Троицкая Раиса

Есть поверье, что человек,  увидев своего двойника, вскоре умирает. А если двойники встретятся взглядами?  Взаимно друг  другу жизнь отключат?..  Жутко!..  Тогда,  как же — близнецы?  Этим,  наоборот,  поодиночке  плохо. Вероятно,  любовь и спасает. Потому дразнить судьбу им своей зеркальностью всё одно — опасно. Коли любовь наперекосяк выйдет, — затянуть зазеркалье грозит, как в воронку.  Бывает, и тех, кому рядом быть не посчастливится.

— Мама, почему Рита опять идёт с папой впереди? Я тоже хочу идти первая! — обижалась маленькая Риммочка.

— Тротуар узкий, — отвечала дочке мама.

— Потому, что папа — главный, а я старше тебя! Вот! — дразнила сестру Риточка, оборачиваясь на ходу.

— А можно я буду старшей? — не успокаивалась Риммочка.

— Так не бывает, дочка.  Живите дружно, нельзя зря спорить, нельзя обижать друг друга. Вы самые близкие, самые родные. — Мать говорила негромко, но внушительно. По пути от парковки до детсада девчонки всегда капризничали.

— Я пойду впереди. Рита в машине у окна сидела. Так не честно! — не унималась младшая и потянула мать обогнать сестру с отцом.

— Не пускай их, папа! Мы главнее! — заверещала Рита.

— Стоп! Выстраиваемся в шеренгу. Беритесь обе за руки. Please, my dear lady (Пожалуйста, мои милые леди). Идём все рядом, — скомандовал глава семьи и добавил,  — прохожие обойдут. Семья идёт.

***

— Давай — в "Зеркало"? — предложила старшая, покончив с домашними уроками.

— Давай. Только я — ведущая, — немного умоляюще ответила сестра.

— Нет, я! У меня — идея! — заголосила Рита тонко-тонко.

— Раскручиваемся! — так же пронзительно зазвучал высокий голосок Риммы.

Девочки завизжали, замелькали, ловко и быстро сцепив кисти вытянутых рук в общий "замок", словно большая юла.

Сестрички были похожи, как две капли воды. Долго они, уже школьницы, не пререкались. Наслаждение от ощущения вихря из густых, белокурых, длинных волос побеждало. Игровой зачин всегда сводил спор на нет, будто менял и менял их местами и будто обеим близняшкам становилось уже всё равно, кто главнее в их весёлой забаве. Как и положено близнецам,  девочки искренне любили друг друга.

В центре гостиной кружились они часто. Две одинаковые пары пушистых тапочек с кошачьими ушками затоптали пятачок лакового паркета до потёртости. После резкой остановки начиналась непосредственно игра. В нагнетённом кураже они прикидывались отражением друг друга, разыгрывая придуманные картины и сюжеты.

Верховодить лучше получалось, разумеется, у Риты. Она,  более энергичная девочка, с чертами импульсивного характера отца, захватив лидерство в несознательном возрасте, однажды сделала для себя вывод: совершенно справедливо захватила. Ведь она родилась раньше на целых 15 минут.

Римме больше была присуща мамина сдержанность. Её попытки проявлять инициативу часто наталкивались на неоспоримое мнение старшей, и она дипломатично сдавалась. Она чувствовала, что так поступать - не всегда правильно. Но не хотела огорчать вспыльчивую Риту. Позже свою покладистость, умение не допускать ссор Римма стала молча уважать и даже тайно гордилась тем. В общем, одна — любила и свысока опекала, другая любила и, наслаждаясь покровительством, охраняла сестринскую дружбу.

Придуманную игру Рита и Римма взяли с собой из детства в юность. Девушки часто и с удовольствием кривлялись друг перед другом, соревновались. Понятно, что без посторонних глаз. Каждая по очереди повторяла движения, позы, жесты, мимику и прикольные фразы своего мнимого отражения, окрашивая всё это в  угаданные чувства, эмоции и другие тонкости внутреннего мира соперницы.

Зеркальная игра, увлекая сестёр, гасила маленькие стрессы, была и оставалась для них уроком жизни, правды и любви. В игре тщательно оттачивались манеры. В результате, в  любом обществе они держались великолепно.

