Киселев Александр

«Да, я благодарна  тебе…  Ты реально изменил мою жизнь. Я никогда не буду прежней. А теперь я должна уйти из твоей жизни», — она говорила, повернувшись к нему своей стройной спиной, и внутренним взором глаз видела его всегда мужественное, но в текущий момент растерянное черноволосое лицо.

«Куда?» — спросил он, страстно пожирая всеми глазами ее стройную шею.

«Куда?» — она на мгновение задумалась.

Наступил вечер.

— Куда? Домой, к маме, в мой провинциальный городок. Сказка мегаполиса кончилась. Вернусь в детский садик. Буду учить детей говорить трудные буквы и крепко любить свою родину… Может быть, они будут похожи на тебя.

— А я?

— А ты должен забыть меня. И вернуться домой, в семью, к жене, к детям… Может быть, они будут похожи на меня…

И она сделала движение ногами вперед. Но его сильные теплые руки удержали ее за стройные плечи.

— Подожди… Я должен тебе признаться… Я боялся…

— Разве ты знаешь, что такое страх?

— Нет, но… Ты знаешь, как жесток мир большого бизнеса. Там выживают только одинокие волки.  В нем нет места любви. Но, встретив тебя, я пересмотрел свою жизненную позицию и понял, что волками бывают только козлы. Словом, я обманул тебя. У меня нет семьи. И жены нет. То есть не было… Если… Если…

— Если что? — прошептала она губами.

— Если ты не согласишься стать моей женой. Я люблю тебя.

— Ты? Меня? Любишь?! И мы будем жить чмоки-чмоки и счастливо? И умрем в один день?

— Конкретно умрем, зайка моя!

И его руки обо… обеими ладонями скользнули на ее тонкую талию, и грудь ее затрепетала… И водитель его «Порше» нажал на клаксон, и зазвучала музыка любви! Но что это? Его руки, всегда теплые и ласковые, вдруг стали грубы и холодны. Она вскрикнула от страшной догадки, озарившей ее красивую голову…»

…И проснулась. В это утро мобильный выбрал «Baby You Can Drive My Car», и крокодил будил ее, деликатно подталкивая передними лапами.

— Да ну тебя, — сказала Таня и села на кровати. Опять не досмотрела.

— Я тебя убью, — она щелкнула крокодила по носу и пошлепала в ванную.

Потом они пили кофе, то есть Таня пила кофе, а крокодил обходился бутербродами.

Когда Таня уходила, крокодил мыл посуду, застилал кровать и делал обход квартиры на предмет проверки состояния обоев. Его единственной слабостью, граничащей с легким психозом, была поклейка обоев. Раз в неделю крокодил переклеивал обои в одной из двух комнат. Таня давно смирилась с его ремонтофилией и раз в неделю исправно покупала несколько рулонов и клей. Крокодила она подобрала на улице слякотным ноябрьским вечером несколько лет назад. Он был мал и жалок. Теперь он был не мал, но жалость, притворившись привычкой, осталась.

Крокодил был вторым препятствием к замужеству. Таня живо представляла себе эту сцену: молодой человек с цветами и коробкой приходит к ней в гости, в гостиной его встречает крокодил — и возможный, он же потенциальный, в ужасе выскакивает в окно, как Подколесин. В этом месте Таня начинала давиться от смеха, поскольку жила на одиннадцатом этаже.

Первым препятствием был рост. Возможно, если бы в детстве Таня поддалась на уговоры заняться баскетболом, судьба ее сложилась иначе. Но тогда ей казалось, что заниматься баскетболом — значит  признать и выставить напоказ свое уродство. В результате сейчас она была на голову-полторы выше среднестатистического мужчины, а баскетбольные боги и богини обитали в другом мире — мире глянца и золотого блеска. И этот мир был закрыт для нее навсегда. А здесь… И вспомнить нечего. Или не хочется вспоминать. Не хочется вспоминать вечную школьную шутку, как в тетради зачеркивали ее фамилию и надписывали «Пизанской». Или «Эйфелевой». Не хочется вспоминать, как простояла у стены все школьные вечера. Как надевала туфли с каблуком только дома. И на факультет поступила, чтоб поменьше парней. Дура.

Подводим черту под тем, что было. А впереди, по всему, была шаль. Плотная шерстяная  шаль угрюмого асфальтового или суглинистого цвета. Шаль не вела активных боевых действий. Она ждала. Жертва сама придет к ней, когда будет готова. А симптомы готовности к капитуляции известны: восковая кожа вокруг глаз, телесериалы, острый приступ любви к племянникам, вечерний коньячок — и вот ты уже в объятиях шали.

Таня еще барахталась. Она пыталась читать, писать что-то умное в сетях, научилась водить машину и купила недорогой внедорожник. Во-первых, он избавлял ее от общественного транспорта, где ее не только осматривали, но и комментировали («Мама, а эта тетя много каши ела?»). Во-вторых, она вывозила крокодила на реку. Ехать приходилось далеко, в укромное бесчеловечное место. Зимой крокодил моржевал в полынье, а летом плавал и нырял сколько хотел, пока Таня сидела с удочкой.

