Четкина Екатерина

Иван вышел из подъезда старой двухэтажной кирпичной хрущёвки, улыбнулся новому дню и потянулся, широко раскинув руки. Настроение отличное, салатовые бриджи-шаровары получились удобными и шуршащими, голубое в белый горох пончо из старой тканевой скатерти смотрелось свежо и оригинально. Ему повезло, что в свои сорок пять он может демонстрировать собственные творения, рост и подтянутая фигура позволяли. Получившийся образ он дополнил ирокезом на голове, самодельными шлёпанцами и оранжевым рюкзаком с синими заплатками, куда положил кулёчек с семечками, несколько сосисок и бенгальские огни. Он предпочитал гулять по улицам во всеоружии. Голубей Иван прикармливал, чтобы не смели его наряды портить, собак уваживал сосисками, чтобы не гавкали вслед, а бенгальские огни держал на самый крайний случай. Вдруг на него люди внимания не обратят. Ему нравилось быть на публике, чувствовать, как притягиваются взгляды всех от мала до велика. Дети часто простодушно восклицали: «Посмотри, какой яркий дядечка!». Иван отвечал им улыбкой и крутился на месте, давая возможность оценить наряд со всех ракурсов. «Я – талантливый дизайнер, мой подиум – улицы!» – считал он, хотя иногда огорчался, что так и не смог двадцать пять лет назад поступить в государственную текстильную академию и быть среди тех, кто творит красоту в больших масштабах.

На трамвайной остановке, где обычно можно найти зрителей, Иван встретил лишь знакомого бездомного Петьку, который делал утренний обход.

– Эх, Ванька, глупый ты человек, – сказал он, оглядев его новый необычный наряд. – Уже седина в волосах, а всё как ребёнок… Побьют тебя когда-нибудь.

– За что? – удивился Иван.

– Ты как павлин среди воробьёв, голубей и сорок. А таких не любят.

– Но я ничего плохого не делаю? Наоборот, – возмутился Иван, – я бросаю вызов серости.

Петька разразился сухим лающим смехом и сказал:

– Вот-вот, за это морду и расквасят. Если решат, что голубой, то и прибьют... В общем, как бывший биолог дам совет, мимикрируй… Ладно, мне пора, пока!

Иван попрощался, немного похмурился, думая над его словами, а потом улыбнулся. Он родился не таким, как все и не собирался этого стыдиться. Жизнь должна приносить радость, и ни какие тумаки не способны его переубедить. В садике Ваню считали странным, но интересным, никто не мог придумывать столь увлекательные игры. В школе всё изменилось, одноклассники постоянно издевались, надсмехались над его попытками подружиться и обзывали маменькиным сынком и чудиком. Иван страдал и мечтал поскорее получить аттестат. «Не торопись взрослеть, моё солнышко, – говорила мама. – Не обращай внимания на чужое мнение, ты особенный… Давай лучше сошьём что-то невообразимое, и грусть сразу отступит». Иван запомнил родительскую мудрость, и она не раз его спасала от тёмной безысходности. Особенно, когда десять лет назад умерла мама. Тогда он ушёл из швейного ателье, где трудился портным-универсалом, и погрузился в алкогольный дурман вперемешку с творческой агонией. Он допивался до разноцветных кругов и придумывал невероятные вещи, способные взорвать скучный серый мир. Его творения могли помочь людям раскрасить жизнь, но они не знали об этом. Тогда он и решил стать уличным модельером, а два через два сторожил здание малого драматического театра, надо же что-то кушать.

Подъехал трамвай и распахнул двери, приглашая прокатиться. Иван зашёл, выбрал место посередине салона, и поздоровался со знакомой кондукторшей.

– Куда такой красивый направился? Опять на рынок? – поинтересовалась она, принимая деньги за проезд.

– Да, там народу много. А потом в парк.

– Слушай, всё хотела поинтересоваться, ты только такое шьёшь или можешь что поприличнее?