— Мы — super? — всегда первая уверенно спрашивала Рита сестрёнку перед очередной близнецовской авантюрой.

— Мы — super! — привычно отвечала Римма в полной уверенности за свою безупречную роль второго плана. 

Римма не изменяла своим принципам. Подчиняться было даже удобно. Можно особо не напрягаться ни в играх, ни в учёбе, ни в любых других ситуациях и девчоночьих проектах. Более активная сестра всегда поможет, подхватит. А то и заменит. И никто не заметит.  Рита ни в коем случае не думала о ней, как о простушке. Наоборот, пыталась понять, как сестрёнке  удаётся жить больше для неё, чем для себя. У неё самой  так не получалось. Идеи же они генерировали обе легко.

Пожалуй, Римма  делала это  легче и чаще, потому что самоуверенная сестра отметала добрую половину её креатива. Спустя время, он всплывал у Риты в голове вперемешку со своим. Римма была тихо довольна.  Различия черт характера помогали идентифицировать сестрёнок, но только самым заинтересованным персонам. 

Просто на глаз близняшек было практически не отличить.  В раннем детстве их неотличимость подчёркивали гордые родители, одевая одинаково. Повзрослев, девчонки и сами неизменно следовали этой традиции. Носили одинаковые причёски. Высота каблуков при покупке туфель вымерялась скрупулёзно, ибо размер обуви, всё же отличался у сестёр на пол единицы. Ещё, Римма была левшой, а Рита владела обеими руками. Оба факта держались в строжайшем секрете от окружающих. Рита из солидарности с сестрой и конспирации писала, рисовала, ела, старалась всё делать на людях тоже левой.

— Апчхи! — громко подала однажды тревожный знак Римма, когда Рита, выйдя к доске на уроке вместо неё, машинально схватила мел правой рукой. Рита сразу исправилась. А на перемене, сёстры сердито шептались в коридоре у окна. Одноклассники знали о подобных проделках сестёр. Учителя тоже догадывались. Но уличить авантюристок было не возможно. Девчата были осторожны.

— Ну и кто сегодня теорему не выучил? — попытался подъехать с разоблачением один из злопыхателей. — Хотите, я по нюху определю, кто из вас бедная клонированная овечка Долли?

— Можешь не стараться, — быстрее на выпады всегда уверенно реагировала Рита. — Лучше иди, проветрись, пёсий дух стряхни.

Конечно, сёстры обе не давали друг друга в обиду. А дурить головы пацанам — было их любимым занятием. Влюблённых простачков разыгрывали мастерски. Да не серьёзно. Слегка прикалывались. Был меж ними и любовный треугольник. Всё по законам жанра.

— Чего мне затылок глазами жжёшь? В лицо заглянуть робеешь? А ты не стесняйся. Стих на английском посвяти, я и снизойду. Пары строчек будет достаточно на первый случай. Но на будущее знай: меня заинтересуют только дипломаты и шпионы с идеальным английским. Не упусти шанс, я сегодня слева от Риты сижу. Опус положи в мою сумку,  да не перепутай, — сказала однажды Римма Серёжке, брюнету со следующей парты. Затем наклонилась в его сторону и демонстративно махнула своими длинными ресницами так, что чуть парню нос ими не задела.

По этому нюансу  мальчишке не трудно было догадаться, что он ей тоже нравится. Как минимум — не противен. Лицо девочки его мечтаний оказалось так близко, что Серёжка ощутил её тёплое дыхание. Потом, почему-то ему стало представляться, что у другой сестры дыхание холодное. Не живое. Так он их и различал. Кстати, макияжем, который мог бы тоже внести различия в их близнецовый облик, девчонки не пользовались. Незачем было. Нереальные уродились красавицы!

Поменявшись местом с сестрой, Рита вынула записку из "своей" сумочки на глазах у Серёжки. Читала без усмешки. Привычное дело. Было таких записок ... И наверняка будут ещё.

"Rimma. You are a beautiful woman. In your eyes, kindness. I like you more." (Римма. Ты — красавица. В твоих глазах доброта. Ты мне нравишься больше).

