Гамсахурдия Георгий

Она хохочет во сне.
Переворачивается и снова хохочет.

Ночью не могу спать, днем проснуться.
Часами всматриваюсь в темноту. Иду там по снегу.
По живому.
Он хрустит.
И спешу — семеня, как городская дворняжка.

Получается согревать снежинку на ладони.
И любовь.
Много ее было в жизни. А в памяти — которую не любил.

Низковатый голос и характерный для южных провинций говор. Запах травы после дождя. Громкий смех. Желтый от цветов нос. Восторг в глазах и необузданное желание.

Боюсь заступить за черту. Иногда она в круг. И не вырваться. Но бывает рядом — и мчишься, оглядываясь и не выпуская из вида.
А за последней чертой — тишина.
Ибо всегда есть черта, где закончатся слова.

Любовь измеряется рассветами, а одиночество — бессонными ночами.

……..
После войны калек вывозили на далекие острова. Мне повезло вернуться невредимым.
Учусь заново жить.

Вечерами я танцую танго. Каждый раз прикасаюсь к новой душе. Обнимаю и хочу услышать.
— У вас сердце вырвется из груди.
Женщина понятна по движениям, взгляду, походке. Но не по запаху. Он — дурман — обезоруживает и подчиняет.
— Если вы немой, головой мотните или хотя бы пошевелите ушами.
Я пытаюсь понять других. Но в чужих мыслях чужие ответы — ответы без вопросов.
— Значит — глухой?
Она хорошо сложена. И такие густые волосы.
Сердце и правда колотится.

В следующий раз я увидел ее дней через десять — в подземном переходе. Нет, я не ждал. И даже забыл… Но она опять ко мне подошла.
Слепой играл на губной гармошке.
Выглядел странно. Непонятной формы балахон, рыжая шляпа и ботинки без шнурков. Руки черны — несоизмеримо большие.
Хотел подать милостыню, но почему-то не решался.

— Я невыносимо по вам скучала. А вы меня не ждали, и даже забыли.

В тот вечер мы ужинали.
Она щебетала, не останавливаясь. И это было одновременно забавно и интересно. Рассказывала, что у нее есть мечта. Но она ее разделила на маленькие и потихоньку исполняет, а в итоге добьётся большой — своей сокровенной.
— А вы разговорчивый, — вдруг она остановилась.
Впервые за долгое время я рассмеялся…

Обсудить — темы не иссякали. О чем угодно, когда угодно и где угодно.

Любовь не бывает второй — говорил я ей. А она с улыбкой отвечала — так ее же и вовсе нет.
Она рассказывала, что девочкой воровала кукурузу и вареную продавала на рынке. Нужны были тетрадочки для школы. Рано потеряла родителей, и заботиться было некому…
Я наслаждался ее искренностью и больше слушал. Но как-то рассказал о своих снах — из одного история продолжалась в другой.
Город среди пустыни. Ребенком готовят к ремеслу. Учусь владеть мечом, слушать пески, ездить верхом, резать скотину.
Мой род — сопровождающих караваны.
С темнотой загораются в башнях огни.
Стараюсь первым пробежать девяноста шесть ступеней — я их считаю, и зажечь лампаду. Огонь для путников.

Продолжаю говорить, а она разглядывает...

Одуванчики — любила их нюхать и называть меня волшебником. Я исполнял ее маленькие желания. Те самые — для большой мечты, которая так и осталась для меня тайной.

…Хочу быстрей повзрослеть, но и во сне это не получается. Пока моя обязанность — напоить и накормить животных, проверить, хорошо ли привязаны.
В тот вечер рожала верблюдица. Очень хотелось посмотреть. И я так и заснул во дворе. А утром…. Среди убитых было много чужих. Но были и раненые.

— И над ними кружили души, умоляя о прощения. И выли, глядя на то, что натворили их тела... А я знаю, где этот город.

Больше я не рассказывал о своих снах. Но было в точности, как она сказала. Поэтому и согласился ехать. Да, и развеяться на выходные не мешало.

