Сергеева Надежда

Стоя у открытого окна, Анна Владимировна зябко куталась в шаль, вечер принес прохладу, запахло приближающимся дождём.

Вот в такой же вечер много лет назад она чуть не потеряла сына, её ненаглядного Илюшеньку.

Как сейчас встала перед глазами селянка в зипуне, цветном фартуке и ярком платке.

***

— Варварой меня зовут, али, не признал меня, барин? — гостья нисколько не смущалась в богатой гостиной.

Анна Владимировна в недоумении оглянулась на мужа, тот не поднимая глаз, набивал табаком трубку.

— Что же нужно тебе, Варвара, — наконец проговорил он.

— А то, что и пять лет назад, барин, деньги. Не нужда, я бы не пришла. Муж по весне утонул, корову волк загрыз, тяжко стало, вот и пришла, — Варвара говорила негромко, но оттого слова её словно гром гремели, - коли не дашь, барин, денег, отберу сына.

— Сына? – побелевшими губами еле вымолвила Анна Владимировна.

— Сына, — кивнула Варвара и уточнила, — моего сына. У меня и бумага в том имеется.

— Сколько же ты хочешь, - не глядя на жену, спросил Павел Ильич.

— А что б мельницу купить да коровёнку. Глядишь и при деле буду, и копеечка будет, и детки сыты-обуты будут, — женщина не просила, она говорила как о решённом факте.

В это миг вбежал в залу мальчик:

— Маменька, а мы с нянюшкой цыплят кормили, они такие смешные, желтенькие.

— Я твоя маменька, сынок, - протянула к нему руки Варвара, - поди, обними маменьку-то.

Малыш попятился от неё и уткнулся в подол нянюшки.

– Ишь, не хочет мамку-то признать, - усмехнулась Варвара.

– Павел Ильич, избавьте нас, и меня и Илюшеньку от высказываний этой… этой дамы, - Анна взяла сына за руку, притянула к себе и обняла.

— О, ишь как! Дамой назвали! Барин, коли не хочешь семью свою мучить, да сына лишиться, давай разойдёмся с миром, - гостья потопталась на месте, намереваясь сесть на стул, но передумала и осталась стоять.

Барин поднялся со своего кресла, подошёл к жене, поднял её и чуть подтолкнул к выходу:

— Ступайте в детскую, Аннушка, ступайте, а мы тут с… с Варварой всё решим.

Анна Владимировна подхватила сына на руки и выбежала вон.

Когда стемнело и Илюша крепко уснул под колыбельную, она нашла в себе силы оставить сына и пойти к мужу. Нашла его в кабинете, стоящим у окна с потухшей трубкой в руках.

— Павел, — встала Анна рядом с ним, — объясни мне, пожалуйста. Пять лет назад ты принёс младенца, ставшего нашим сыном. Но ты не объяснил, откуда у тебя этот ребёнок. Я думала, что Илюша твой родной сын, от какой-нибудь селянки.

Павел Ильич повернулся к жене. Крепко её обнял и усадил в кресло.

— Аннушка, и тогда я хотел, и сейчас хочу, чтобы ты мне доверяла. Ты помнишь, я тогда ездил на именины к Петру Петровичу. Там, среди приглашенных был отец Евлампий, настоятель местного храма. Поведал он о том, что накануне вечером подкинули на крыльцо церкви новорожденного младенца, которого тут же отнесли в приют при храме. А наутро пришла женщина и стала требовать вернуть ребёнка. Его, видите ли, отнёс на паперть муж несчастной, помутившийся разумом, ведь ребёнок был шестым в семье. Вот батюшка и спрашивал собравшихся, как поступить ему следует? Вернуть ли брошенного младенца или же оставить при церкви. Отдать отцу с матерью – обречь на нищенскую долю, и возможную смерть, ведь младенцы нередко умирают, не дожив до сознательного возраста. Или же оставить в храмовом приюте, обрекая на сиротство. Никто из гостей Петра Петровича ничего не мог толкового тогда ответить. А я… я подумал, вот он наш с тобою шанс обрести дитя, коим Господь нас обнёс. Сказал об это отцу Евлампию, когда гости разошлись. Он благословил это дело, сочтя его благим, и согласился вписать младенца в метрическую книгу Ильей, назвав нас с тобою его родителями.

— Но это подлог, — воскликнула ошеломленная Анна Владимировна.

