Кураш Владислав

Разыскивается особо опасный преступник…

В Варшаву я приехал поздней осенью, когда уже начались морозы и вы-пал первый снег. Позади был год мытарств и злоключений, позади были Силезия, Поморье, Балтика и Татры. Самое страшное было позади. Впереди была полная неизвестность.

Прямо с вокзала я направился к Олегу. Он снимал комнату в двух шагах от центра, на ИерусалимскихАллеях. Олег разрешил пожить у него первое время, пока не устроюсь, и обещал помочь с жильём и работой. По дороге я зашёл в Карфури купил бутылку виски.

Олег обрадовался встрече. Мы поужинали. Потом ещё недолго поболта-ли, выпили виски и легли спать. Рюкзак с деньгами и пистолетом я положил под подушку. Виски сделало своё дело, освободив мозг от постоянного нервного напряжения, и я уснул с надеждой, что, может быть, этой ночью мне всё-таки удастся выспаться и отдохнуть.

Но выспаться снова не удалось. Мне снова приснился опиумный притон. Валерка в окровавленных бинтах. И Марлена с перекошенным от ужаса лицом. Я проснулся в холодном поту и до утра уже больше не уснул.

Сквозь зашторенное окно в комнату пробивался бледно-жёлтый свет уличных фонарей. Тошнотворной волной нахлынули воспоминания. Олег ти-хонько посапывал во сне. Я лежал, таращился в темноту и старался не думать о Марлене и Валерке. Но дурные мысли сами лезли в голову, воспаляя и без того воспалённое сознание.

Утром Олег ушёл на работу, и я остался один. Начинало светать. Я от-крыл шторы, и какое-то время смотрел в окно на серый, погружённый в утреннюю полудрёму город.Совсем рядом в окружении ультрасовременных красавцев небоскрёбов угрюмо возвышался сорока двухэтажный сталинский Дворец Культуры. Город незаметно просыпался и оживал.

Ужасно болела голова. Я принял три таблетки этопиринаи запил их виски прямо из бутылки, сделав несколько больших глотков. Спиртное приятно обожгло горло и весь пищевод, огненным потоком устремляясь в желудок. Я тут же опьянел. Боль ушла куда-то в сторону, на второй план, а со временем и вовсе исчезла.

Не расставаясь с бутылкой виски, я принял душ, позавтракал и завалился перед теликом на диван. Когда с виски было покончено, я ненадолго уснул, соскользнув в чёрную бездну забытья. Проснувшись, некоторое время я ещё лежал на диване и смотрел телик. Голова больше не болела, и чувствовал я себя намного лучше. Это меня радовало. Появилось желание прогуляться по свежему воздуху.

Я прошёлся по комнате, надел брюки и свитер, и вспомнил, что собирался позвонить Алёне. Длинные гудки раздражающе резали ухо. Трубку никто не взял. Тогда я вынул из рюкзака планшет и написал ей очередное безответное письмо о том, как люблю её и детей и скучаю по ним.

Потом меня вдруг посетила мысль, что если бы в Голливуде сняли обо мне фильм, то получился бы крутой зрелищный увлекательный остросюжетный блокбастер. И тут же я подумал о том, что это была дурацкая мысль, что ничего крутого и увлекательного в моей жизни нет.

А вот, если бы написать книгу, было бы намного интересней и увлека-тельней. Пусть даже не книгу. Пусть даже небольшой рассказ на несколько листов. И я подумал о том, что вот уже больше года ничего не писал. И что нужно как-то заставить себя сесть и что-нибудь написать. Например, о горах, или о море, или даже хотя бы просто о Кракове или Варшаве. Моя голова начала работать и вдруг как-то неожиданно появилась первая мысль.

