Девш Ольга  О ней

Девш Ольга
Девш
Ольга

Ей хотелось любви и понимания, сочувствия и безопасности. Предлагали дружбу и секс. Дружбу не положишь в постель. Секс — как хот-дог без сосиски —одни калории и соус зря купила. Её считали то заумной, то инфантильной. Не знаете, что такое «инфантильная»? О, это просто! Просто возомнившая себя инфантой в изгнании. Ну а что значит «заумная», поняли, наверно, из предыдущих фраз.

Она мечтала о тихом рае. Жила в медленном аду. Хотя это громко, скажем иначе — жила адски медленно. Правда, иногда ускорялся её пульс. Стучался в виски и колотил сердечную мышцу и начинало казаться, что вокруг тоже убыстрился темп. Но она жуткая фантазёрка.Вообразит себе бог невесть что и верит потом в этого бога. Господи милосердный! Что не сотворит кумира, все как один.

Проходя цветовой тест Люшера, выискивала в результатах подтверждение своим слабостям и, удовлетворенно кивая, приступала к следующему в очереди тесту. Жалеть и бичевать себя — причём, сначала выест свое нутро до дыр, а потом залижет, как в мифе о Прометее и его печени,— онаумеет лучше всего. Не помните о Прометее? Это неважно. Она тоже многое забыла. Хоть и не то, что хотела.

В наследство от родительской ласки осталось признание, что кто-то не желал её видеть. Вообще. Был против рождения маленькой жизни. Ингу это не удивило. Почему? Один вопрос звучал в голове. Даже не кто, а именно почему? За что такая ненависть ещё в зародыше? Немного похолодело в области сердца и вяло заныло под чакрой правды. И прошло. Привычка. Семью всё равно не придумать. А потом и сама догадалась.

***

Сегодня опять приснился Роман. Сон был путаный и черно-белый. С цветными сновидениями всегда была проблема— приходят редко, но страшно. Раньше и не такое сновиделось.

Черное небо с алой каймой облаков смотрится, наверно, красиво на холсте или тканом ковре. Но когда стоишь под таким небосводом и ослепительная алость—тучинапоминали свежие порезы— подтверждаетбеспросветность и безграничность черноты, вряд ли захочется такой пейзаж повесить в спальне над кроватью. Страха не было в чистом его виде: с ледяным потом и дрожью поджилок. Нет. Не смотря на патологическую чувствительность, Инга не боялась. Она ещё во сне поразилась невиданному сочетанию и поняла: это не к добру. Долго потом пыталась избавиться от навязчивого слайда собственного же подсознания. Найти объяснениене удалось, как и выкинуть мысли о символичности. Периодически ей приходилось возвращатьсяк чёрному небу. Но без страха. Теперь уже как к родному знакомому.

«Роман… Снова он. Зачем? Я давно его разлюбила. Ещё до неба. Сразу после… А и правда, после чего?..»

***

В какой-то из вечеров, обычных домашних посиделок перед телевизором, когда он пришёл и по обыкновениюсвоему хозяйничал в её комнате: включил компьютер, проверил все папки с музыкальными и видеофайлами, стал переписывать принесённые им диски,—она сидела рядом сдержанно и молча. Молчала! Да, точно: сразу после этого молчания стало ясно — любовь к однокласснику Роме угасла. Тщательно переплавилась в привязанность и дружескую нежность. Но как же долго длилась эта метаморфоза!После окончания школы их общение не прекратилось, иногда пересекались:сколько понадобилось сил для превращения юной беззащитности в уверенность взрослости. Так стеклодув рвёт свои лёгкие, чтобы бесформенная раскалённая масса вязкого стекла выдох за выдохом становилась изящным прозрачно-матовым произведением искусства. Если не лопнет.

По её подсчетам понадобилось около семи лет, чтоб взглянуть на него смело и спокойно, без дрожи в коленках и сладко тянущей судороги внизу живота. Посмотреть искренно и не терзаясь призрачными надеждами. Разглядывать его просто так, потому что давно не видела друга (уже терпимо женатого)и, естественно, скучала, а не выискивать скрытые намеки и завуалированные авансы — эти краеугольные камни иллюзий. Теперь можно быть какой угодно. Только не безответно влюбленной.

