Киселев Александр / Александр Кислофф /Сказка о Том и об Этом

Киселев Александр
Киселев
Александр

Не нравится мне эта сказка.

Поэтому я ее расскажу.

А вы не слушайте.

Был в древности такой сказочник – Платон. Он обычно сразу предупреждал: «Конечно, мысли мои – завиральные, я и сам-то в них разобраться не могу. Поэтому поделюсь своей, сказать ее по-грецки, интеллектуальной собственностью. Пусть теперь у вас голова болит». И пошел чесать про абсолютные идеи и их искажение в процессе передачи сигнала и оцифровки. То есть смотришь телевизор – как хорошо-то все в мире идей! Глянешь в окно – а за ним гнусная действительность. Там светлый день – а здесь хренотень. Скажем, в мире идей картошка – во! А здесь, у нас, идею картошки так исковеркали, что глядеть на нее без слез невозможно.

Таким образом, если на вас упал кирпич, не сильно расстраивайтесь. Это он здесь, в мире вещей, упал. А в мире идей это, может, и не кирпич вовсе, а поцелуй бога в темечко. Многие, конечно, понять этого не могут, и отсюда проистекают озлобленность, либерализм и вареная колбаса.

А тот, кто понимает, живет по понятиям: все будет хорошо,  и телевизор не врет, это жизнь, лживая баба, врет на каждом шагу.

Итак, о бабах.

Жили в одной деревне два мужика. Одного звали Иван, а другого Иван. Были они соседями и даже родственниками. Да еще и родились в один год и в один день. Только один родился на двадцать минут раньше. Кто именно – стерлось из исторической памяти. Об этом они часто спорили, посиживая за столом, но споры носили чисто отвлеченный характер – так, отрыжка мысли праздного ума. Был, кстати, еще и третий Иван, тоже родственник, и тоже сосед, и тоже родившийся в тот же год и день, но он участия в нашей сказке не принимает, хотя… Хотя, кто его знает, как дальше сложится.

Жили Тот и Этот Иван дружно, не без заусениц, понятное дело, - чего только между соседями за долгую жизнь не происходит. То кошка между пробежит, то собака с цепи сорвется, то забор не по той траектории пошел. Но как только доходило до серьезных, важных дел – поросенка зарезать, выпить там или подраться с приезжими, оба Ивана всегда были заодно.

Несмотря на сходство имен, дату, место рождения и проживания, жизни  Иванов, Того и Этого, складывались по-разному. Тот имел в хозяйстве изрядный кусок плодородной земли и возделывал ее с любовью и усердием. У Этого земли было гораздо больше, да толку от нее добиться было трудновато: кроме леса, на скудной земле все культурное росло плохо. Честно говоря, Этот Иван особого старания и не проявлял. Мог днями пропадать на рыбалке и охоте, позволял себе среди бела дня поваляться с книжкой и наблюдать течение времени в реальном режиме. Зато на его земле из артезианской скважины бил целебный источник и стоял аккуратный заводик по выпуску бутилированной воды. Излишки воды нежадный Иван отвел соседям Тому и третьему совершенно бесплатно для полива, чтобы источник, не дай бог, не застоялся и не заглох. На тех же условиях, то есть без условий, соседи пользовались лесом.

В отличие от мира идей, в нашем мире слез все устроено как надо: неправильно и несправедливо. Трудолюбивый Тот Иван был бедным, а Этот – богатым. Видно, богатство и бедность на роду у каждого написаны. Впрочем, сами они этого и не замечали, жили и жили, и даже дружили, и частенько встречались за столом то у одного, то у другого, пока Тот Иван не женился. Кстати, Этот Иван был женат неоднократно, жен своих держал в строгости, но расставался с ними легко, поскольку в его жизни они играли в основном декоративно-прикладную роль. А Тот Иван к семейной жизни подходил серьезно и девушку себе нашел не местную, да еще и с корнями. Ее прабабушка была прачкой в одном захудалом королевстве и собственноручно стирала королевские подштанники. Поэтому жена Того Ивана считала себя аристократкой и желала достойной для себя жизни, соответствующей ее благородному происхождению.