Последняя поездка была несколько необычной. Таня поймала Золотую Рыбку. Для Золотой Рыбки это событие тоже было из ряда вон. Дело в том, что Золотых Рыбок и  Щук По Вызову нужно ловить сетью или руками. Таковы суровые законы сказки. Но Золотая Рыбка попалась на крючок, как последняя лохиня. Делать нечего: попалась — отрабатывай. Поэтому, когда Таня выбросила рыбку на песок, та спросила, еле шевеля раненой губой: «Шакатыват пуфем?» Но Таня ее шелестения не слышала, а с удивлением рассматривала аквариумную рыбку, невесть как оказавшуюся в реке. Рыбка настаивала: «Му? Молшат пуфем?» Рыбка, была хоть и золотая, но плюгавая, да еще с каким-то финно-угорским акцентом. Поэтому Таня отправила ее, болезную, назад, в пучину вод. 

Опять Таня прошла мимо своего счастья. Она не была его кузнецом. А была она из тех, кто сидит на берегу, не обязательно с удочкой, и ждет, когда волна вынесет на берег ее одиночества бутылку с судьбоносным содержанием. Блин, фигуристо сказано.

Надо же,  она получила и этот шанс. Правда, бутылку не принесло волной. Она пришла по почте. Крокодилу не понравился запах судьбоносного содержимого. Пахло цементом, хлоркой, табачным перегаром  и неволей. Он молча (а как еще?) смотрел, как Таня металась два дня по магазинам и парикмахерским, слушал, как звонила и задавала непонятные вопросы: «А в стеклянной таре разрешают? А денег сколько можно?».  А на третий рано утром умчалась из дома с чужими глазами.

Крокодил вышел на лоджию, встал, положив лапы на перила, и простоял до ночи, когда Танина машина въехала во двор и криво припарковалась, чуть не задев соседнюю.

Не включая свет, Таня сбросила туфли, прошла в комнату и легла на диван лицом вниз. Она лежала долго. Будто мертвая. Но крокодил знал, что когда умирают, то всплывают брюхом кверху. Уже на рассвете Таня наконец повернулась и тихо заснула. Крокодил тихонько отполз от дивана, тихонько прошел по комнатам, поглядывая на любовно поклеенные обои, вышел в прихожую, постоял над ее туфлями, неслышно открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Дверь закрылась, и Таня не услышала.

Если бы в этот час кто-нибудь проснулся и вышел на улицу, он бы увидел, как крокодил неторопливо идет по пустым улицам к реке.

Золотую рыбку он нашел быстро. Она лечила раненую губу настойкой на болотной тине, принимая ее внутрь, так как наружное применение в водной среде было неэффективным.

— Я это, - сказал крокодил, — за желанием.

— Ну, во-первых, ты не ловил, — ответила рыбка, — во-вторых, приз сгорел. Неиспользование шанса приравнивается к отказу.

— Мне три желания не надо, мне только одно, и не для себя — для той женщины.

— Не играет значения, — не очень грамотно, но твердо заявила рыбка.

— И ничего сделать нельзя?

— У меня не частная лавочка, — отрезала рыбка. — Я сама на договоре. Мое дело — принять и выполнить. Все вопросы — туда.

И рыбка ткнула плавником куда-то вверх.

И тут лекарство подействовало. Крокодил собрался уходить, но рыбка его остановила:

— Погоди… А она тебе кто?

— Никто.

— Понятно… Ну, ладно. Есть тут в контракте один пункт, но ты ж себе не враг?  Хочешь — почитай для общего развития.

Крокодил прочитал и сказал:

— Я согласен.

Таня искала крокодила весь день. Вечером пришла домой. Она нарочно оставила дверь открытой. Но его не было. И она снова пошла на улицу. Когда сил не осталось, она села на скамейку и заплакала. Рядом остановилась машина.

— Девушка, что случилось? Ну, успокойтесь, скажите, может быть, я могу вам помочь?

— У… у меня крокодил пропал… Ушел из дома и… и не вернулся.

И тихонько завыла.

Они объездили весь город. Поздно ночью машина остановилась у Таниного подъезда.  Он открыл дверцу, Таня вышла и первый раз в жизни посмотрела в мужские глаза снизу вверх.

Рано утром она, не стараясь будить спящего, вышла на лоджию. Скользнуло рассветное клубничное облако, зацепив хвостом ветку дерева. «Ты где?» Облако не ответило. Но Тане показалось, что голова его на мгновение повернулась в ее сторону, а потом и облака не стало, только снежно-розовые пятна мелькнули и рассеялись где-то над рекой.

— Ты где?

— Я здесь, любимая.

«И его руки обо… обеими ладонями скользнули на ее тонкую талию, и грудь ее затрепетала… Но что это?»