Инга — сложный человек. Ей подойдет сравнение с Икаром, который сотворил восковые крылья и одержимо летит к солнцу, хоть прекрасно знает, что жар его мечты растопит воск, и он обязательно упадёт обожжённый. Обнажённая наивность соревнуется в ней с брюзжащим пессимизмом. По её словам, это реализм.

Упрямству героини, которое иногда обретает очертания упорства, нельзя не позавидовать—любойспор превращается в монолог с подавляющим количеством экспрессивных ремарок. Например, когда один человек поставил молодую женщину перед фактом их скоропостижного расставания, она непрогнозированно легко приняла это к сведению и пошла дальше. В чёмже здесь упрямство? А тем более упорство? Что ж, вывернем жилетку наизнанку, выжмем хорошенько и повесим сушиться, а пока есть время поговорим о светленькой миловидной барышнеболее предвзято, тобишь детально…

***

Так почему вдруг приснился Ромка?

Не известноdefactе, откуда появилась такая убеждённость в вещности снов, но после лекций по мировой культуре Инга уверовала в свою потенциальную ведучесть («термин» она сама придумала, вероятно, от глагола «ведать»— то есть знать: авось не случайноВедами называются четыре главные священные книги древних индийцев, а нарицательно слово употребляется в смысле «высшая мудрость». Хотя у «ведать» присутствует и более прагматичное значение — управлять, заведовать делами). Преподаватель, женщина странная, но магнетически притягивающая внимание, уподобила Ингу себе и перечислила признаки, выдающую в ней ведьму. Длинные волосы, которые не терпят окрашивания и другого насилия над естественностью; родинки в самых интимных местах; зубы, что росли в два ряда — коренные не дожидались выпадения молочных и проклёвывались рядом, — плюс профессиональное чутье: все указывало, по мнениюпровидицы-кандидата исторических наук, на особую харизму примерной студентки.

Каждое утро начиналось до автоматизма одинаково. Главное — выпить кофе! А то мир не дождётся, а имидж так и умрёт ничтожеством. Инга, как закоренелый гипотоник, всегда пила кофе. Чёрный. Без сахара. Правда, растворимый. На приготовление натуральной арабики время тратить было негде. Из общежития гуманитарного института Инга перебиралась то в общагу юракадемии, то, по окончании, в малосемейку, и покупать кофеварку или — вообще сказка! —настоящую медную джезву было бы глупым мажорством. Юрист-социолог, вернее социолог сначала, а после уже юрист(с лёгкой позолоченной руки одного бизнесмена, которому сообразительная свежеиспеченная специалистка социологических исследований скорректировала рейтинг народного доверия к выборам в областной совет) — живет сносно.Обучение оплатили сполна, практика закончилась трудоустройством, грех жаловаться. Как никак юриспруденция престижностью тешится. Новоизбранный депутат так проникся благодарностью к Инге Вячеславовне, что, когда узнал о её несанкционированной беременности, сразу запретил работать в его городе и отправил получать второе высшее в другой областной центр, подальше от своих пенат. В конце концов, статус юриста выгоднее, чем социолога.Правда, в период избирательной кампании карман для учётчиков общественного мнения держат все шире и шире год от года. Но ведь предвыборные гонки не предусматривают ежемесячную зарплату, больничные и отпуск, проходят то регулярно, то импульсивно и не предполагают долгосрочное сотрудничество. Другое дело — служить богине правосудия. Или богу законопослушания. Судиться люди не перестают даже во время поста и выборов. Это более-менее устойчивый доход.

Утренней ипохондрией Инга по обыкновению страдала только до третьего глотка «Monterrey», но сегодня проверенное средство не помогало. Смутное предчувствие чего-то мерзопакостного наслоилось на пятницу — с некоторых пор появилось устойчивое неприятие выходных — и спрогрессировало от сна. Проснулось почти забытое ощущениебеспомощности перед чем-то пугающе неизвестным.

