись, молодая красивая женщина его внимательно слушает. Лодка тихо покачивается на теплой воде, зеленая листва окутывает их таинственным зеленым коконом. Им хорошо.

Но мне сегодня не хочется смотреть прекрасные полотна, я жажду на все сто завладеть вниманием Ольги. Мы не виделись с ней всего-то пару десятилетий. Институтская дружба крепка, а социальные сети — отличный инструмент поиска. И о чудо, о радость — Ольга в Москве, жаль, что проездом, и через три часа ей будет пора уезжать. Внимание мое мечется между любимым художником и подругой юности. Нам повезло сегодня, мы можем снова, как в далекие времена, насладиться созерцанием живописи и роскошью общения. Но видимо, время изменило меня: люди, живые люди, их реальные судьбы стали для меня важнее и интереснее древних шедевров. А Ольге интересно это полотно, и я снова и снова смотрю то на подругу, то на картину, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Неожиданно Ольга спросила:

— Как думаешь, кто они друг другу?

— Влюбленная пара, конечно.

— А я смотрю на них и думаю про свою дочь Мирославу.

— Почему?

— Женщина в лодке на нее чем-то похожа, не столько внешне, сколько своим состоянием включенности в партнера. А мужчина в лодке один в один мой турецкий зять Онур.

— Стоп. Вот с этого места, пожалуйста, подробней. Я не знала, что Мирослава замужем.

— Да, она замужем за турком, счастлива. Славка учится на графического дизайнера, защитит летом диплом, и они уедут жить в великий и многоликий Стамбул. А пока Онур пишет книгу.

— Хочешь поговорить об этом?

— Уже говорю.

— Тогда я слушаю.

— Нет, не здесь, пойдем в кафе. Это долгая история, о моих страхах и домыслах. Как-то вышибла меня эта картина из режима созерцания. Похоже, что шедевров мне на сегодня хватит.

— Пошли, конечно.

В кафе в этот час было тихо. Мы заняли угловой столик, Ольга молчала. Я разглядывала фарфоровую статуэтку слона, стоящую на стойке бармена. Готовилась в шутливой форме объяснить подруге, как, когда и зачем я сменила специальность и каким ремеслом сегодня зарабатываю себе на жизнь. Мой внутренний монолог звучал примерно так: «Задумывалась ли ты, чем психологи похожи на слонов? А они похожи, очень. Психологам, прежде всего, нужны большие уши, чтобы слушать». Вот как-то так в тот момент текли мои мысли.

Ольга не спешила ни рассказывать, ни спрашивать, она сосредоточенно и задумчиво размешивала сахар в чашечке с кофе. День, послушный движению часовых стрелок, делал следующий шаг, равнодушно бредя своим раз и навсегда предопределенным путем. Кончики моих пальцев покалывало, как если бы сквозь них текла река времени, сотканная из теней и солнечных лучей, невидимая, прозрачная, как горный хрусталь, многогранная, как сама жизнь. Желания прервать молчание не было. Где-то внизу живота набухал тревожный комок страха. На миг мне показалось: начни я говорить, и меня затянет в непреодолимую круговерть мелькания событий, времен, чьих-то судеб. Впрочем, похоже, я уже вошла в лабиринт беды.

— Знаешь, что меня гложет больше всего? — наконец заговорила Ольга.

— Нет.

— Я была до того, как это все началось, но пропустила тот момент, когда могла все изменить.

— Уверена, что могла? Расскажи, что именно ты хотела изменить.

— Уверена, могла. Слушай. Ты Катю Катину помнишь?

— Да, конечно, она жила с тобой в одной комнате. Вы вчетвером крепко дружили. А весь факультет вам дружно завидовал. Природная блондинка с пухлыми губами и бездонными зелеными глазами. Кстати, вы общаетесь? Как она?

— Да, это она. Катя умерла молодой, через три года после окончания института. Рак. Саркома сердца.

— Стоп, но она, же была так счастлива со своим турком. Их красивый стремительный роман только немой не обсуждал.

— Да, ты все правильно вспомнила. Встретились они в Болгарии в молодежном лагере. Через неделю Катя уже была помолвлена. Вернулась в Екатеринбург писать диплом, на пальце сияло колечко с бриллиантом, а на лице улыбка.

— А дальше что?

— Сначала сказка. Она защитила диплом, уехала к нему, родила сына, желанного наследника. Через два года у нее стали отекать ноги, набухать шейные вены — она терпела. Может быть, правильно делала, саркому сердца не оперируют. В итоге опухоль диагностировали поздно, от лечения она отказалась. Сгорела в считаные дни.

— Как связана Катина история с твоими страхами?

— Связана. Весть о смерти Кати и о том, что беременна, я узнала в один день. Сложно было понять на фоне игры гормонов, что меня испугало, а что расстроило. Но шевеление ледяных змей на спине я до сих пор не забыла.

— Это нормальная эмоциональная реакция человека со здоровой психикой. Странно, если бы известие о смерти Кати тебя обрадовало. Плохо, конечно, что эти два события случились в один день, но пока все можно списать на досадное недоразумение. Сейчас-то ты уже со всем этим разобралась?

