Дикая Надежда

Родилась Галина Сергеевна в далёком и трудном 1937 году в Аксайском районе Ростовской области. Хоть и была она совсем ещё маленькой, но все невзгоды Великой Отечественной войны запомнила на всю жизнь. Особенно врезалось в память, как их станицу заняли немцы, а в их дом – небольшую, чисто выбеленную хату, на постой пришёл немецкий офицер со своим  денщиком. Высокого роста, суховат, офицер был очень строг, даже зол, смотрел на хозяев дома свысока. Хорошо, что хоть приходил он в дом редко. Однажды, придя с усталым, серым лицом, он хотел отдохнуть в своей комнате, но младший Галин братишка, недавно родившийся, вдруг раскричался, и мать долго не могла его успокоить. Разъярённый офицер выскочил из своей комнаты, выхватил из рук матери грудного ребёнка и, держа его за ноги, яростно стукнул головой об стену. Ребёнок замолчал…   Мать кинулась к сынишке, прижав ослабленное крохотное тельце к своей груди. Слёзы  душили её.

Всё это происходило на глазах  маленькой Гали и  денщика офицера.   У  денщика оказалось доброе сердце. Он принёс лекарства и перевязочные материалы и сунул в руки  обезумевшей от горя женщине. Так младший братишка Гали остался жив, но стал инвалидом.

Потом тяжело  заболела Галя. И её удалось спасти от неминуемой смерти, однако тяжёлая болезнь и ей оставила свой след – у неё плохо развивалась одна нога,  и всю оставшуюся жизнь Гале пришлось страдать от лёгкой хромоты из-за  тонкой и немного короткой ноги. Но именно эти факты сыграли роль в выборе её будущей профессии. Закончив 7 – й  класс она, ни  минуты не сомневаясь, отправилась в Новочеркасск  поступать  в медицинское училище на  фельдшерско-акушерское отделение.

Страна тяжело залечивала свои раны от кровопролитной, всё разоряющей на своём пути, войны. Почти все студентки, приехавшие из сёл, помощь из дому получали только продуктами, так что всем им жить приходилось очень экономно,  тратя большую часть стипендии на оплату  съёмной квартиры в частном секторе.

Училась Галя с огромным желанием. Всё ей было интересно. Особенно ей хотелось познать все тайны хирургии и гинекологии. На практике она подолгу оставалась возле больных, осторожно промывая гнойные раны, стараясь не причинять им лишней  боли.  А когда она попадала в операционную, у неё  аж дух перехватывало. Она внимательно отслеживала и запоминала каждое движение умелых рук врача, она быстро научилась всему, что должна знать и уметь  операционная сестра и вскоре могла уверенно в необходимых случаях её  замещать.

- Галя, ну ты – прирождённый медик, тебе обязательно надо  учиться дальше.  Из тебя выйдет настоящий  ВРАЧ ОТ БОГА, - говорили ей курирующие обучение врачи и нередко совали ей кто конфетку, кто пряник, кто шоколадку.  Городские угощения Галя сама не съедала, собирала их и отвозила в выходные дни домой, отдавая матери, оставшейся без мужа с малышами на руках.  Мать, смахивая слезинки, говорила:

- Спасибо, дочка. А сама-то ты хоть их пробовала или всё нам собирала?

- Да что ты,  мама, конечно,  пробовала. Меня в больнице  часто угощают, так что дели всё между малышами и себя не обделяй, - не моргнув глазом, лгала Галя.

Студенческие годы пролетели быстро. О дальнейшей учёбе пока не приходилось даже мечтать -  надо было помогать матери. От предложения  остаться работать в городе Галина решительно отказалась. Ей не терпелось оказаться один на один в селе сразу со всеми   медицинскими проблемами, ей хотелось самостоятельно  лечить простых тружеников,  хотелось быть нужной людям, ей очень хотелось быть всеми уважаемой Галиной Сергеевной. И она ею стала!