Пару раз мы остановились, но в пути были почти уже сутки. Дорога шла через пустыню — однообразная, и радости не доставляла.

— Уже скоро, — сказала она.

Освящая башни и сводчатые дворцы, за городом пряталось огромное красное солнце.

— Это место? — спросила она.
— Да, — ответил я, хотя город был не из моих снов.

Вечером похолодало. Но мы все равно пошли гулять.

— В башнях огни уже не зажигают, — сказала она.
— Да, — ответил я, — и неверных жен тоже больше не сбрасывают.

Здесь старели люди, а город оставался таким же, как тысячи лет назад. Одноэтажные дома. Стены на улицу без окон. Высокие заборы. Мостовые из булыжника и редкие деревья.
Она рассказывала о великих завоевателях, покорявших эти места. Рассказывала, как людей заставляли менять богов. Об изощренных пытках, былом богатстве и роскоши этих мест.
О том, что злодей был объявлен святым, и могила его теперь место для паломников.
Потомки чтут убийцу своих предков.

Мы дошли до недостроенной башни.

— Говорят, она должна была быть выше облаков. Но она и так красива — правда?
— Да, — ответил я и подумал, что если бы не случайность, мастер мог достроить башню. И потом его бы оттуда скинули.
— Если бы не случайность, мастер мог достроить башню. И потом его бы оттуда скинули.
— Удивительная история. И что за случайность?
— Подслушал подмастерье и ему передал… А я замерзла и проголодалась.

Мы зашли в кафе — поесть и заодно согреться.
Чужестранец пел песни своей родины. Он ходил от стола к столу. И с ним было двое местных, которые ему подпевали. Они старались в точности передать неведомые им гортанные звуки.

— Что будете заказывать? — обратился к нам официант.
— Сейчас что-нибудь горячего… Чай. А из еды — на ваш вкус, что порекомендуете. Что обычно едят местные жители.

Песня была завораживающая, очень чувственная и закончилась как раз у нашего стола.

— Ваша песня о любви? — спросил я чужестранца.
— Конечно. Все песни о любви. Да и сама любовь — это песня. Просто не у всех есть слух и голос.
— А ваши помощники понимают, о чем поют?

Чужестранец улыбнулся, поблагодарил меня за деньги и ушел.

Я попросил счет.
Официант, видимо, заметил, что я смотрел на певца.

— Он состарился в нашем городе. Каждый год собирает деньги, чтоб вернуться на родину.

В тот вечер она настояла поехать домой. И я не стал противиться.

Мы приходим в этот мир с криком и уходим молча.
И думаем, что настоящее — результат прошлого и предвестник будущего.

…Гуляя по ночному городу, смотрю на огоньки в окнах. Какие-то зажигаются. Какие-то гаснут. И кажется это звездным небом.
Останавливаясь на перекрестке, думаю: измениться ли моя жизнь — пойди я выбранной дорогой. И выбрана ли она?
Мимо проходят, не задумываясь о своем пути.
А я перед выбором, который уже сделан…

На обратной дороге она не сомкнула глаз и не проронила ни слова. Это было непривычно. Видимо, необходимое было уже сказано.

На встречную полосу выскочила машина.

…Сказали, что смерть наступила мгновенно, и она ничего не почувствовала.

Но это не так.
Последнее мгновение самое длинное.
В нем вся жизнь.
Когда-то моя смерть пролетела насквозь, едва не задев сердце — надежды на жизнь не было.

Но я жив и вернулся домой.

Время не лечит и не меняет... оно идет своим чередом.

Мы часто хотим повторить прошлое.
Возвращаемся в надежде вернуться, а прошлое — увы, безвозвратно потеряно.

………
Деревья сбросили листву. И улицам нечем было согреться.
За листопадом, я простоял у окна. И к рассвету желто-красный наряд забрал ветер.
Утром.
Утром… я ушел, оставив за спиной смех.

Она хохотала во сне.
Переворачивалась и снова хохотала.

… снежинка на ладони.