"Самое смешное, — подумала Рита, — что это сущая правда. Римуля добрее меня. Но истина и то, что ты, друг-сундук-почтовый-ящик, сам нравишься Римме. Я не слепая. И мне ты тоже очень нравишься. И это необъяснимо". А вслух произнесла, предъявляя листок пацану:

— Я — Рита! Запутался? Понимаю. Сердечная чакра не подсказала — тренируй третий глаз. Другого способа в природе не существует.

Римма не обиделась. Эпизод, каких будет много. Но поняла, что придётся бедную сестру пожалеть. С того случая с Сергеем она держала некоторую дистанцию, переломив себя.

Школьный треугольник не исчез. История дерзнула продолжиться и стала роковой. Для всех.

Если точные науки Римма недолюбливала, то в английском языке, например, девчата были сильны обе. Родители преподавали в лингвистическом университете, который сёстры в дальнейшем успешно окончили. Рита осталась в аспирантуре, а Римма подалась в стюардессы. Якобы, захотела посмотреть мир. На самом деле, самоустранилась с горизонта Риты. Заодно и себе путь расчистить надумала. Мешали друг другу красавицы, понятное дело. Подойти к ним парням было непросто, а выбрать одну — ещё труднее.

Спустя некоторое время, у Риты с одногрупником Сергеем благополучно случилась свадьба. С тем самым, который Римме по-английски записку написал. Тогда — со словарём. Но добил-таки он этот английский. И в иняз из-за Риммы поступил.  Не понимал только, почему она так и не ответила ему взаимностью. Ведь чувствовался между ними магнит.

Рита была ничем не хуже. Однако она — другой человек. Решение жениться Сергей принял неожиданно, отчаявшись. Свадьба с Ритой напоминала запасной вариант.

Друг без друга девушки скучали. Тем более, что личная жизнь не удалась у обеих. Сергей вскоре разбился на своём новеньком автомобиле. Не справился с управлением в гололёд у переезда. Поговаривали... Да что-об этом?... Рита с горя превратилась в затворницу.

— Ушёл, ты, Сергей, и не попрощался... Ни одну из нас с собой не позвал, — вздыхала на кладбище молодая вдова. — Я бы — за тобой. Да не нужна я тебе, знаю.

И Римма не спешила выходить замуж. "Семья и перелёты — не лучшее сочетание", — говорила всем. Но то была лишь отговорка. В первую очередь, себе. Боль за Риту и Сергея притупилась не скоро. Девушка увлеклась новыми впечатлениями, профессией.

Командир экипажа их борта, Григорий, красавец средних лет —  единственный мужчина, который тронул её сердце после Сергея. Заслуженный лётчик  был давно разведён, но его сын, ровесник Риммы, тоже летал и косился на отца.

Неловкость  мешала. Мощный сдерживающий фактор для серьёзных отношений. Требовалось время, которое, по всем статьям, оказалось в дефиците.

Неожиданно Римма поняла, что тяжело больна.  Внезапно при перелёте через океан, она чуть не потеряла сознание, с трудом скрыв недомогание. Словно электрическая аура, под свист в ушах, накрыла её, как колпаком. Римма изо всех сил сжимала кулаки, напрягала волю,  держалась. Обошлось. Приступы повторялись. Перед своим капитаном пришлось играть роль недотроги.  Продолжать летать было уже опасно. Вскоре — невозможно. Магнитная томограмма показала близкий конец...

— Риточка, дорогая, ты любила. Знаешь, что  больно терять любовь. Послушай меня,  —  плача, уговаривала сестру Римма. - Григорий не должен ничего знать. Мы не были с ним  близки, не догадается. Он ждёт. Он добрый. Он лучший. Мне так жаль его. Ты… ты  заменишь меня, уйдёшь из университета, не будешь каждый день видеть стены, где уже нет счастья. Я всё тебе расскажу. Не раз же летала. В Турцию, в Грецию, в Лондон, на Урал. А я останусь здесь. С родителями... Ненадолго уже.

— Глупенькая моя сестрёнка. Чего придумала! Я буду с тобой, Римуля, рядом. Ты поправишься, — пробовала успокоить сестру Рита.

— Поздно. Шансов нет. А ты можешь сделать счастливым моего любимого. Я буду знать, что он, как будто со мной. Он будет верить тебе, будто мне, — Римма умоляюще поглядела сестре в глаза, готовила  высказать главный  аргумент.