— Пожалуйста, просто слушай. Так вот, как я уже сказала, мы с девчонками тяжело пережили ее уход. Я согласна с тобой, по-другому и быть не могло. К маме ее съездили, узнали адрес ее мужа.

— А как Катина мама пережила эту трагедию?

— По-моему, она похоронила Катю в день их свадьбы. Не благословила она дочь, не приняла зятя. И внука видеть не хотела. Прямо ведь об этом не спросишь, это не более чем мои догадки.

— Ох, и история. Задумаешься тут о силе родительского благословения.

— Мы тоже тогда связали эти вещи. Я готова была забрать мальчика к себе. Со своим мужем этот вопрос всерьез обсуждала. Муж сразу согласился, я всю жизнь ему за это благодарна. Написали мы с девочками Искандеру, это Катин муж. Он нам ответил, фото прислал. Мальчик очень на Катю похож, такой же губастенький, большеглазый, ухоженный нормальный ребенок. Мы успокоились. Потом грянули лихие девяностые, всех разметало, мало никому не показалось. — Ольга снова замолчала, перелистывая свои воспоминания.

— После выпускного бала школьная компания Мирославы поехала на недельку в Турцию, и она с ними. Оттуда она вернулась с дорогим колечком, показала фото любимого, сказала, что обручена. Я запаниковала, муж успокоил, сказал: это молодость, ей всего 17, скорее всего это мимолетное увлечение, не более, у этого турка таких девочек пруд пруди. Я хотела это услышать и поэтому послушала мужа, а не свою интуицию. И это была вторая моя ошибка.

— А первая, какая?

— В день, когда я узнала о смерти Кати, я должна была принять решение: не отпускать дочь до замужества в другие страны. Но это я задним умом крепка.

— Соглашусь. Может быть, ты и права, но что сделано, то сделано. Почему ты решила, что Славу ждет судьба Кати?

— Просто знаю, и все…

Ольга опять замолчала. Нам принесли по второй чашечке кофе. Тишина плотным коконом укутала весь зал, как если бы невидимые стражи судьбы не хотели посторонних посвящать в эту историю любви и смерти, короткого счастья и долгой беды.

— Накануне свадьбы муж прямо спросил зятя, получил ли он родительское благословение на этот союз. Онур честно ответил: нет. Как только я это услышала, в тот же миг бухнулась на дно своего эмоционального ада. Так там и ползаю, по сей день.

— Но вы-то приняли его в свою семью или нет?

— Мы — да. Не сразу, но да, я впустила его в свое сердце. Он и правда любит мою девочку, заботится о ней, умеет сделать ее счастливой. Только вот ты слушай, пожалуйста, мне очень трудно этим всем делиться.

— Прости. Я внимательно слушаю.

— Один гость со стороны Онура все-таки был — его родной дядя.

— Уже хорошо.

— Имя дяди Искандер.

— Боже, какое совпадение. Искандером звали Катиного мужа, если я не ошибаюсь?

— Да, Катиного мужа звали Искандером, и это был именно он.

— Поверить не могу…

— Лучше поверь. Он по-прежнему хорош собой, строен, высок, одинок. После ухода Кати так и не женился, на шее медальон с Катиным фото и золотым локоном, носит не снимая. На висках седина, на затылке хвост, вселенская печаль в огромных темных глазах. Шутил, что он силу своей любви к Кате племяннику передал. К слову, наш Онур тоже красавец писаный. Но речь не об этом.

— А о чем еще?

— Не знаю я, как ты ко всем этим мистическим делам относишься, только дальше идет сплошная мистика.

— Просто рассказывай, я внимательно слушаю, сердцем слушаю.

Ольга вздохнула, сделала несколько глотков остывшего кофе и продолжила свой рассказ. Казалось, что время остановилось, и все же час ее отъезда стремительно приближался. Понимания, как найти выход из лабиринта беды, не было.

— Ужин в честь молодых отмечали на арендованном катере. Я вышла на корму, чтобы в очередной раз взять себя в руки, слышу шаги, оглядываюсь и вижу, как ко мне кто-то идет. В закатных лучах солнца в огромном темном силуэте я не сразу узнала Искандера. Подошел, набросил мне на плечи плед, закурил, и я поняла, что он хочет мне что-то сказать.

«Оля, я убит тем, что жена Онура — твоя дочь. Всю жизнь я страдал от одиночества, думал, что своим обетом безбрачия выведу свой род из лабиринта беды. Выходит, что все зря».

Я стою, слушаю его в полном ступоре, ледяные змеи пляшут свой танец смерти на моей спине. Одна ведь у меня дочь, других бог не дал, а тут такая история. Так себя жаль стало, я закрыла лицо руками и разрыдалась, по-детски, навзрыд. Пришлось идти смывать косметику. Историю рода Онура я в тот день выслушать не смогла.

— Но в итоге ты нашла в себе силы выслушать его?

