Никитина Софья

Николай Васильевич скучал в душной и затяжной питерской пробке. Он уже прилично опаздывал. Вот он – канал Грибоедова. Рукой подать! Но где канал, а где он, Николай Васильевич? Конечно, надо было ехать на метро! Застолье, на которое он так бездарно опаздывал, было соблазнительно лишь тем, что туда приглашена была женщина, в которую он был влюблён трагически - давно. И именно с этого артистически - поэтического шабаша он и намеревался похитить свою избранницу и увезти её на природу, к воде, к щебету птиц. К вину и закускам, которыми была набита плетёная корзинка в его багажнике.

Наконец, серая лёгкая «Тойота» ожила. Поползла, и Николай Васильевич, в быту - Коля, а то и «Колька - причинное место», поплыл ей вслед. Унизительное прозвище почти не озвучивалось при Николае, но он о нём знал.

Это была печальная история, случившаяся с ним лет десять назад. Ему было двадцать три года. Он только закончил РГПУ имени Герцена. Факультет изобразительного искусства. Подавал надежды. Но работа по распределению на восстановление какого-то культурно- значимого объекта в Пушкино его не захватила. Николай любил светскую жизнь, банкеты и женщин.

Поскольку вариться в котле питерской богемы он начал уже с первого курса, то связей было по горлышко. И как-то, совершенно плавно, легко и отчасти закономерно, он оказался на должности художника по костюмам при санкт- петербургском доме моделей.

И там, на одной из вечеринок познакомился с Татьяной. Она оканчивала СПбУКИ – местный университет кинематографии, и была уже очень популярна не только в Питере, но и в Москве. Сказать про Таньку: красива – это не сказать ничего.

Стройная, яркая, очень своенравная, капризная, вздорная, и с таким зарядом жизненной энергии, что рядом с ней всё оживало. Когда он, целуя, прижимал её спиной к замёрзшему невскому сфинксу, тот мог бы и заговорить. Николай бы не удивился.

Но Танька играла с Коленькой, как с котёнком. Она постоянно моталась в свою безумную Москву, да и в Питере была неуловима. Никаких обязательств, никаких «почему?» Татьяна не признавала. И при всём своём сумасшедшем темпераменте, была холодна как лёд. То есть, пришёл - хорошо. А не пришёл - ну и ладно! Ну и, естественно, о такой вещи, как верность Татьяна знала только понаслышке. Серьёзно не воспринимала.

Но Николай сторожил, выслеживал, уличал. Звонил Танькиной бабке, у которой та иногда, якобы, ночевала. Где-то на гудок двадцатый бабуля брала трубку:

– Алё! Хто это? Таньку? Да где ж я её тебе возьму? Хто знает, где её черти носят? А! Это Ты, Колька? А я думала опять какой-нибудь полюбовник!

Николай изводил любимую допросами и ревностью. Танька спасалась юмором и отговорками. Но Коля был как репей. Он жаждал покаяния, правды и клятв. Когда Татьянино терпение иссякало, она принимала позу хабалки. Упирала руки в стройные бока и кричала:

– А что я могу сделать? Они ходят как привязанные! Их в двери, а они в окно. С ума они, что ли все посходили?

Год тянулся этот роман. Николай сходил с ума, а Татьяна отдалялась и отдалялась. С одной из совместных вечеринок она ушла с подающим надежды молодым актёром московского театра оперетты.

Николай тогда уединился в ванной с бутылкой водки, авторучкой и чистым листом бумаги формата А-4. К концу бутылки предсмертное письмо черканное - перечёрканное было составлено. Написано было много, сумбурно, но в остатке: « Для Тани. Узнаешь меня по причине места». Зачёркнуто. «По месту узнаешь меня по причине». Зачёркнуто. «Узнаешь меня по причинному месту».

Задумка у Николая была броситься с балкона. Но он не рассчитал с пропорциями водки и уснул в ванной на полу. Записка лежала рядом. По сценарию её должны были вынуть из кармана брюк в морге и передать неверной. Но она оказалась в руках безголовых пересмешников. И пошла гулять по кругу. К тому времени, когда совершенно живой Николай проснулся, он уже был «причинным местом». Желания жить этот факт не добавлял.