Старшая  обняла сестрёнку по-матерински нежно, прижала к груди,  и Римма, прильнув к уху сестры, в слезах, перешла на шёпот:

— Я всегда подчинялась тебе, сестра. Поступала, как ты хочешь, говорила то, что тебе нравится. Уважала твои лидерские устремления. Потому, что люблю тебя, какая ты есть. Сделай раз в жизни, как скажу  я. Умоляю тебя.

Римма отстранилась, чтобы сказать самое важное, обсудить  с сестрой последнюю в их личной истории авантюру, глядя ей в глаза и пытаясь даже улыбаться:

— Понимаю, тебе трудно послушаться меня. Ты старше. Но представь, Рита, что я пересекла на самолёте линию перемены даты с запада на восток, вернулась во вчерашний день и прожила его дважды. Не важно, что он укороченный. Получится, что я по календарю старше тебя на день. Смешно, правда? Только ты не смейся. Уступи, малышка. Ты не привыкла это делать, но попробуй. Ради меня.

Рита была в смятении. Оценить её шутку значило —  согласиться выполнить странную просьбу.

Но тут утешительницу огорошила мысль, что она, Рита, уже поступала так, украв у Риммы Сергея. Мотив был куда хуже, а ситуация-то похожая. И чем это закончилось? Теперь Римма сама просит... Тяжело.

— Ты имеешь полное право так говорить. В долгу я перед тобой. Я всё прекрасно помню. Знала, что вы с Сергеем были влюблены друг в друга. Потому ты и не осталась в аспирантуре, чтобы не мешать мне. Я всё тогда поняла и ценю твою жертву, милая моя Риммочка. Только он  вон как распорядился. Не смог без тебя, — уткнувшись в её распущенные волосы, говорила  Рита.

— Не думай так. Никто не знает, что...

— Я знаю. И боюсь, — перебила Римму Маргарита, закрыв ладонями глаза, — вдруг опять не получится, как с Сергеем? Я очень виновата, Римма.

— Перестань винить себя. Такая она, любовь.  Всё в прошлом. Ты сумеешь перестроиться, сыграть меня.  Поначалу будет, наверно,  трудно. Потом всё образуется, и вы будете счастливы. Я так этого хочу, милая моя сестрёнка. У вас будет долгая счастливая жизнь. У Григория и у тебя, моя родная, — уговаривала Римма, пытаясь вселить надежду сестре, уже почувствовав себя старшей. Не стесняясь своего опыта, и, как ей казалось, правоты.

Рита гладила сестру по спине, по роскошным волосам, целовала в висок, в лоб, в юные голубые глаза и обещала:

— Хорошо, дорогая моя Риммочка. Я попытаюсь. В конце концов, нам с тобой всегда нравилось одно и то же.

Римма была довольна. Её последнее желание обещало исполниться. На дальнейшие вопросы сдавшейся сестры она отвечала спокойно. Даже умиротворённо.

— Какой он, Григорий? — начала спрашивать о своём предполагаемом возлюбленном Рита. - Расскажи.

— Хороший... Постарайся полюбить его. Как я. Ведь ты теперь моя младшая сестрёнка Римма, а я Маргарита, — глядя в пустоту, заторможено вымолвила ослабевшая от трудного разговора Римма.

— И мы обе пересекли линию перемены даты. Только в противоположные стороны, — так же медленно, чуть нараспев,  произнесла, поддержав шуточную  идею больной сестры,  Рита. Но та уже не слышала, потеряв сознание и повиснув на родном плече.

Рита исполнила волю сестры. Замены ни экипаж, ни руководство аэропорта не успели подметить. Или не успели обсудить... Первый же рейс Маргариты и Григория, Москва — Салоники, закончился авиакатастрофой.  Следом умерла и Римма.

— Обеих за собой увёл, бедняга, — говорили близкие на могиле Сергея. — Все рядом теперь.

Григория и остальной экипаж похоронили на другом кладбище. Он так и не стал членом семьи Риммы и Риты.

На общем памятнике сестёр —  их фотографии: старшей Маргариты и младшей Риммы. Убитые горем родители — единственные в мире люди, которые никогда не путали своих дочек.