Иван задохнулся от возмущения. Почему в душу к художнику так и норовят залезть грязными пальцами все, кому не лень?

– Я создаю уникальную одежду, а всякое вам в любом ателье сварганят, – обиженно ответил Иван.

Кондукторша фыркнула и ушла обилечивать вошедших пассажиров.

«Такой день солнечный, а народ хмурый и злой, – резюмировал Иван, чувствуя, как настроение неумолимо сереет и перерастает в философское. – Все хотят клеить ярлыки. Почему никто не желает признавать исключительных людей?».

Шумная, пёстрая, многоликая атмосфера вещевого рынка нравилась Ивану. Он делал глубокий вдох и анализировал запахи, пытаясь выделить отдельные ткани и краски. Иван гулял между торговыми палатками, не обращая внимания на перешёптывания и смешки, но неизменно радовался улыбкам.

В парк Иван пришёл ближе к обеду, прогулялся по центральной аллее, а когда свернул на тенистую тропинку, увидел стройную женщину средних лет в зелёном платье, разговаривавшую с тремя внушительного вида мохнатыми дворнягами. Те в свою очередь крутились вокруг неё, виляя хвостами и пытаясь лизнуть то руки, то ноги. Он сам не понял, что привлекло его внимание, то ли симпатичный профиль незнакомки с каштановыми волосами, в которых играли солнечные лучи, то ли её красивый эмоциональный голос, то ли то, что она так непринуждённо общалась не с людьми, а с собаками.

– Серый, ты вёл себя безответственно, – распекала она одну из собак. – Кто опять перебегал дорогу на красный, да ещё и не смотря по сторонам?! А ты, Марта?

Рыжая дворняга прижала уши и усерднее замахала хвостом.

– Ты опять спала в песочнице. Сколько раз я тебе говорила, что дети и их мамаши злые и невоспитанные, они могут тебя обидеть! Один Полкан меня радует, сегодня почти спокойно отреагировал на велосипедиста.

Чёрный пёс, самый большой из собратьев, сел и наклонил голову, чтобы лучше расслышать похвалу. Затем довольно высунул язык, словно улыбаясь.

– Извините, – тихо сказал Иван, – можно их угостить сосиской.

Женщина вздрогнула от неожиданности, увлечённая беседой с четвероногими друзьями, а собаки с любопытством подбежали и обнюхали Ивана.

– Можете, – тихо отозвалась она, разглядывая его.

Давно Иван не ощущал робости от чужого изучающего взгляда. Незнакомка не фыркнула, презрительно не прокомментировала яркий наряд, но он не удостоился и улыбки.

Иван разделил сосиску на три части и дал с руки каждому барбосу. Те осторожно взяли угощение, благодарно вильнули хвостами и с ожиданием посмотрели на свою двуногую подругу.

– Идите, – сказала женщина, улыбнувшись. – До завтра. Ведите себя хорошо!

Они дружно гавкнули и понеслись наперегонки.

– Собаки лучше людей, – еле слышно выдохнула она, и красивые карие глаза подёрнулись тоской.

– Не поспоришь, – отозвался он. – Меня, кстати, Иван зовут.

– Анна. Очень рада знакомству с таким необычным человеком. Вы дизайнер?

Против воли на его худом лице проявился румянец, а в мыслях взорвалась мысль: «О такой женщине я мечтал!». Когда не стало единственного родного человека, одиночество постоянно находилось рядом с ним, Иван успел свыкнуться с тягучей душевной болью, хотя иногда по вечерам хотелось выть от тоски.

– Да, правда, самоучка, – ответил Иван.

– Это скорее плюс, чем минус. В вашем творчестве нет навязанных канонов, только экспрессия.

«Почему мы не встретились раньше? Вот бы мама обрадовалась», – подумал Иван и спросил:

– А вы дрессировщица?

Анна вздрогнула и возмущённо ответила:

– Я никогда не стала бы мучить беззащитных животных!

– Извините, просто вы так хорошо находите с ними общий язык, – виновато промямлил Иван. – Наверное, вы ветеринар?