С жены-аристократки, естественно, все и началось. Разница в материальном положении Того и Этого стала драмой ее жизни. Как женщина умная, она прибегла к методике капельного полива: капала на мозги Того Ивана потихоньку, грязь подмешивала осторожно, обрабатывать мужа начинала в минуты душевной расслабленности и умственного размягчения.

- Вань, - говорила она, - чтой-то не пойму я: сосед-то наш второй дом строит, что ли?

- Да, - радостно отвечал Тот Иван, гордясь другом, - крутую хату Ванька замутил. И строит быстро, молодец. Скоро погуляем на новоселье!

Жена вздыхала:

- Значит, деньги есть… Даже не знаю, откуда у людей такие деньжищи берутся? Печатают они их, что ли?

Иван отвечал:

- Ну, повезло человеку, его счастье…

- Ну да, ну да, - вздыхала жена, - я разве что говорю… Только несправедливо это: ты вкалываешь с утра до ночи всю жизнь, а мы на старости лет каждую копейку считаем, обои переклеить – и то проблема.

Но Иван ее печали не разделял:

- Зато какое крыльцо я забабахал, а? Ни у кого в деревне такого нет.

- Да я разве что говорю, Ванечка. Я каждый день на твое крыльцо любуюсь. Люди из других деревень приезжают – все твое крыльцо фоткают. Вот крышу бы еще перекрыть, а то капает на веранде, вчера чуть варенье не пропало…

- Не грусти, будут деньги, сделаем и крышу, зайка!

- Когда ж они будут, Ваня?..

То ли Тот Иван был туп, то ли психологически устойчив, но до переворота его наивного сознания было далеко. Он, как ребенок, верил в крепкую мужскую дружбу! И слова «мужская дружба» не вызывали у него даже самых смутных толерантных ассоциаций!

Жена решилась на радикальный шаг. Она поехала в город к знаменитому колдуну, который, посмотрев на фотографию Этого Ивана, сказал:

- Не вопрос.

- А сколько это будет стоить?

- Стоимость пачки отворотного печенья и пузырька драчун-воды, и ни копейки больше, - ответил колдун. – Сделаем дело, разбогатеете, тогда и сочтемся. Я просто выполняю долг человека: помогать бедным и убогим, униженным и оскорбленным, гражданам мира и засранцам вселенной.

Колдун не кобенился, как обычно, набивая себе цену. Его легкое согласие и дешевизна услуги объяснялись просто: на фотографии он узнал мужика, который в свое время вдвоем с другим каким-то мужиком набил ему морду, когда он вздумал покуролесить в их деревне, оттянуться, так сказать, на лоне и в лоне.

- А если не поможет? – спросила жена, с сомнением глядя на просроченные печенья и мутную водицу.

- Тогда прибегнем к заговору, - и колдун прошептал ей на ухо заветные слова.

Ни печенье, ни драчун-вода на Того Ивана не подействовали. И тогда жена использовала последнее, самое сильное средство.

С утра она пребывала в томлении, скучно ела, Ивану отвечала невпопад, но намекала на некую загадку и только к вечеру наконец сдалась на уговоры, даже мольбы мужа.

- Не хотела тебе говорить. И сейчас не хочу. Подумаешь, что бабьи наговоры. А вдруг хуже сделаю? Вы ж не разлей-вода всю жизнь… А я что ж? Сегодня есть, а завтра… - и она всхлипнула. – А завтра, может, и ... Сердце вот который день так и ноет, так и ноет…

- Да что случилось-то? – Иван и сам готов был заплакать.

- Пристает он ко мне, Ванечка. Ты на работе, а он…

- Кто он?

- Иван  Этот… Склоняет. Ваня, постой, ты куда?

Но Того и след простыл.