— Да, нашла, но это не моя заслуга. Искандер умеет быть упрямым, да и сердце у него большое и доброе, он искренне желал счастливого брака своему племяннику. На следующий день Искандер назначил мне встречу в кафе отеля, где он остановился, я пришла.

Оказывается, у них в роду уже пять поколений подряд лучший мужчина в клане встречает прекрасную иностранку, женится на ней, она рожает ему сына, умирает или родами, или вскоре после родов. Как это изменить, Искандер не знает, предполагает, что все дело в родительском благословении.

— Но ты благословила союз своей дочери. Или нет?

— Мы с мужем да, а мать Онура — нет.

— И теперь ты боишься, что как только Мирослава родит, она или умрет родами, или заболеет.

— Да. А если они расстанутся, то погибнут оба, а ребенок останется сиротой. Так поступил дед Искандера, его растила тетя. Выход в том, чтобы мать Онура благословила союз своего сына. Отца у него уже нет в живых.

— Да, похоже на то.

— Но я с ней не знакома, и на связь она не выходит.

— На Востоке есть такой обычай. Если ты оказался на чужбине и тревожишься за своих родных, с которыми в разлуке, достаточно помочь тому, кто рядом, тогда тот, кто рядом с ними, поможет им.

— Ты хочешь сказать, что если я найду женщину, которая не приняла союз своего сына, и помогу ей принять его, то свекровь моей девочки благословит их союз? Моя дочь будет счастлива в своем браке, а я буду ездить к ней в гости, нянчить внуков и купаться в теплом море?

— Ну да.

— Только вот как найти такую женщину? Такими переживаниями люди не любят делиться, даже с близкими людьми.

— Просто жди случая. Если ты готова к такой встрече, то и случай представится.

Настойчиво запищал будильник, напоминая нам, что до отправления Ольгиного поезда осталось полтора часа. Делать нечего, пора идти. Нам повезло, мы без секунды ожидания забрались в услужливо подъехавшую маршрутку, сели на заднее сиденье и затихли — каждая погрузилась в свои мысли.

Неожиданно где-то совсем рядом зазвонил мобильный телефон. Ольга сунула руку в щель между сиденьем и обивкой машины, вынула звонящий телефон. Повернулась ко мне и неуверенно спросила: «Может, надо перезвонить по этому номеру? Похоже, кто-то потерял телефон». Я утвердительно кивнула. Ольга позвонила. На том конце взяли трубку. Дальше последовал чей-то долгий монолог. Ольга слушала, молча, видимо, не имея возможности и слово вставить. Я внимательно наблюдала за ее лицом и решительно ничего не понимала. Через пятнадцать минут монолог закончился, Ольга спокойно произнесла: «Да, Киевский вокзал, центральный вход, вас будут ждать». Затем посмотрела на меня и протянула телефон:

— Прошу, дождись эту женщину, если она будет опаздывать.

— Не поняла?

— Ее сын Лев потерял свой телефон. Он приезжал пригласить мать на свадьбу. Лев еврей, его избранница белоруска, ну а дальше все, как мы и просили. Это та самая мать, которой, кого бы ни выбрал ее сын, все будет не то. Говорю же, наш случай.

Мы приехали вовремя, забрали вещи из камеры хранения, потоптались у входа, до оправления поезда оставалось полчаса. Вскоре увидели, как из такси вышла грузная, энергичная женщина, и сразу узнали ее. Тут же у Ольги в кармане зазвонил потерянный телефон. Мы растерянно протянули его ей, совершенно не понимая, как использовать подаренный судьбой случай, чтобы достичь заветной цели. Но в тот день нам сказочно везло, женщина заговорила сама:

— Ну, прокляну я сына за неповиновение. Кому хорошо-то? Не зря говорят: хочешь мстить, копай две могилы… Я-таки что думаю-то: невестка у меня сына любит, образованная, собой хороша, здорова, уже беременна, иудаизм приняла. Что мне еще надо?.. Что скажете? Вот как скажете, так и сделаю. Скажете простить, позвоню невестке, попрошу ее за телефоном приехать сюда, приглашение на свадьбу приму.

Мы мгновенно произнесли:

— Благословить…

Женщина опешила от нашей реакции. Ольга на эмоциях бросилась обнимать незнакомую даму. Объявили посадку на поезд, и мы попрощались с обескураженной женщиной и побежали на перрон.

Выходя из здания вокзала, я снова увидела новую знакомую. К ней навстречу шла молодая пара. Я несколько минут я стояла и смотрела, как они встретились, как она обняла девушку, как молодой мужчина обнял их обеих. И мне верилось, верилось, верилось, что в эту минуту многовековой лабиринт беды рухнул для всех, кого он касается, исчез под натиском великой силы любви. Жизнь ведь всегда права. Права, зажигая звезды на ночном небосводе, права в ослепительном сиянии дня. Права даруя встречу и любовь, права, бросая вызов каждому в свой час, не спрашивая, готов или нет человек, его принять. Права, и все тут, особенно если речь идет о любви.