Ясинская Антонина

В дальнем конце Леднево жили Мироновы и Фадеевы. Держались особняком. На свадьбы не ходили, дни рождения не праздновали.

- Вера не позволяет, - шептались бабы.

- Гля, кержачка идет, - толкает Талька острым локотком Тошку в бок. - Прячься.

Тошка внимательно разглядывает старушку в темном платке, которая, опирась на ботожок, поднимается на крыльцо магазина. Это Захариха Миронова.

- А зачем? - спрашивает Тошка.

- Что зачем? - переспрашивает Талька.

Две пятилетние девчушки с недоумением смотрят друг на друга. Талька белобрысая, веснушчатая, зеленоглазая. Тошка курносая, светлорусая, синеглазая. В остальном подружки походят друг на друга. Одинаковые сарафаны, сандалики, даже ленточки в косах одного цвета - это продавщица Дора, Талькина мать, постаралась.

- Зачем кержачка? - снова спрашивает Тошка, внимательно наблюдая за Захарихой.

- Не знаю, - пожимает плечами Талька.

- Мам, а что такое кержачка? - спрашивает вечером Тошка, забираясь к Насте на колени.

- Это такие люди, - растерянно говорит мать. - А зачем тебе это знать?

- Мам, а кержачка - это плохо или хорошо?

- Это никак, Тошка. Мы одни - они другие. Не мирские они, одним словом.

- А что такое "не мирские"? - не унимается Тошка.

- Это значит, живут отдельно. У них свой быт, свои обычаи. У них для гостей даже посуда отдельная, чтобы не оскверняться.

Мама рассказывает, как однажды Зойка, мамина напарница, попросила у Захарихи напиться. Ей вынесли стакан воды, а потом почти на ее глазах выбросили этот стакан в овраг.

У Тошки от удивления глаза, как блюдца: в их с Талькой игрушечном магазине даже разбитая посуда ценится, а тут целый стакан!

- А почему она этот стакан Зойке не отдала? - не может успокоиться Тошка.

- Не знаю, - пожимает плечами мать.

Солнце припекает вовсю. Под ногами аккуратными следами расступается мягкая пыль. Мама с Тошкой медленно бредут по склону вдоль реки. У мамы ведро с черноземом, она собралась пересаживать герань. Неугомонная Тошка необычайно тиха.

- Не заболела часом, - то и дело с тревогой поглядывает на дочку Настя.

- Может присядем, - не выдерживает Настя и расстилает на пригорке платок.

Тошка не садится - валится. Щеки у нее раскраснелись и даже шея пятнами пошла.

- А ну ее, эту землю, - говорит мать и протягивает Тошке руки. - Иди на ручки, доченька.

- Я уже большая, - вяло сопротивляется девочка.

С Тошкой на руках Настя стучит в крайний дом. Через минуту в окне шевельнулась занавеска, скрипнула калитка.

- Кержачка, - прошептала Тошка, закрывая глаза.

Проснулась Тошка ночью, хотела попросить пить, но из горла вырвался только хрип.

Мать тут же проснулась, шепотом спросила: "Пить хочешь?"

Глотать было больно. Тошка заболела корью. Сначала она, потом Витя. Осунувшаяся Настя металась от одной кровати к другой. Из ложечки поила кагором.

- Мама, а почему все кругом красное? - обратила однажды внимание на красный полог Тошка.

- Так положено, доченька, - обрадовалась мама. - Это чтобы болезнь на сухой лог ушла.

- К кержакам? - спросила Тошка.

- Почему к кержакам? - удивилась мама. - И неожиданно засмеялась.

- А ты помнишь, что учудила у Захарихи?

Тошка ничего не помнила.

Мама рассказала, как они вместе с Захарихой уложили заболевшую Тошку на скамейку. Бабка принесла уксус, тряпки, воду и принялась вместе с Настей обтирать пылающую жаром Тошку. Девочка попросила пить. Ей принесли кружку брусничного кваса, который она с жадностью выпила. А потом, по словам матери, стала засовывать кружку в холщовую сумку, в которую они до этого набрали конского щавеля. ИзумленнаяЗахариха попыталась забрать свою посудину, но Тошка раскричалась. Она размахивала руками, поминала Зойку, разбитые стаканы и требовала не выбрасывать кружку в овраг, а отдать ей в её, Тошкин, игрушечный магазин.

Так и прибыла она в бессознательном состоянии на телеге домой, цепко держа кружку в руке.

Мама не стала говорить дочке, что та в бреду кричала на Захариху и обзывала ее кержачкой.

Через две недели после этого разговора Настя вместе с Тошкой медленно брели по косогору вдоль реки. Только на этот раз они никуда не спешили и несли не ведро с черноземом , а завернутую в газету кружку.

- Тетя Кержачка обрадуется, что мы ей кружку принесли? - тревожно спрашивала Тошка.

- Аксинья Захаровна ее зовут, доченька, можно тетя Аксинья, - в который раз поправляла дочку Настя.

Бабка Захариха пасла коз. Увидела гостей издалека и неторопясь направилась навстречу, за ней потянулись козы.

- Ну что, поправилась, отроковица Антонина? - строго спросила она Тошку.

- Не знаю, - растерялась Тошка, - я ее не знаю, мы из дома идем.

- Поправилась, поправилась, - улыбнулась Настя. - Вот пришли поблагодарить вас за помощь. И кружку вашу принесли.

Бабка Захариха развернула газету и неожиданно улыбнулась.

- Подождите здесь, - сказала и направилась к калитке.

Ждать пришлось недолго, Захариха появилась вскорости и не одна, а с мальчиком года на три старше Тошки, который нес перед собой корзинку.

- Это тебе, Антонина, - стеснясь, протянул корзинку растерявшейся Тошке. - Подарок от нас и благословение, чтобы больше не болела.

Тяжелую корзинку Тошка несла до дому сама, хотя мама и предлагала помощь. Дома корзинка была водружена на стол, и взору собравшихся предстали: мед в самодельном туеске, пирожки с брусникой и морошка... в той самой кружке, которая так понравилась Тошке.

Талька с Тошкой играли в магазин. Переставляли с места на место пустые консервные банки, черепки битой посуды. На перевернутом ящике, застланном газетой "Правда", стояла банка с коричневой жидкостью - это какава из глины и воды. В центре поставлены две кружки: одна беленькая с отбитой ручкой, другая зеленая - Захарихин подарок.

- Ой, кержачка идет, - выглянула и снова спряталась за поленницу Талька. - Прячь скорее кружку.

- Не кержачка, а тетка Аксинья, - поправила подружку Тошка, - а кружка моя, она мне ее подарила.

Тошка схватила Тальку за руку и потянула из-за поленицы: "Побежали к ней, она добрая, она нам конфет даст".

Взибивая пыль босыми ногами, по пыльной дороге неспеша шли трое: пожилая женщина, опираясь на батожок, и двое девчушек с сумкой.