Вот, наконец, и знакомый дом с весёлыми балкончиками. Николай схватил с заднего сиденья гитару и поспешил к подъезду. С подпорченным настроением он поднялся на второй этаж респектабельного дома. Прокрутил старинный звонок. Дверь открыла легендарная Галка с сигаретой во рту:

– Балалайку прихватил?

– Танька здесь?– Вопросом на вопрос ответил Коля.

– Да здесь! Здесь! Но не она одна.

– В смысле: она не одна?

– Она одна. Но и твоя Ирка прискакала. Сидит. Тоскует.

– А откуда она узнала, что я буду у тебя? Ты проболталась?

Галка выкатала круглые как блюдца и честные, как правда, глаза:

– Только мне и дел, что до твоей малолетки! Разбирайся, давай, со своими бабами сам. А меня уволь! Пошли в комнату!

Посреди огромной гостиной стоял накрытый стол. Меню было внятным и не смущало многообразием. И вся еда за столом была какая - то не талантливая.

Галка была гениальным режиссёром, но совершенно не приспособленным в быту человеком. Николая она подобрала бездомным щенком. В ту пору, когда никто не хотел с ним связываться. Окружающие часто считали, что он легковесный и не самый порядочный юноша. А ему попросту не хватало денег, чтобы слыть серьёзным и порядочным. И он мечтал разбогатеть сутки напролёт: и днём и ночью.

Прошли годы, и он понял, что деньги - это далеко не всё в жизни. И с деньгами не так хорошо, как без них плохо. Деньги успокаивают, холят плоть, но душу согревают мало.

Галка подобрала его, ввела в нужный круг людей. И именно она, Галка, угадала в нём настоящего талантливого модельера. Дамского угодника - в прямом смысле этого слова. Он бросал беглый взгляд на женщину и сразу видел то, что надо подчеркнуть в её фигуре, а что скрыть, завуалировать. Он, вообще, видел женщину целиком: не только снаружи, но и изнутри. Советовал изменить причёску, сменить макияж. Мог бы стать отличным визажистом, но одевать женщин в роскошные одежды нравилось ему больше. А советы по имиджу он им раздавал бесплатно. Деньги начал зарабатывать бешеные с первых же своих работ. А когда уж пошли заказы да показы!

Николай купил себе роскошную квартиру-ателье-студию на Воинов – Интернационалистов. Квартира была в два этажа. Внизу он принимал клиенток, многие из которых потом взлетали на второй этаж, но задерживались там ненадолго. Такой сумасшедшей страсти, которую будила в нём когда - то Танька, они не вызывали. А меньшее и надолго? Зачем?

Полгода назад Галка привела к нему на примерку смешную девочку- ребёнка. Угловатая, нескладная, с удивительным лицом. Таким тонким, красивым и благородным, что захватывало дух. На это лицо можно было смотреть часами. И он смотрел. Целовал озёрные глаза, впитывал запах ливня, исходящий от этой изумительной девушки, но дистанцию держал. То ли вирус Таньки в нём ещё не погиб, то ли боялся увязнуть? Сам не знал.

Ирочкино внешнее благородство продолжалось и подтверждалось благородством юной трепетной души. И никаких разговоров про общее их будущее Ирочка не заводила никогда. Не навязывалась. Не надоедала.

Сегодня, практически, был первый срыв. И она заявилась без приглашения туда, куда Николай её не звал. Пришла с подругой, якобы, за компанию. Ей нашептали, что из Москвы приедет старинная и очень несчастливая любовь Николая Васильевича, и Ирочка просто не могла не прийти и не увидеть эту женщину. И, конечно, хотелось увидеть реакцию Николая на любовь всей его жизни.

А Николай Васильевич ошарашен был сильно. Татьяна стала ещё красивей, чем была. Хотя, казалось бы! Куда уж лучше? Перед ним сидела роскошная блондинка с безупречным макияжем и сверканием круглых коленок. Она поднялась навстречу Николаю и жеманно подставила яркие губы для поцелуя. Тот замешкался.

– Не боись! Помада не красится! Всё продумано, дорогой! Я рада, очень рада тебя видеть!