Я быстро достал из рюкзака блокнот и ручку, открыл блокнот на чистой странице, оставил пустое место для названия и написал первое предложение: «В Варшаву я приехал поздней осенью, когда уже начались морозы и выпал первый снег». Несколько раз перечитал написанное предложение. Посидел не-много, подумал, погружаясь в воспоминания, внутренне настраиваясь и сосре-дотачиваясь на написанном. И тут же, уцепившись за мысль, добавил: «Позади был год мытарств и злоключений, позади были Силезия, Поморье, Балтика и Татры. Самое страшное было позади. Впереди была полная неизвестность». Ещё раз перечитал написанное и остался доволен. Мой взгляд упал на пустое место вверху страницы, оставленное для названия. Я снова погрузился в размышления и спустя несколько минут написал там: «Особо опасный».

После этого я ещё несколько раз перечитал написанное, внутренне сосредотачиваясь и концентрируясь на тексте, пропуская через себя каждое слово, стараясь прочувствовать и ощутить каждой своей нервной клеточкой интонацию и звучание отрывка. Мысль больше не работала, но для начала и этого было достаточно.

У меня появилось настроение и желание перекусить и выпить чего-то крепкого. Я обулся, надел куртку, взял рюкзак (пистолет, на всякий случай, переложил в карман куртки) и вышел на улицу. Было около десяти утра. Город уже проснулся. На Иерусалимских Аллеяхцарило оживление и хаос. Проезжая часть была запружена транспортом. Оглядевшись по сторонам, я, не спеша, двинулся в направлении центра. На пути мне попалась Бедронка. Там я купил бутылку джина, маленькую бутылку минералки и коллу. На стоянке возле супермаркета я вылил минералку на асфальт, перелил джин в бутылку из-под минералки, сделал несколько глотков джина, положил джин и коллу в рюкзак и пошёл дальше.

На улице было холодно и пасмурно. Серую унылую зимнюю картину города оживлял беспрестанно сыпавший снег. Настроение было хорошее. Сквозь призму лёгкого опьянения всё вокруг казалось не таким уж серым и унылым.

На перекрёстке Иерусалимских Аллей и Маршалковской, возле станции метро, я купил кебаб и с удовольствием съел его. Утолив голод, я зашёл, в первое попавшееся отделение, какого уже не помню, банка и сделал Алёне денежный перевод по Вестерн Юнион на сумму 500 долларов. Выйдя из банка, я без особой надежды набрал Алёну по телефону и после того, как она не ответила, отправил ей смс-ку с номером перевода.

Потом пару часиков я пошатался по Злотых Тарасах, позаглядывал по магазинам и бутикам, в Кроппе купил себе новые перчатки и шарф, ещё раз перекусил в каком-то кафе на четвёртом этажеЗлотых Тарасув под огромным стеклянным куполом, на который с разверзшихся небес падал снег, и пошёл гулять дальше.

Проходя мимо Дворца Культуры, по площади Дефилад, я остановился возле афиш Драматического Театра. Моё внимание привлек вечерний спек-такль. Это был спектакльпо мотивам комедии Карло Гольдони «Слуга двух господ» в постановке знаменитейшего польского актёра и театрального режиссера Тадеуша Брадецкого, которого я оченьхорошо знал и чьи спектакли с удовольствием посещал в театре«Силезский», когда жил в Катовице. Я зашёл в кассы и купил себе билет на «Слугу двух господ» в бельэтаже. Начало спектакля было в девятнадцать ноль ноль. До спектакля оставалось ещё много времени.

После поражения Варшавского восстания в тысяча девятьсот сорок чет-вёртом году все здания и сооружения на Иерусалимских Аллеях были взорваны фашистами и превращены в руины. И только лишь спустя десять лет, в пятидесятых годах прошлого века, конечно же, не без помощи Советского Союза, были отстроены заново и восстановлены с учётом исторических архитектурныхособенностей. И теперь, в наше время, Иерусалимские Аллеи стали одной из наиболее представительных и дорогих частей города с фешенебельными отелями, огромными торговыми центрами и престижнымисовременными офисными зданиями.