Она звонко рассмеялась и призналась:

– Мечтала, но не сложилось. Работаю продавцом в цветочном магазине неподалёку.

«Ничего себе у неё настроение прыгает, – мысленно вздохнул Иван. – Такая запросто зашибёт сковородкой под горячую руку. С другой стороны, скучно не будет. Обычно эмоциональные люди близки к творчеству».

– А хобби есть?

– Собак из полимерной глины делаю… Хотя, всё в моей жизни баловство, кроме спасения бездомных животных, – призналась Анна. – Кстати, а у вас сколько комнат в квартире?

Иван насторожился и неохотно ответил:

– Две.

– Один живете? – деловито продолжила она.

Ореол идеальной женщины в глазах Ивана неумолимо рассеивался.

– Да.

– Даже кошки нет? – удивлённо уточнила Анна. – Странно, вы производите впечатления хорошего человека.

Иван счёл за лучшее промолчать. Первый раз за долгое время ему очень захотелось очутиться в надёжных стенах своего дома.

– Всё-таки замечательно, что мы встретились, – радостно сказала Анна и широко улыбнулась. – Мне нужна помощь настоящего мужчины.

От такого признания Иван против воли попятился и запаниковал: «Детей делать не буду! Не заставишь!».

Анна, не обратив внимание на выражение его лица, продолжила:

– В современном мире никому и не до чего нет дела. Представляете, просила помощи у соседей, так они на меня наорали, что я со своими животными и так им жизнь порчу. Ну, подумаешь, иногда лают, так ведь и они по субботам не соловьями поют в караоке. Я ведь не строчу жалобы… Ладно, пошли в гаражи.

Она схватила его за руку и потянула, приговаривая:

– Не упрямься, здесь недалёко, поможешь и пойдёшь по своим делам.

– Я так быстро не могу, – фальцетом вскрикнул Иван, пытаясь вырваться из цепкого женского захвата.

– Почему? – удивилась Анна. – Барон спокойный и весит не больше тридцати килограмм, так что справишься.

– Кто? – переспросил Иван, уже ничего не понимая, в голове мысли вязли как в переваренной овсяной каше.

– Кобель, на волка похож, его, видимо, машина сбила. Он спрятался в заброшенном доме, но мне его там лечить неудобно, да и небезопасно в таком состоянии на улице оставлять.

Иван облегчённо вздохнул, а потом нахмурился: «Пёс явно грязный, следовательно, новому наряду хана. Эх, я его даже толком не выгулял! Но мама учила помогать людям и зверям, попавшим в беду».

Пока они шли, Анна жизнерадостно тараторила, рассказывая о своих питомцах. Иван нехотя плёлся за ней, без удовольствия вникая в проблемы мохнатых и блохастых. Не то чтобы он не любил животных, просто никогда с ними тесно не общался. Когда ему исполнилось пять лет, у мамы диагностировали астму, поэтому пришлось довольствоваться рыбками.

– Нам туда, – сказала Анна, показывая на покосившийся деревянный забор, скрывающий от любопытных глаз старый дом.

Иван вслед за ней протиснулся в дыру от двух оторванных досок. Открывшееся зрелище удручало. Покосившийся бревенчатый дом на два оконца почернел от времени и отсутствия людской заботы.

– Слушай, а крыша нам на голову не свалится? – опасливо поинтересовался Иван, следуя за Анной в тёмное нутро дома.

В нос ударил затхлый запах, он скривился и в следующую секунду услышал слабое поскуливание.

– Совсем плох, – еле слышно сказала Анна. – Присаживайся рядом и бери его на руки.

Свет почти не проходил через маленькие пыльные окна, Иван с трудом ориентировался в полумраке. Присев на корточки, он смог разглядеть лежащего на одеяле большого пса. Он не знал, как лучше его поднять, рану не видно, приходилось всё делать на ощупь.

Пёс предупреждающе зарычал.

– Потерпи, мой хороший. Он нам поможет… Ну, бери его.