Стоял знойный летний день. Солнце нещадно палило  землю. На небе – ни облачка. Казалось, что от малейшего дуновения ветерка сильно прогретый воздух колышется, как  кисель. Кругом – ни души. Вот в это-то время в разгар страды и появилась в станице Пчеловодная  Сальского района симпатичная молодая девушка, вчерашняя студентка, а ныне – заведующая медицинским пунктом. Приняли долгожданного медика радушно.

Медпункт находился в центре станицы в небольшом домике, разделённым на две половины. В одной половине был непосредственно медицинский пункт, состоявший из двух комнаток – приёмной и смотровым кабинетом. Вторая, задняя половина, была непосредственным жильём для медика. На участке были и сарай, и туалет, и большой погреб, и колодец.

Недалеко от медицинского пункта находились детский сад, семилетняя школа, магазин, клуб. Всё устраивало здесь молодую, красивую, голубоглазую, с пышной копной тёмных волос, девушку. И она, засучив рукава, принялась за работу. А работы было невпроворот:  ежедневные приёмы больных с оказанием медицинских процедур, отпуск лекарств из небольшой аптеки, плановые прививки в детских учреждениях, а также работникам на фермах,  сопровождение в райбольницу тяжело больных и, самое главное, экстренные вызовы из  трёх деревень, прикреплённых к данному медпункту, на все неожиданные тяжёлые и несчастные случаи в любое время суток, которые, как правило, приходились на ночное время.

Несколько раздражали и даже донимали бумажные  дела. На всех больных надо было своевременно делать записи в их медицинских карточках, а затем всё сводить в единую  отчётность. Отдельную отчётность приходилось вести по аптеке, по расходованию лекарств при проведении  лечебных процедур и оказанию помощи  на вызовах. Эта писанина отнимала уйму времени.

И всё же, несмотря на большую занятость, Галина завела своё небольшое  хозяйство. На танцы в клуб она почти не ходила, стесняясь своей тонкой ноги, на которую наматывала ткань под чулок, чтобы ноги казались одинаковыми. Благодаря  большой своей работоспособности, чуткости, отзывчивости, успешному  лечению любых больных очень быстро  она стала любимой и уважаемой  «Галиной Сергеевной – нашей врачицей». А вскоре она и замуж вышла и родила дочку. Ей  во всём помогала  одинокая соседка.

Однако построить своё семейное счастье не получилось. У  Ивана, мужа Галины Сергеевны,  до неё была любимая  девушка в Сальске.  Потом они поссорились, и  Иван сгоряча  скоропалительно женился на Галине Сергеевне. Жениться-то женился, но всем сердцем, всей душой по-прежнему тянулся к своей первой любви и, наконец, окончательно вернулся к ней.

Долго оставаться в одиночестве Галине Сергеевне не пришлось. Однажды зимой возвращалась она домой из кино. Её догнал Фёдор, красивый, рослый и уже разведённый парень. Он работал бригадиром, а затем и директором мясокомбината, но отличался буйным характером. Фёдор, как бы шутя, загнал Галину Сергеевну  в  сугроб, и со смешком спросил:

- Ну что, пойдёшь за меня замуж? Пока не согласишься, не выпущу тебя отсюда!

- Ну, пойду, - чуть слышно, сама удивляясь своему скорому согласию,  ответила Галина Сергеевна. Вот так она и вышла, неожиданно даже для себя, второй раз замуж. Но всю себя она по-прежнему отдавала любимой работе.

Медпункт был  беден, оборудования – почти никакого, даже смотрового кресла не было. Его заменял стол. На этом столе Галина Сергеевна и экстренные роды принимала и делала  иногда даже  вынужденные аборты. На этом столе обрабатывала и зашивала рваные раны. Для лечения некоторых болезней она сама придумывала различные процедуры. Так она придумала прогревать больные уши тёплым дымом. Она брала пергаментную бумагу, сворачивала  два длинных узких кулёчка с отверстием  на носике, вставляла их в уши больного, затем закрывала кулёчки ватными тампонами и поджигала их. Вата тлела, выделяя тёплый, сухой дым, который попадал внутрь ушей и прогревал их.