А Ирочка сидела напротив, чуть наискосок, и роняла в салат солёные слёзки. Праздник закружился весёлый и хмельной. Николай играл на гитаре, пел романсы и песни Высоцкого. Он не драл горло, не давился голосом, не хрипел кликушей, как Джигурда. Он будто рассказывал своим бархатным баритоном о случаях, произошедших с его друзьями и знакомыми. Но Татьяне именно хрипотцы не хватило. Она скорчила капризную рожицу. В сердце Николая попала первая стрела разочарования.

Николай судорожно искал выход из тупика, в который он угодил. Его задача заключалась в том, чтобы посидев для приличия за столом пару часов, увезти свою даму на пикник в Озерки, где прошли их первые счастливые месяцы любви. А потом, если повезёт, то отвезти Татьяну к себе домой. Похвастать благополучием и видом с балкона. А там? Кто знает? Может можно повернуть всё вспять?

А пирушка, между тем разгоралась спорами, сплетнями, откровениями. Танька успевала ответить всем. Она никогда не лезла за словом в карман. Но сейчас стала ещё напористее и агрессивнее. Такая, если не загрызёт, то по полу затаскает однозначно. А напротив, сидела Ирочка и смотрела на этих двоих ошеломлённо и грустно. Николаю было неуютно и стыдно под этим взглядом.

Танька смылась первой. По замыслу она должна была ждать Николая у машины. Через пять минут и он стал прокрадываться в коридор. Там уже ждала его Ирочка.

– Убегаешь? Возьми меня с собой! Никаких сцен не будет. Я побуду немного с вами и уйду!

Николай оторопел. Что значит «побуду и уйду»? Странная она, эта Ирка.

– Да у нас просто вылазка на природу. Надоело в накуренной комнате сидеть. Поболтать хочется…

– И мне надоело! И мне поболтать!

И Николай взял Ирочку с собой. Подвёл к машине. Представил огорошенной Татьяне, как коллегу, собрата по ремеслу.

Татьяна села рядом с Николаем, а Ирочка скромно за их спинами. Всю дорогу до места назначения Танька не закрывала рта. Она успевала ахать на то, что за окном, давать нелепые советы по вождению Николаю и, не поворачивая головы, стрелять в Ирку бестактными вопросами и своими же обидными ответами на них. Доставалось и Ирочкиным рукам без маникюра, и хлопковому дешёвому костюмчику Ирочки, да и самому Коле. Итогом всех щипков был вывод: по Хуану и сомбреро!

Николай накипал. Ему было неловко за Татьяну и до слёз обидно за деликатную Ирочку. И какого рожна он ищет? Что хочет для себя узнать? Изменилась ли Танька? Вспыхнут ли в ней чувства? И откуда они вспыхнут? Она же никогда к нему нежной страстью не пылала. Что толкнуло его на эту авантюру? Желание похвастать достатком? Жажда реванша? О любви уже речи быть не может. Он это понял через полчаса после своего поспешного приглашения.

Поляну, тем не менее, враждующие женщины накрыли быстро и споро. На белоснежной скатерти отдавал слезой балык, томилось мясо в пластиковой формочке, свежий лаваш, салаты, колбаска, сыр – всё, чего душа пожелает. И, конечно, вдоволь вина! К вину сегодня Николай не прикасался. Зато Татьяна не выпускала бокал из красивых рук. И с каждым бокалом мрачнела. Мрачнея, теряла обаяние и скидывала молодость с лица.

А умница Ирочка молчала, молчала, и вдруг начала бросать слова и фразы. Слова и фразы были экономны до скупости, но такие хлёсткие и чёткие, что Татьяна уже не раз глазами хваталась за нож.

Желание увезти царицу души в свою новенькую квартиру как-то таяло с каждой минутой. Чего он метался? Всё ушло, как вода в песок. Образованная тонкая Ирочка – вот это стиль! Это класс! Николай не мог оторвать глаз от своей девочки. И на кого хотел променять? Дурак!

Вечер только начал розоветь, а Татьяна уже была на полной, как говорится, кочерге. Николай решил свернуть пикник. Ирочка ловко укладывала почти не тронутые закуски в корзинку, а Танька хитро и победоносно улыбалась. Мол, видишь, курица молодая, как ему неймётся поскорее уложить меня в постель? То-то! Будет тебе наука! С заусеницами на руках, а туда же!

