Сорокина Юлия

Иногда целые недели проваливались в никуда, оставаясь незамеченными и не отмеченными какими-либо событиями. Но были дни, которые тянулись, казалось, бесконечно долго. Тот день был именно таким. Время цеплялось за каждую минуту, за любую мелочь, навязывая ненужные телефонные звонки и неожиданные находки. Она уже начала думать, что он никогда не закончится. А вечером позвонили и сообщили, что умер её одноклассник – кандидат наук, доцент, преподаватель, заведующий лабораторией, исследователь, практик. Ушёл неожиданно и нелепо. Осталась мама, жена, дочери-школьницы, друзья и планов громада, и непрожитая жизнь.

Единственный сидит напротив, пьет горячий кофе, много курит, и говорит, говорит…

– Что-то происходит: изменения климата, катаклизмы, войны, эпидемии. Что-то происходит с планетой. Наверное, она вошла в свой «опасный возраст». Посмотри, как мир вокруг меняется, столько людей умирает. И, в основном, это мужчины...

Она молчит, смотрит на него и думает: «Ну, почему? Почему ты, со своим прекрасным образованием, не можешь понять, не хочешь поверить, что это не планета – это мы вошли в свой опасный возраст. Возраст, когда начинают один за другим уходить все, кто нам дорог. И ничего нельзя изменить. Любой из нас, в любой день, в любую минуту, может уйти. И всё, что останется здесь, не будет больше иметь для него, а порой, и без него, никакого значения. И мне страшно! Страшно потому, что я не понимаю, зачем тогда всё это. Планы, надежды, душевные переживания – зачем? Я ведь не растение, не животное, не камень. Я хочу понимать, я должна знать, зачем я живу. Нет, это не вопрос веры, не обида, что рано или поздно придется умереть. Но, ведь для чего-то мне была дана эта жизнь? Что-то я должна была сделать? Что?».

А он всё говорит, говорит…

– Что-то происходит с нами, ты чувствуешь? Нам нужно скорректировать наши планы, чтобы не тратить напрасно силы. Мы должны всё успеть. Сегодня…– нет, завтра…– нет, лучше с понедельника. Да, в понедельник и начнём.

У неё не получается не плакать. Но он верит, что они успеют, а она верит ему.

Порой, в своем упорстве получить желаемое, мы не замечаем, как происходит смещение цели, и мы начинаем оценивать сложившуюся ситуацию не относительно приближения к цели, а в зависимости от времени и сил, приложенных для ее достижения. Каждое новое препятствие мы принимаем, как вызов, как испытание, которое должны пройти, и очень редко кто-нибудь может признаться, что все это было зря. Легче убедить себя, что все получилось именно так, как задумывалось, и верить, и жить дальше. А это может быть очень опасно. Возможно, жизнь, выставляя очередную преграду, вовсе не хочет испытывать наши силы, а, всего лишь, дает нам шанс остановиться. Упорство и труд – это очень хорошо, но только в том случае, если движешься в правильном направлении, если это твой путь.

***

Предполагалось, что вечер будет праздничным, но вышло так, что и этот Новый год она встречала одна, не считая престарелого рыжего пса, заявлявшего о своем присутствии внушительным храпом. Она уже посмотрела пару рождественских фильмов, убрала подальше (с глаз долой) коробку с шоколадными конфетами и выключила будильник. Из соседней квартиры доносились музыка и смех, а в ночном небе, как раз напротив ее окна, вспыхивали огоньки фейерверков. Сон не шел.

Она налила себе чай и подошла к окну, прислушиваясь к шагам невидимого прохожего. Чувство дежавю ее не покидало. Много лет назад, в такой же холодный вечер, все это уже было…

Зима никак не могла решиться и, наконец, прийти. Декабрь оказался промозглым и мрачным. Последние лужи почти вымерзли, но снега все не было. Снежинки тихо опускались на козырек здания, скользили по перилам, а, неожиданно встретившись, цеплялись друг за друга, и когда ветер поднимал их вверх, над головой кружились целые хороводы белых звездочек. Но это были все те же самые снежинки, так и не долетевшие до земли. На втором этаже шестого корпуса погас свет. Она смотрела в окно, облокотившись на подоконник и прижимая к батарее замерзшие колени. Она внимательно наблюдала за каждым прохожим, попадавшим под раскачивающийся свет желтого фонаря, изучая его походку и пытаясь разглядеть что-то знакомое. Где-то за ее спиной, в тишине больничного коридора, было слышно, как движется стрелка настенных часов. На календаре был декабрь, но зима все еще не наступила. Казалось, что осень, с ее грязными деревьями и серыми домами будет вечно.

Да, она это помнила. От горячей чашки стекло стало мутным, и она написала на нем свое имя. Единственный спал в соседней комнате. Давно отказавшись от попыток понять, что с ней происходит,он не ругался, не устраивал скандалы, просто воспринимал ее порой нелепые желания, как очередную блажь или причуду. Надеялся, что рано или поздно ей надоест метаться в поисках смысла жизни (она же умная, взрослая женщина!), и все вернется на круги своя. Но он и представить себе не мог, что именно это с ней сейчас и происходило. Ах, если бы только она сама знала, куда и зачем возвращается.