Галина Сергеевна не пропускала ни одного вызова. Непогода, грязь, глухая ночь, бездорожье, дальний путь – ничего не могло остановить её. Она обувала всегда стоявшие наготове резиновые сапоги и шла на помощь людям, в которой те нуждались.  У кого-то был приступ хронических болезней, у кого-то поднималась высокая  температура, кто-то во время семейной ссоры получал травму, кто-то, нарушив технику безопасности, получал увечья на работе, кто-то получал ранения во время буйных пьяных  драк с поножовщиной и стрельбой – и всем Галина Сергеевна помогала, нередко спасая им жизнь.  Вот за всё это и полюбили её все местные жители,  ласково называя  «нашей врачицей», и каждый старался чем-нибудь отблагодарить: кто зерна от обкосов  полей привезёт для скота, кто угля и дров привезёт отличных и больше положенного, кто готовой домашней продукцией угостит. Вот только мужу Фёдору не нравилось всё это. Он стал сильно ревновать жену не только ко всему мужскому населению, но и к её работе. Ему терзали душу мысли, что его  жена – всеобщая любимица, а он, Фёдор, как  бы находится в её тени. И Фёдор стал частенько избивать жену. Галина Сергеевна иногда умудрялась убегать от  кулаков мужа то  в магазин напротив дома, то к соседям. Тем не менее, вскоре она забеременела и родила  опять дочку.

- Фёдор, - спрашивали мужики на работе, – кого тебе родила твоя жинка?

- Да «шэрэпу», - недовольно, с явной досадой, что родился не сын, отвечал он.

Фёдор почти ни в чём не помогал жене, лишь добрая соседка во всём старалась помочь молодой матери. Однажды Галину Сергеевну вызвали в слякотную ночь в дальнюю деревню к больному ребёнку. Пешком, по бездорожью, оставив своих детей на соседку, она поспешила, как всегда, на помощь.

Ребёнок был тяжело болен. Температура – под 40 градусов, он бредил. Всю ночь, не смыкая глаз, Галина Сергеевна просидела возле больного ребёнка, без конца делая примочки, уколы, давая лекарства. К утру больному стало легче, кризис миновал, и уставшая Галина Сергеевна отправилась в обратный неблизкий и нелёгкий путь.

Дома детей уже не было, их соседка отвела в детский сад. Галина Сергеевна растопила печь, обиходила домашнюю живность, пожарила себе яичницу и села есть. Тут появился пьяный Фёдор.

- Что, всю ночь проб….вала, теперь есть захотела?  - И Фёдор с размаху  своим огромным кулаком ударил её в лицо. Хрустнула переносица, хлынула кровь. Ох, как резанула по сердцу эта острая боль, эта дурацкая  ревность, эта жуткая несправедливость, и Галина Сергеевна, не отдавая себе отчёта, изо всех сил горячую сковороду с яичницей опустила на голову мужа.  Тот взвыл, окончательно озверел и безжалостно избил жену. Чуть живая приползла она к соседке. Та вызвала милиционера, и Фёдора увезли в Сальский ОВД.  После этого случая Галина Сергеевна подала заявление в суд, заявление на развод и больше своего «красавца» не видела никогда. Фёдора осудили на 7 лет.

Вскоре Галине Сергеевне была выделена лошадь с телегой. Теперь дальние вызовы стали проходить и легче, и быстрее.  Подрастали дочки. Приближался срок возврата Фёдора из тюрьмы. Галина Сергеевна вновь и вновь испытывала страх от предстоящей встречи с  теперь уже  бывшим мужем. И она решила уехать в Ростов, затеряться в большом городе.  На первое время старшая сестра обещала приютить её с детьми, хотя и у самой были проблемы с жильём.

Как-то сестра Галины Сергеевны случайно разговорилась на работе с одной женщиной.

- Вот ко мне моя младшая сестра-медик едет из деревни с двумя дочками, надо думать, куда бы их пристроить. Хочется помочь сестрёнке.