Павел Ильич задернул плотные шторы, сделал несколько шагов по кабинету и сел напротив жены:

— Аннушка, никто бы и не знал ничего, но так случилось, что женщина эта… Варвара, ждала батюшку у входа в приют. Она стала кричать, чтобы ей вернули ребёнка. Отец Евлампий увёл женщину в свой дом. О чём говорил он с нею, как убеждал отказаться всё же от подкидыша, я не знаю. Я ждал во дворе. Когда батюшка вышел ко мне, он назвал сумму, за которую мать отказалась от новорожденного. Об этом было составлено соглашение. Я передал ей через отца Евлампия деньги, а настоятельница приюта вынесла мне малыша и выписку из метрической книги.

Анна Владимировна прижала к пылающим щекам руки:

— Она продала своего сына!? И сегодня пришла продать его снова? Да она просто чудовище! Постой, а как она узнала, кто забрал ребёнка?

— Не суди её строго, милая, не дай Боже нам испытать такие тяжкие испытания, какие выпали на долю этой женщины, — Павел Ильич гладил руку жены, стараясь ее успокоить, — когда голодают дети, человек на всё пойдёт. Варвара узнала о нас от супруги отца Евлампия. Сумела разжалобить её. Ты знаешь, я решил помочь Варваре, её детям. Что бы мы ни думали, а это всё же родные братья и сёстры нашего Илюшеньки. Варвара сказала, что дети посещали приходскою школу, грамоте обучены. Значит, мальчиков можно устроить в городское училище, а девочек в пансион при монастыре.

— Ты прав, дорогой. Подрастёт Илюшенька, мы расскажем ему, - женщина встала, поцеловала мужа и вышла…

***

Начал моросить мелкий дождик, Анна Владимировна закрыла окно и пошла на кухню.

— Матрёна, всё готово у тебя? — спросила она стряпуху, — скоро уж приедут.

— Всё, барыня, под паром стоит, как только приедут, подадим на стол.

С улицы донеслось цоканье копыт, вскоре от входа донеслись весёлые голоса.

— Матрёна, Авдотья, накрывайте стол в большой гостиной, — на ходу бросила Анна Владимировна и поспешила встретить долгожданных гостей.

Остановившись в дверном проёме, она с нежностью наблюдала, как отряхивают с себя дождевую морось повзрослевшие дети.

— Маменька, — первым заметил её Илья, но вперёд него подбежали к Анне дочери.

Обнимая Анну Владимировну, они что-то наперебой радостно защебетали-тараторили. Из потока слов мать поняла лишь то, что скоро им с Павлом Ильичом встречать сватов.

— Цыц, трещотки, - улыбаясь, прикрикнул на сестёр Николай, — дайте и нам с матушкой поздороваться.

Девушки, смеясь, побежали к двери кабинета, где, раскрыв объятия, их встречал отец. Оба сына, возвышаясь над матерью почти на голову, степенно расцеловали её в обе щёки.

— Здравствуйте, маменька.

— К столу, к столу, чай, проголодались в дороге, да и замерзли под дождиком-то, — Анна Владимировна потянула всех за собой в гостиную.

***

… Через год в дождливый день бабьего лета приехал в усадьбу неожиданный гость — отец Евлампий. С ним из экипажа вышли трое ребятишек — мальчик и две девочки, видно погодки. Они испугано оглядывались, крепко держась за руки. Лица их были заплаканы.

— Жена настояла, чтобы я к вам поехал, — начал свой рассказ священник, когда все собрались в кабинете, — неделя уже тому, как сгорела мельница. Кто в пожаре виноват, не удалось выяснить. Варвара и сыны её старшие в огне сгинули. А младшеньких несчастная успела в окно выкинуть. Так и спасла. Смилуйтесь, Павел Ильич, Анна Владимировна. Сердца у вас добрые. Примите деток в свой дом.

Думали супруги недолго. И скоро по дому зазвенели колокольчиками детские голоса.

***

Ни на миг не пожалели Анна Владимировна и Павел Ильич о приёмышах. Всё тепло своей души отдали они им. Хорошими людьми выросли дети.

Николка кадетский корпус окончил, Илюша на доктора учится, а Дуняша с Полиной после пансиона учительские курсы окончили.

Каждый год, бабьим летом, собирается вся семья вместе…