Этот Иван только собирался поужинать и оглядывал с любовью к жизни накрытый стол, когда в комнату ворвался Тот Иван.

- Здорово, сосед, - встретил его хозяин, - ты вовремя. Садись, выпьем по маленькой.

- Не пить я с тобой пришел, - грозно отвечал Тот Иван. – Наливай.

Пауза.

- Закусывай.

- Не закусывать с тобой я пришел, - пережевывая осетрину, отвечал Иван.

- А зачем?

- Правду-матку резать!

- Режь, - поддержал беседу Этот Иван. – Хоть правду режь, хоть матку, гинеколог ты наш. Налить-то еще можно?

- Отвечай мне, Иван, - нетвердо, но настойчиво обратился к нему Тот Иван. – Ты сколько раз женат?

Этот задумался и ответил так:

- Слишком я любил на этом свете все, что душу облекает в плоть.

Он в молодости баловался стишками и до сих пор под настроение цитировал любимые строки.

- А сейчас? – не отставал Тот.

- А сейчас я практически свободен. Нет, скорее теоретически.

- Так зачем же ты к моей жене подкатываешься?

Этот Иван даже протрезвел.

- Я? На твою-то красавку? Ты, Вань, это дело на самотек не пускай. Это, ты только не обижайся, либидо.

Того аж подбросило.

- Что?! Как ты ее назвал?

- Красавкой, а где криминал?

- Не отвиливай, ты! Ты ее либидой назвал! Мало того что ты так, так ты еще и так! Чтоб ноги моей… твоей у меня больше не было, а будешь на мою пялиться, глаза повыковирую…

- По-вы-ко-вы-ри-ва-ю, - машинально поправил его Этот.

Тот плюнул в сторону Этого, развернулся и пошагал из дома к калитке. Этот вышел вслед за ним. Сначала было забавно, теперь его стала забирать злость.

- Эй, - крикнул он вдогонку, - я так понял, что вода и дрова тебе больше не нужны?

Опа! Тот Иван такого оборота не ожидал. Ведь этот козел сам говорил про воду: «Для себя делаю, чтобы не застаивалась». Из своего леса два раза в год привозил дрова и кругляк: «Все равно чистить надо». А сейчас, значит, шантажировать, да? Скоропостижная кончина халявы в планы не входила. Вот гад! По самому больному! Тот Иван машинально дошел до своего дома, прикидывая, что тяжелее: дрова и вода или приставания и «либида». Так и не рассудил.

Жена торжествовала. Говорила, что расстраиваться нечего, что, в конце концов, переедут на ее родину, что жизнь там и люди совсем другие, не то что здесь, где и воздух-то пропах навозом, самогоном и грубостью. Родственники, действительно, с пониманием и сочувствием выслушали эту дикую историю, но к себе почему-то не пригласили. Между тем огород без полива менял свежие краски на бурые, да и зиму пережить тоже как-то надо было.

Этот Иван постарался выкинуть неприятную историю из головы и забыть навеки, одновременно демонстрируя стабильность и спокойствие. Нарочно ходил на виду у соседей с веселым видом, шутил с рабочими и ни одной своей привычке  не изменил. Как-то утром вышел почистить ружье и увидел за забором жену Того Ивана. «А она еще ничего, - отметил он про себя. – Жаль, Тому досталась». Жена тоже увидела соседа с голым вполне себе торсом и ружьем и невольно подумала: «Да, вот это мужик – и при деньгах, и сам такой… плейбоистый». Поймала себя на этой мысли и, устыдившись, убежала домой. Через пять минут, правда, вышла, но зачем-то в новом платье. Тот Иван тоже увидел Этого, но его внимание привлек не торс, а ружье. «Либида!» – выругался он и побежал в курятник за оружием. Чтобы знал, что и у нас кое-что имеется. Нашел только вилы. От волнения он забыл закрыть дверь курятника, и несколько птиц подошли к границе участков. Собаки Этого, нетерпеливо крутившиеся около хозяина с ружьем, сделали простое логическое умозаключение и бросились за добычей. Пытаясь удержать собак, Этот пальнул в воздух из ружья, но эффект получился прямо противоположный. Собаки легко перепрыгнули заборчик и с наслаждением придушили трех или четырех куриц. Тот размахивал вилами, спасая имущество, и продырявил бок одному кобелю и заехал по хребту другого. Собаки отступили, но добычу не бросили.