Возле пальмы Иоанны Райковской я свернул на улицу Новый Свет, ведущую к Замковой площади и площади Рынок.По мере приближения к Старому городу стало появляться всё больше и больше туристов. Они ходили большими группами, с экскурсоводами, рассматривая и фотографируя достопримечательности города.

Появилось желание выпить кофе с каким-нибудь изысканным десертом. Глотнув джина, я зашёл в кафе Бликле, славящееся на всю Варшаву своими блинами, мороженым и пончиками. Внутри было по-домашнему уютно и ком-фортно. Я сел за столик возле окна, так, чтобы было видно улицу и прохожих, и заказал себе кофе с клюквенным пирожным.

Пришлобанковское смс-сообщение, что Алёна забрала перевод. Я сам себе улыбнулся и подумал о ней и о детях. И мне так захотелось к ним, домой, прямо сейчас, в этот момент. И глаза тут же стали влажными, и сердце сжалось в груди от обиды и бессилия что-либо сделать.

Я набрал Яцека, и, когда тот ответил, поинтересовался, что у него нового по моему вопросу.

- Фальшивый паспорт с визой я тебе хоть завтра сделаю,- словно оправдываясь, ответил Яцек.-Но откуда уверенность, что твоя рожа не покажется им подозрительной и они не начнут тебя тщательно проверять?

- Нужно рискнуть,- резко сказал я.

- Не хотел бы рисковать, если тебя арестуют, ни воли, ни семьи тебе долго не видать.

- Не могу больше ждать, и нервы у меня уже на пределе, да и надоело мне бе-гать и прятаться.

- Прошу тебя, подожди ещё немного.

- Немного, это сколько?

- Ну от силы месяц, не больше.

- А что будет через месяц?

- У меня есть один надёжный человек, он проведёт тебя через границу и пере-даст там другому человеку, который отвезёт тебя туда, куда тебе надо.

- А почему через месяц, а не сейчас?

- Сейчас нельзя,- категорично отрезал Яцек.

- Сколько это будет стоить?

- О подробностях не по телефону.

- Когда тебе лучше позвонить в следующий раз?

-Позвони через пару неделек, наверняка, что-то уже будет понятно.

- Ладно, пока.

- Пока, только с этого номера больше мне не звони, свой новый номер я тебе вышлю по емайлу.

После этого разговора я позвонил Олегу и предупредил его, что вернусь поздно, потому что решил сходить в театр на вечерний спектакль.Принесли кофе с пирожным. Ароматный кофеприятновзбодрил меня и согрел.

Я ещё долго сидел в кафе, бездумно наблюдая за падающим снегом и прохожими, рассматривая фасады зданий на противоположной стороне улицы и проезжающие мимо автомобили.

Расплатившись, я вышел из кафе на улицу и меня словно током шарахнуло. Мне показалось, что в толпе прохожих, я увидел Марлен. Я бросился вслед за ней. Но, когда догнал её, оказалось, что это незнакомая девушка.

- Прошу прощения, я обознался,- сконфуженно пробормотал я себе под нос, потом ещё раз принёс свои извинения и быстро ретировался.

Мне было не по себе. Воспоминания снова нахлынули на меня сокруши-тельной волной, и я ничего не мог с собой сделать. Я шёл по улице и думал о Марлен. Я вспоминал её огромные небесно-голубые глаза, глубокий пронзи-тельный взгляд,ласковые и нежные руки и пухлыеодуряюще головокружительные губы.