- А что, у неё мужа нет?

- Да муж-то есть, вернее – был, развелись они. Только зверь он, сейчас сидит в тюрьме, но скоро  должен выйти. Вот сестра и срывается со своего насиженного места, чтобы с этим идиотом никогда больше не встретиться.

- А знаешь, у меня есть сосед Славик, живёт с матерью. У них есть свой небольшой домик с земельным участком. Славка никогда не был женат, так как у него больные ноги.  Вот мы их и познакомим.

Знакомство оказалось удачным. Уже через несколько дней Галина Сергеевна с дочками перебралась к Славику. Работящая, она не брезговала никаким трудом и с первого дня своего пребывания  у Славы занялась, засучив рукава, домашними преобразованиями.

Недалеко от дома Славы находился Дом для престарелых людей. Туда-то и устроилась Галина Сергеевна на  работу старшей медсестрой. На первом этаже находились лежачие старички и старушки, а на втором – ходячие. У многих были очень  плохие вены, но для Галины Сергеевны плохих вен не существовало. Стоило ей провести своими чувствительными, хотя и совсем не тонкими, пальцами по руке, как она сразу безошибочно находила вену и решительно и точно вонзала иглу. Быстро и ловко обрабатывала она  и пролежни у старых лежачих больных, внимательно осматривая каждого, каждому находя доброе слово, ласковую улыбку. Вскоре и здесь все полюбили ласковую врачицу.

Но вот неожиданно было принято решение Дом  для престарелых переориентировать в психо-неврологический интернат. Древних старушек тревожить не стали, им дали возможность дожить в доме, который стал им последним приютом на земле. Но тревожить старушек стали  психбольные. Время от времени то у одного, то у другого «психа» начиналось буйствование. Днём санитары таких буйных быстро скручивали и избивали. Хуже было ночами, особенно, когда буйство начиналось сразу у нескольких «психов». Они кидались на бабулек, насиловали их, избивали, и не понять было, кто громче кричал – бабульки или «психи». Обычно в ночь оставалась только дежурная медсестра. Но медсёстры сами боялись разбушевавшихся психбольных и крепко-накрепко запирались в своём кабинете, так как  был случай, когда одной медсестре было перерезано горло.

Боялась их и Галина Сергеевна, хотя и  все «психи»-то  её любили, называя «мамой Галей». К каждому у неё был свой подход: кому-то она вытащит из кармана конфетку, кому-то  -  печенюшку, а кому-то и сигаретку сунет. Но самое главное – она вовремя могла сказать  доброе слово, ласково взглянуть в глаза, погладить по голове, прижать к своей груди, с улыбкой своим пальцем проверить  весь рот «психа», не спрятал ли он  таблетку за щекой или под языком. Ох, как этой-то  простой человеческой доброты «психам» порой и не хватало, особенно во время просветления их разума.

Во время своего ночного дежурства и во время ночных коллективных буйствований «психов»  Галина Сергеевна всё же, дрожа от страха, выходила из кабинета  с половой щёткой, останавливалась на достаточном расстоянии и зычным, строгим голосом начинала крыть  «психов» матом, громко стуча палкой об пол. Как ни странно, но это почти всегда имело успех. Психбольные разбегались по своим палатам, забирались в свои койки и плотно заматывались в свои одеяла.

Раз в неделю Галина Сергеевна осматривала всех психбольных женщин любого возраста на предмет нежелательной беременности и женских болезней, проводила профилактику, лечение и даже делала аборты. Оказывается, психбольные очень сексуальны. И когда они только успевали сношаться?

За эту работу с «психами», где и самой несложно стать «психом», платили совсем немного, и работники «добирали» сами кто как мог. Кроме готового питания они, не додавая больным положенного, растаскивали чуть ли не половину продуктов. Государством на содержание психбольных были установлены высокие нормы. Даже после растаскивания больные не всё поедали, поэтому отходами от питания кормили свиней в своём небольшом свинарнике, где с удовольствием днём работали сами психбольные, когда пребывали в здравом уме.