Что-то похожее было полтора года назад, когда она лежала на каталке, истекая кровью, пока везли в операционную. Слёз не было. Только загрызающая заживо боль и мелькающие лампы под потолкомтоннельно-гулкого коридора. Кое-где лампочки горели ярко, большая часть вполнакала; под запылёнными плафонами бились мотыльки. Удивительно, сколько б не было фонарей, лампад, люстр, мошкара всё засиживает! В чужом городе, в чуждой жизни Инге пришлось заимствовать этот принцип, чтобы выжить.Реабилитация после выкидыша прошла быстро — организм молодой. А вот восстановление душевных связей затянулось.

Не обольщаясь, конечно,ролью матери-одиночки, она ждала ребёнка с любовью. Папаша-депутат умерил эмоции, когда его и «форс-мажор» разделял почти семисотный километраж, и согласился выплатить зелёненькую сумму за аннулирование отцовстваи со свойственной дельцам прагматичностью открыл накопительный счёт. Взял моду у государства. Да, репутация требует денег. А на аборт Инга не согласилась. На то были причины гинекологического характера. Тем более,накануне тридцатилетия прерывать первую беременность —расточительность.Если не брать в расчёт всю жестокость поступка. Лучше исключить всякую вероятность зарождения, чем брать ответственность за уничтожение.

Пусть бы ребёнок родился не от любимого на все времена, а в результате корпоративной интрижки: ничего,цель оправдывает устремлённых к ней. Пусть бы только родился. Инга знала как вырастить его без отца. Свой ум ей вложила мать. Говорят, дочки часто повторяют судьбу матерей, а мужей ищут на пап похожих. Практически правда. Только спиться и умереть от палёной водки Инга не хотела. Но и осуждать мать не смела — слишком много жертв было. Воспитание-образование пошло на пользу дочери и вышлобоком матери. Она сломалась, когда девочка поступила-таки на бюджет гуманитарного института. Остановка, утрата мотивации…Почтито же самое почувствовала Инга, вернувшись в крохотную комнатушку в малосемейке из больницы, до стерильной пустоты выскобленная.Умереть, как и родить, не получилось.

***

Сейчас, несомненно, стало легче.

Но гадское чувство ненужности снова искорежило нутро со знанием дела.

«Почему именно сегодня приснилсяРома? Что это значит? Как помог после… операции, так и всё. Исчез изполя зрения дружбы. Ага, дружбы… Может, у него что-то случилось? Раньше ж я чувствовала его настроение даже на расстоянии. Хотя нет, это было давно. Да и трезвонили б уже, если бы я что-то пропустила… Ха, кто звонил бы? Некому! Я ведь уехала, вагончик тронулся.Мнесостоятельный любовник на дорожку посидеть на коленках дал, по блатукак бы устроил. Все, небось, обзавидовались!Ещё бы! Это у нас умеют делать…»

—Кого поминаем с утра? Чего кислее лимона сидишь? —шлепанье босых подошв по затёртому линолеуму кухнинапоминало чавканье слюнявого беззубого пса.

— Эй, молчание ягнят, просыпайся!

—Я не сплю. Просто задумалась, — Инга замороженным взглядом посмотрела себе в чашку с давно остывшим кофе. — А ты что-то рано…

—Ничего себе рано, десятый час уже. Совсем выпала из реальности, —Роман открыл форточку и закурил.Затрещалазажигалка и грюкнул чайник об плиту.

—Ты мне сегодня приснился. Такой, как раньше.

— Ого! А я думаю, чего ты так стонала проникновенно ночью, ведь я тебя не касался, — небритый шатен подошёл к отстранившейся назад Инге и, по-хозяйскиприсев на край пошатнувшегося стола,ехидно засмеялся. — Ну и что я там делал?

— Был собой…

— Стоп! Только не начинай хоть сейчас. Меня начинает тошнить, когда ты тоном дельфийского жреца, — Роман раздраженно передернул покатыми плечами,—вещаешь о моём растраченном времени, упущенных возможностях, деградирующих мою душу целях. Надоело слушать!

Он встал и сделал шаг к окну, пепел всё выше захватывал сигаретное тело. Чайник готовился закипеть.