Я вспомнил, как мы познакомились с ней, когда плыли на прогулочном катере из Гданьска в Сопот.И как встречалисьпотом тайком от её мужана набе-режной в Гданьске. Вспомнил наши свидания в Кракове, прогулки по Вавель-скому замку и Плашуву, встречи на улице Рекавки, возле аптеки Под ОрломТадеуша Панкевича на площади Героев Гетто и около Грюнвальдского моста.Вспомнил, как мы занимались с ней любовью в её автомобиле на набережной Вислы, вспомнил её роскошноеобнажённое тело, и возбуждение лёгкимэлектрическимразрядомсодрогнуло меня.Потом вспомнил, как мы ограбили её мужа, и вместе сбежали во Вроцлав. И как роскошествовали там полгода, не отказывая себе ни в чём. Это было незабываемое время.

Я думал о Марлен и понимал, что такой женщины, как она, у меня нико-гда больше не будет. Я понимал, что только сней мне было по-настоящему хорошо и комфортно, только с ней я чувствовал себя по-настоящему уверенно и твёрдо. Я не знал, где она. Это меня сильно мучило и терзало всё последнее время. Мне очень не хватало Марлен.

Так, думая о Марлен, я дошёл до улицы Краковское Предместье. Посидел немного на скамейке Фредерика Шопена возле Дворца Сташица и памятника Николаю Копернику, послушалТраурный марш из его Сонаты b-moll, рассматривая окна здания на противоположной стороне улицы, в которомв позапрошлом веке жила сестра Шопена, пытаясь угадать из какого окна казаки вышвырнули на мостовую рояль Шопена.

Сидеть было холодно, и я пошёл дальше.Мимо базилики Святого Креста, где в одной из колонн замурована урна с сердцем Шопена, тайно привезённым из Парижав Варшавупосле его смерти в банке с формалином и прежде чем попасть в базилику пролежавшим тридцать лет в шкафу в квартире его сестры. Мимо Дворца Чапских-Красинских, в котором сейчас находится Академия Художеств. Мимо ворот университетского двора. Мимо неоклассического Дворца Тышкевичей-Потоцких, балкон над главным входом в который держат четыре античных атланта. Мимо костёлаВизиток, костёласвятого Юзефа и костёла посещения пресвятой Девы Марии. Мимо памятников Болеславу Прусу и Адаму Мицкевичу. Мимо несуразного Дома без углов. Мимо отеля «Бристоль». Мимо Дворца Радзивилов, где располагается резиденция президента Польши, во дворе которого стоит памятник князю Юзефу Понятовскому, сделанный по образу статуи императора Марка Аврелия в римском Капитолии.

Когда я дошёл до Замковой площади, начало смеркаться. Зажглось уличное освещение. Вдалеке ярким огненным факелом вспыхнул Национальный Стадион. Я прошёл через площадь и по улице Святоянской направился к площади Рынок. Там, возлепамятника Варшавской Русалки, были установлены искусственный каток и киоски, где продавали спиртное и закуску. Я взял себе дымящийся гуляш, бутерброд со смальцем и солёным огурцом и чашку горячего глинтвейна.

Ярко освещённый каток был битком набит катающимися на коньках людьми. Играла музыка.На катке было многодетей. Сердце снова болезненно сжалось в груди от тоски и обиды. И я подумало Бодикес Русей. Всё на свете отдал бы за то, чтобы сейчас быть с ними. А потом я подумал о том, что если бы можно было вычеркнуть из жизни несколько последних лет, стереть память об этом времени, отмотать жизнь назад и перезапустить по новой, не задумываясь, сделал бы это. И чтобы всё стало по-прежнему. И чтобы не было никакой Польши, и чтобы не было ничего. Только я, Алёна и дети.

Я доел суп, выпил вино, допил джин и пошёл в театр по улице Королев-ской, которая вела прямиком от Старого города до Маршалковской и Дворца Культуры. По дороге, в Жабце, я купил бутылку тёмного рома. И перелил ром в бутылку из-под коллы, чтобы было, что пить в театре.

В театральном гардеробе я подошёл к зеркалу и с ужасом заметил, что за последний год сильно сдал и постарел. Лицо стало одутловатым и серым от постоянного пьянства,нервов и усталости, появились глубокие морщины на лбу и мешки под глазами, волосы на голове поседели.