Собрались быстро. Танька плюхнулась рядом, а Ирочка скромно уселась позади. Дорога была безлюдна и совершенно свободна. Как будто на всём свете только эти трое решили проехаться по пустой, отсвечивающей вечерней зарёй, дороге. Рваные мысли не давали покоя. Как он высадит Ирочку? Как посмотрит ей в глаза? И что ему делать с пьяной бывшей любовью?

И, вдруг! Откуда? Как чёрт из табакерки! Даже не из-за поворота, а из какого-то ниоткуда, с какой-то тропинки им наперерез выскочил жёлтый, как цыплёнок жигулёнок! Столкновение было неизбежно как рок. Коля вывернул баранку до отказа, но всё же, приложил жигулёнка не слабо. Передняя фара отлетела к чертям собачьим. Из салона вывалился парень, за ним девчонка. Слава Богу, все живы.

Выскочил злой Николай, весь в справедливом негодовании и в полной готовности к скандалу. Но эти провинившиеся дети извинялись, девочка плакала. Всё шло к примирению. Но из машины выскочила Татьяна со свирепым лицом и криком:

– Идиот! Ты чуть меня не угробил! Ты соображаешь, кого ты везёшь? ¬– уже не кричала, а визжала в пьяной истерике Танька! – Я тебя посажу, урод! Как был идиотом, так и остался!

Красивое лицо падало на дорогу, смытое злыми слезами, а под ним, под этим сползшим лицом, остался только оскал неожиданно бледных губ, потерявших своё чёткое очертание и чужое серое от злости лицо.

– Садись в машину. Мы всё уладим. Ничего страшного не случилось. – Николай тихонько подталкивал Татьяну к машине. Открыл дверь. На заднем сиденье Ирочка прикрывала лицо окровавленным шарфом. Она не пристегнулась, а он не проследил! И при столкновении Ирочка разбила свой аристократический носик. Но пока бросилось в глаза лишь то, что Ирка в крови. Танька заверещала на самой верхней ноте, выхватила из машины сумку и помчалась к жёлтому виновнику аварии. Видимо, проситься в их машину. Николаю бросила:

– Будь проклят, урод со своей малохольной!

Коля бросился к Ирочке:

– Ирочка! Детка! Что с тобой? Едем в больницу! Господи! Что я натворил!

– Да ничего ты не натворил! – с французским прононсом сквозь платок засмеялась Ирка. – Я нос расквасила!

– Едем домой! Я тебя лечить буду!

– Коленька! Не надо домой! Давай здесь останемся! Салфетки есть, вода рядом. Я со страху есть хочу! Давай останемся здесь! Вечер-то какой волшебный. Вина выпьем, поедим, искупаемся!

– А домой как потом?

– А домой утром поедем! В машине переночуем. Давай?!

Они лежали в густой траве. На душе было легко, светло и ясно. Над ними ещё не погасло небо. Листва шелестела :

– Я люблю тебя, Ирочка! И вода тихо вторила:– Ирочка! Я люблю тебя!

Идиллия продлилась недолго. Через полчаса пред светлые очи предстала Татьяна. С умытым и кротким лицом. В жёлтой машине оказалось невыносимо душно. Вдобавок, воняло бензином. Таня оглянулась и увидела, что никто никуда уезжать не собирается. Естественно, она решила вернуться.

Опять пили вино, рвали крепкими зубами мясо и хлеб, Татьяна рассказывала смешные истории. И это новое нежное лицо. Оно было прекрасно! И удивительное дело! Женщины всё меньше пикировались. Спать легли, когда белая ночь уже стала свинцово - серой.

Девочки легли в машине, а Николай устроился в спальном мешке на свежем воздухе. Он лежал смирным солдатиком, всматривался до рези в глазах в металлическое небо и мучился вопросом: « Что же теперь делать?» Решение проблемы оставил на утро. Разбудила Николая тишина леса, пронизанная пением птиц. Коля подумал: «Как в раю»!

Прямо на зеленой траве был накрыт завтрак. Обе его дамы призывно махали ему ручками, приглашая к столу. Но ни одна из них уже ему принадлежать не будет. Это он понял сразу. Николай вздохнул, облегчённо и грустно обняв гитару. Может и правда: утро вечера мудренее?