Коллектив работников интерната избрал Галину Сергеевну председателем народного контроля. В её обязанности входило следить за «несунами», вовремя пресекать это порочное дело, фамилии злостных, замеченных не один раз, «несунов» помещать на Доске позора. Кроме того руководство лишало их премии и даже увольняло с работы. Но ведь и сам руководитель не брезговал поживиться за счёт интерната. Раз в неделю ему собирали «спецпаёк», куда входило и мясо, и масло, и крупы, и пряники, и конфеты и т.д. Поэтому строгость его больше была показной.

Приспособилась к местному порядку и Галина Сергеевна. Был у неё любимчик Сашка из психбольных, славный малый лет  тридцати. Буйствовал он редко и мог бы жить дома, но домашние забирать его не хотели. Вот его-то и стала Галина Сергеевна отправлять часа в 3-4 ночи с полной тяжёлой ношей к себе домой. Сашка безропотно просыпался и даже с радостью нёс тяжёлую поклажу. Тут были и пищевые отходы для своих животных (Галина Сергеевна всегда держала  своего поросёнка и кур), и в достаточно большом количестве всевозможные продукты. Из конфет-карамелек она постоянно делала самогон, которым рассчитывалась с нанятыми работниками, ведь их дом всё время достраивался, да и дочери уже, став взрослыми, имели свои семьи. Им ещё больше требовалась как физическая помощь, так и финансовая. И интернат незримо эту помощь оказывал.

Жили Галина Сергеевна со Славой душа в душу.  Девчат Слава полюбил, как своих дочек. А Галина Сергеевна, набедствовавшись с прежними мужьями, была рада-радёхонька спокойному нынешнему мужу, который не лез в её дела, был тих и добр. Они даже купили свой «Запорожец», и однажды Галина Сергеевна решилась на поездку в станицу её молодости.

По станице быстро пролетел слух:

- Приехала наша врачица!

Люди, помня её добро, спешили встретиться с ней. И каждый что-то нёс в подарок. В результате очень скоро «Запорожец» был набит до отказа, а любимую свою врачицу все старались обнять и расцеловать.

Но вот Слава стал болеть. Он уже давно был на инвалидной пенсии и не мог самостоятельно ходить – отказали ноги. Галина Сергеевна изо всех сил ухаживала за своим Славиком, лечила его, нередко втихаря смахивая слезу. Она, как никто  другой, как настоящий медик, понимала, что жизнь его угасает. Понимал это, очевидно, и сам Слава, переписав всё своё подворье младшей дочери Галины, ведь у старшей была уже своя квартира.

После смерти Славика Галина Сергеевна нажарила огромную стопу румяных пышек, смазала их  мёдом и попросила подругу Гелю отнести их  в психинтернат и раздать всё больным.

- Виновата я перед этими бедными, несчастными людьми, обирала их. Стыдно мне сейчас. Пусть  помянут дядю Славу, да, может, и меня кто-нибудь вспомнит…

А ещё через какое-то время занемогла и сама Галина Сергеевна. Она  почти не ходила, а если и выходила, то с палочкой. Однажды она обратилась к своей любимой соседке и ближайшей подруге со странной на первый взгляд просьбой.

- Геля, вот бы ты нашла человека, который написал бы книгу о моей жизни, о моих мытарствах. Я атеистка, я не верю в потустороннюю, загробную жизнь, но мне хочется, чтобы жизнь моя не прошла бесследно, чтобы помнили меня люди, ведь я, как могла, помогала им, помогала своей стране подняться из пепла после Великой Отечественной войны.

*  *  *

Когда Геля обратилась с этой просьбой ко мне, я ответила:

- Ну что ж, Геля. Галину Сергеевну я ведь тоже знала, и знала только с хорошей стороны. Но какая  я писательница? Конечно, за книгу я не возьмусь, а вот очерк, пожалуй, напишу…

Его, очерк о замечательном медработнике, о доброй женщине я и представляю вам, дорогие читатели.