Я подумал о том, что мне уже сороковник и, что в свои сорок я ничего не имею, ни кола, ни двора, а то, что имел, всё растрынькал по-глупому, по-дурацки, бездумно. И ничего не добился, если не считать публикаций в литературных журналах. Зато умудрился натворить такого, что теперь самому страшно за свои поступки. А скольким людям я жизнь перековеркал и испортил. Алёна меня до конца дней моихненавидеть будет и никогда уже не простит. Марлена... Очень хотелось бы знать, где она, и верить, что с ней всё в порядке. О Валерке я и думать боялся. Во всём я винил одного лишь себя и понимал, насколько далеко всё зашло и насколько всё безнадёжно плохо.

Из театра я вышел с хорошим настроением. Спектакль доставил мне не-описуемое удовольствие и на время отвлёк от гнетущих проблем. Отличная постановка, безупречная игра актёров, красивые декорации и яркие костюмы – в спектакле всё было очень цельно и гармонично. На два с половиной часа я с головой окунулся в яркий чарующий мир красочного искусства, которое всегда привлекало меня и притягивало, и забыл обо всём на свете.

Возле станции метро я на минуту остановился у столба с объявления-ми.Среди прочих объявлений на пожелтевшем листе под надписью «Разыски-вается особо опасный преступник» я увидел свой портрет, ужасный неузнавае-мый фоторобот, под фотороботом:

Владислав Февраль

Пол: мужской

Место рождения: Киев

Дата рождения: 10.07.1974

Кличка: Волк

Последнее место прописки: Гливице, ул Недбальскего10/6

Гражданство: Украина

Основание для розыска:

Art. 217aПокушение на жизнь человека

Art. 258 § 1 Участие в организованной преступной группе

Art. 279 § 1 Кража со взломом

Art. 280 § 2 Ограбление

Art. 282 Разбойное вымогательство

Art. 286 § 1 Мошенничество

Особые приметы

Рост: 184 см

Фигура: крепкая, мускулистая

Плечи: крепкие, татуировка

Ноги: длинные

Лицо: овальное

Волосы: прямые, короткие, прическа с пробором, шатен

Лоб: средний

Уши: нормальные

Шея: крепкая

Губы: средние

Нос: средний, прямолинейный

Цвет глаз: светлые

Я внимательно всё прочитал, потом постоял ещё какое-то время у столба, почитал другие объявления, потом достал из рюкзака бутылку с ромом и сделал несколько глотков. Рома оставалось на дне. Я подумал, что нужно зайти в какой-нибудь ночник и пополнить запасы спиртного.

Непонятно откуда появились полицейские. Их было двое. Поверх тёмно-синих форменных курток на них были надеты яркие едко-светло-салатные жилеты со светоотражательными полосами и надписями «Полиция». Они подошли ко мне и попросили предъявить документы. Я весь сжался и протянул свой паспорт одному из них, стараясь не выдавать внутреннего напряжения. Пока они рассматривали мой фальшивый паспорт с поддельной визой, я сосредоточенно исподлобья изучал их, и отметил для себя, что у каждого на боку была кобура с боевым пистолетом.

- Прошу пройти с нами,- сказал тот, что держал в руке мой паспорт.

Повисла секундная пауза. Времени на раздумья не было. Сознание само отключилось, уступая место инстинктам и интуиции, которые никогда меня ещё не подводили.Напряжение тут же ушло. Дыхание выровнялось и стало глубоким.

Не поворачивая головы, периферийным взглядом я изучил обстановку вокруг: сквер, подземный переход, дома на противоположной стороне улице, и сунул руку в карман с пистолетом. Холодная сталь приятно обожгла ладонь и слилась с рукой в одно единое целое. Указательный палец лёг на спусковой крючок, большой привычным движением плавно опустил флажок предохранителя вниз.