«Вот сейчас эта скотина оттяпает мне полруки, как я шить буду?!» – мысленно возмутился Иван, но послушно поднял собаку на руки и прижал к себе. Рядом с лицом возникла мохнатая серая морда с сухим чёрным носом, золотистые глаза напряжённо смотрели на него.

– Я хочу помочь, – тихо сказал Иван, понимая, что одно лишнее движение и пёс вцепится в горло.

Барон тяжело вздохнул и закрыл глаза. Всю дорогу до дома Анны, пёс не шевелился. Лишь хриплое жаркое дыхание говорило Ивану, что собака жива.

– Спасибо тебе! – поблагодарила Анна, когда он занёс пса в квартиру и положил на видавший лучшие времена продавленный диван на кухне.

– Да, ладно, – пробормотал Иван, в душе ворочались странные чувства.

Барон очнулся и неожиданно лизнул его руку. Иван вздрогнул и, поддавшись порыву, погладил пса по мощной голове.

– Ты ему понравился, – улыбнулась Анна.

В этот момент Иван заметил, что они уже не втроём. Под ногами ластились две чёрные кошки, а рядом махали хвостами две собаки, иллюстрирующие пословицу слон и моська: большой коричневый волкодав и маленькая гладкошёрстная рыжая собачка с кривоватыми лапами.

– А зимой она не мёрзнет? – спросил Иван про малышку.

– Ещё как, – вздохнула Анна. – В самые холода она на балкон ходит. Жалко мне её на улицу тащить.

Иван застыл пронзённый гениальной идеей: «Я буду шить одежду для животных! Яркую и позитивную. Моими моделями станут бродячие собаки!».

– Эй, ты куда? А чай попить?! – только и успела крикнуть Анна, когда он сорвался с места и вылетел из квартиры.

***

Иван увлечённо черкал цветными карандашами на бумаге, придумывая новый фасон комбинезона.

– Гав! – громко раздалось над самым ухом.

Он подпрыгнул от неожиданности и обиженно сказал:

– Барон, ты меня до инфаркта доведёшь… О-о, а что так темно? Я опять заработался.

– Гав.

– Знаю, прости. Сейчас пойдём гулять. Будем с тобой наши обновки показывать… Чёрт, главное не забыть пакеты.

В закрытом дворе его нового дома экскременты требовалось убирать, да и на тротуаре центральных улиц тоже. Поэтому Иван таскал в своём рюкзаке ещё и полиэтиленовые пакеты. Зато люди здесь жили намного более креативные, чем на окраинах. Иногда подходили и интересовались не только красочными нарядами Барона, но и его собственной одеждой. Хотя, Аня говорит, что новые фасоны стали скромнее и практичнее. «Или старею или от собачьих комбинезонов заразился, – решил он, но нисколько не расстроился. Его жизнь круто изменилась после судьбоносной встречи с Аней и её четвероногой командой. Кто бы мог подумать, что экстравагантные наряды для собак станут пользоваться бешеным спросом? Всего через полгода он стал знаменитым дизайнером, и Барон разделил с ним лавры и трёхкомнатную квартиру в элитной многоэтажке.

– Завтра поедем в деревню, шокировать местных жителей, – решил Иван. – Давно не навещали нашу Аню.

Барон перестал нюхать дерево, поднял морду и, внимательно посмотрел янтарными глазами. Сейчас он особенно походил на волка, только они не лают, а этот постоянно приставал к нему с нравоучениями.

– Нет, я о ней не соскучился, – возмутился Иван. – Просто она там без меня опять кого-нибудь спасать ринется… Вспомни хотя бы того медвежонка! А если бы мамаша была рядом… Тем более Аня – моя муза, а у меня творческий кризис.

Пёс гавкнул, а Иван проворчал:

– Больше никаких мелодрам по телевизору смотреть не будешь, только модные показы. Нам творить надо, а не о любви думать!

Барон фыркнул и потрусил по своим делам. Всё-таки люди такие глупые…