— Ты застряла в своём прошлом и меня хочешь сорвать с ручника. Помнишь, в каком состоянии я тебя нашёл в том клоповнике? Нет? Да, ты права, тебе лучше забыть об этом. Но я причём? Зачем до сих пор ты со мной?Ведь ты жалеешь, что стала моей? Естественно, тогда не из чего было выбирать. В скошенной траве и то больше жизни, чем было в тебе. Я знал, что ты меня любила. Но мы дружили. А потом, после выкидыша, ты позвонила только мне, —Роман машинально выключил горелку и усердно раздавливал окурок в пепельнице в форме диванчика, что стояла на подоконнике. — И я почувствовал ответственность за тебя. Помнишь, что первое ты мне сказала, когда я приехал?

Облокотившись об стену, Инга со скрещёнными на груди руками смотрела бывшему однокласснику в обнажённую сутуловатую спину с тёмным пушком на лопатках. Когда-то ей казалось, что это тело совершенно.

— Помню.

— Повтори, — резко сказал Роман. Он обернулся и его чуть раскосые глаза сощурились, принимая вызов, который читался во взгляде напротив сидящей женщины. — Повтори, раз память не изменяет. Ну же?

— Не хочу.

— Ну сколько можно? Скажи мне: «Уйди!» И я тебя послушаюсь в этот раз. Тогда я не поверил, пожалел тебя, польстил себе. Хоть ты и позвонила, но рефлекс был условный. Ты знала, что я должен уйти, но дала себя уговорить со мной остаться. — Роман снова закурил. — Но сейчас сценарий меняется. Ты сама знаешь.

— Что я знаю? Что ты никогда не любил меня? Да, знаю. Что если б не мое жалкое положение и не твоя месть изменившей жене, то мы не сидели бы здесь вдвоём сейчас? Тоже знаю. Что пора разделить дружбу, секс и самоутверждение? Прекрасно знаю. Но что толку?

Инга вытянула ноги под столом и, прихлебнув изпрозрачной чашки холодный кофе, поморщилась. Она понимала, что вот-вот Рома вспылит и хлопнет дверью.Он стал чаще затягиваться и проводить нервно пятернёй по коротким загрязнившимся волосам.

— В чём толк? Какой сякой толк?Ты о чём вообще? Инга, хватит бредить. С меня довольно! Если ты не хочешь меня выгнать, то я тебя брошу! Так продолжать обманывать друг друга невозможно! Я устал…

— А я — нет.

— А мне всё равно! Ковыляй потихонечку! Проживёшь и без меня.

Шершавым локтем Роман больно задел дверной косяк, когда стремительно выходил из кухни. Наверно, кожу содрал…

Как запах пара и бульканье кипятка была её улыбка.

***

… Жилетка высохла и совсем не изменила цвет. Теперь упор на завтра, из всех деталей которогоможно собрать и несущую конструкцию судьбы героини. Это одиночество. Знакомый стройматериал? Наверняка у каждого коттеджик такой имеется. Практичный и монументально-фундаментальный. Но долго жить в нём чревато: начинают мерещится надёжныестены надежды, удобная крыша непротекающей веры, подвалы-чердаки ответственности и даже любовь. Любовь на лестнице, любовь в окне, любовь в …

Не тут-то было!

Этот сон Инга почти разгадала. Всё же есть в ней ведьминская мудрость! Так просто? Аж сомнения и зависть щекочут…
А надо было лишь проснуться.

© Девш Ольга, 2018

<<<Другие произведения автора
 
 (2) 

 
   
   Социальные сети:
  Твиттер конкурса современной новеллы "СерНа"Группа "СерНа" на ФэйсбукеГруппа ВКонтакте конкурса современной новеллы "СерНа"Instagramm конкурса современной новеллы "СерНа"
   
 
  Все произведения, представленные на сайте, являются интеллектуальной собственностью их авторов. Авторские права охраняются действующим законодательством. При перепечатке любых материалов, опубликованных на сайте современной новеллы «СерНа», активная ссылка на m-novels.ru обязательна. © "СерНа", 2012-2023 г.г.  
   
  Нашли опечатку? Orphus: Ctrl+Enter 
  Система Orphus Рейтинг@Mail.ru