Так началась война. Приезжал участковый, но его пинками прогнали с обоих участков, чтобы не лез в свое дело. Потому что это не его дело. Жена Того Ивана обратилась к родственникам. Те снова посочувствовали, поохали и даже написали Этому Ивану письмо с предупреждением, что если он не прекратит, то они погрозят пальцем. Его это разозлило, и теперь он нарочно стал отвязывать собак. Известно, что собака, задушившая хоть один раз курицу, потеряна для человечества. Эти отморозки войне были только рады. Тот Иван побежал за помощью к Третьему Ивану. (Вот он и пригодился!) Но он занял нейтралитет, поскольку, с одной стороны, воду и дрова терять не хотелось, с другой – что еще взбредет в башку Этому Ивану?

Уверенность Этого Ивана вызывала смешанное чувство страха и уважения. Казалось, он решил идти до конца и окончательно раздавить несчастного  соседа. С такой мыслью и вставал каждое утро. Это утро не отличалось от предыдущих. Этот Иван встал легко, с ощущением молодой бодрости. «Правду говорят, - думал он, - война освежает». Открыл кран, чтобы умыться и… услышал шипение. Сокращение расхода воды сначала привело к ее застою – давно уже болотцем попахивало, а теперь она ушла окончательно. Иван кинулся к рабочим. Те грузили вещички в машину. «Ваня-джан, - ласково сказал ему бригадир. – Ты уж извини, но, как писал наш древний поэт: когда говорят пушки, дрели молчат. А чем платить-то будешь?» И правда, маленький, но прибыльный заводик  стоял уже несколько недель.

И здесь Этот Иван сделал то, чего не делал уже давно в своей жизни: сначала правой, а потом и левой рукой почесал репу. Вокруг крутились голодные собаки – шавки его войны. Вдали склонялись и падали  в болото рыжие, словно обгоревшие елки. Ветер катил пустые пластиковые бутылки «Ивановской минеральной» по пожухлой траве. Почему-то сразу захотелось пить.

А в доме Того Ивана шел военный совет. Сидя у холодной печи, он под аккомпанемент пустого желудка посвящал жену в детали только что разработанной операции, которая должна была решительно и бесповоротно изменить ход войны. Жена ничего не понимала, кроме самого главного: «Куда глядела-то, курица я безмозглая, где глаза-то мои были, когда за него шла?  Господи, какой же дурак-то!»

Не знаю, чем кончилось у них дело. Мне-то все ясно. Но пытливый читатель должен получить ответ на вопрос вопросов: кто виноват? И я отвечу: все - и мужики, и бабы, и Платон! Это в жизни.  А в мире идей – никто. Какие там на фиг идеи…

© Киселев Александр, 2015

<<<Другие произведения автора
 
 (1) 

 
   
   Социальные сети:
  Твиттер конкурса современной новеллы "СерНа"Группа "СерНа" на ФэйсбукеГруппа ВКонтакте конкурса современной новеллы "СерНа"Instagramm конкурса современной новеллы "СерНа"
   
 
  Все произведения, представленные на сайте, являются интеллектуальной собственностью их авторов. Авторские права охраняются действующим законодательством. При перепечатке любых материалов, опубликованных на сайте современной новеллы «СерНа», активная ссылка на m-novels.ru обязательна. © "СерНа", 2012-2023 г.г.  
   
  Нашли опечатку? Orphus: Ctrl+Enter 
  Система Orphus Рейтинг@Mail.ru