Исаев Владимир

I

Утреннюю тишину нарушил трубный глас:

— Подъём!

Четыре таракана выползли из бумажного домика и выстроились в ряд.

— Приступить к принятию пищи! — Джим щелкнул пальцами, и тараканы разбежались в разные стороны.

Сколько их выдрессировано за пять лет в одиночной камере? Никто не считал. Вот и эти: каждый знал своё место и время. Крохи черного хлеба аккуратно лежали в бумажных кормушках по углам небольшого стола - тараканы с удовольствием ели.

Он досчитал до ста:

— Отставить приём пищи!

Тараканы посмотрели на Джима и шустро потрусили в бумажный домик.

Представление закончилось, Джим пошел умываться.

Кормушка в железной двери с грохотом распахнулась:

— Заключенный номер 3851 на выход!

Он привычно высунул обе руки, на которых моментально защелкнулись браслеты. 

Пока Джим проходил обычный для таких дел досмотр, то судорожно пытался понять: «зачем и куда?». Время для прогулки ещё не наступило, нарушать — он ничего не нарушал. Да и как в одиночке можно что-то нарушить, кроме собственной умственно-мозговой деятельности? Но в своем разуме он был уверен. Иногда, что греха таить, его заносило в неведомые дали, но он об этом никому не рассказывал, а значит - никто и не знал.

Повели какими-то неизвестными продолами. Не сказать, что было страшно, но и то, что на душе стало очень весело – тоже неправда.

В тупике оказалась единственная открытая дверь, на которую и указали Джиму.

В комнате стоял полумрак: когда глаза немного привыкли, он разглядел стол, за которым сидел человек:

— Проходи, Джим, присаживайся.

Джим подошел ближе и присел на край табуретки.

Человек закурил и открыл какую-то папку.

— Понимаешь, Джим, в каждой жизни бывают ошибки. Вот так и у тебя приключилось. Твоя последняя апелляция была рассмотрена. Ты ни в чем не виноват, Джим. Собирайся и поезжай уже домой. – человек закрыл папку. — Конечно, государство компенсирует моральный ущерб. Ты же все-таки потерял пять лет! И ни где-нибудь, а в одиночке! Мы обсудим с тобой это позже, а сначала давай-ка по старой доброй традиции я дам тебе пинка, чтобы ты сюда, на тюрьму, больше не возвращался!

II

— Десять миллионов долларов! Ну-что-ты-ляжешь-будешь-делать! — Джим смотрел на единицу и семь нулей в окне банкомата и не верил своим глазам. — Твою мать! Свобода меня  ещё так никогда не встречала!

Квартиру Джим купил небольшую, но со вкусом. Насколько был хорошим вкус — отдельная песня, но то, что в ней не было тараканов — это точно. Лас-Вегас обнимал и любил его. Практически каждый вечер он звал окунуться во всё новые, доселе невиданные удовольствия. Погружение в прелести было стремительным и бесповоротным: деньги открывали двери даже там, где дверей не было и в помине.

— Милый, давай слетаем на Бермуды! — девушка нежно поцеловала Джима и взяла его за руку. Они всегда так ходили — взявшись за руки: она не спрашивала его за старое, а он не копался в её прошлом.

Сколько же мы вместе? — вспоминал про себя Джим. — Да какая разница! Главное, что это самая настоящая любовь! Рестораны, цветы и шампанское; лимузины и дорогие отели, и да! конечно же, казино! Игра — это была его страсть!

— А не прогуляться ли нам по Стрипу, да ненароком заглянуть к Олсену, любимая?

— Как скажешь, милый! Но я не люблю эти игры. Если ты не против, я поеду домой…

— Хорошо, ласточка. Я ненадолго…

В этот вечер фортуна ушла в отпуск. «Карта не лошадь — к утру повезет!» — бубнил про себя Джим, но даже к обеду ничего не изменилось: он проигрывал, и проигрыш был кошмарным. Уже нет квартиры и денег, кончились долговые расписки и заверения…

— Ты уверен, что правильно делаешь, Джим? — аккуратно поинтересовался киллер Слоули из клана Хедскока.

— Всё в порядке! Всё под контролем! — колода мелькала перед глазами. — Не пугай карту!

III

— Джим, ты снова проиграл. — тихо произнес Жирный Бетси. — Если ты хочешь поставить ещё что-то на кон, то я согласен. Пойми, Джим, я обязан спросить, иначе меня посчитают трусом. А здесь все знают, что Жирный Бетси никогда им не был. Так что ответит миллионер?

— У меня больше ничего нет…

— Нет Джим, есть ещё та девушка, которая приходила с тобой. — Жирный Бетси показал куда-то вдаль.

— Что ты хочешь? – спросил Джим.

— Да всё очень просто! Если ты выигрываешь, то я прощаю тебе долг и возвращаю квартиру и деньги.

— А если я проиграю?

— Она очень красивая, Джим, а я слишком стар для плотских утех… но ещё помню, что такое адреналин! Короче, условие такое: если ты проиграешь — ты убьёшь её! Здесь, прилюдно… Я понимаю, что выбор не богат, но и выхода у тебя особого нет, правильно? — Жирный Бетси достал сигару и закурил. — Я даю тебе сутки на размышление. Завтра, в это же время, я жду тебя здесь. Надеюсь, ты понимаешь, что твоё отсутствие будет расценено Слоули как приказ к действию. А теперь иди и хорошенько подумай!

— Любимая, я хочу сделать тебе завтра небольшой подарок. — Джим подошел и поцеловал её.

— Это прекрасно, моя радость! — она закрыла глаза и улыбнулась.

— Завтра вечером надо прокатиться к Олсену.

— Хорошо. Как скажешь, дорогой…

— И что ты решил? — спросил Жирный Бетси.

— Она в машине. В «Ягуаре», напротив входа. Девчонка не знает, зачем мы здесь. Так что скажи охране, чтобы не ляпнули лишнего раньше времени. — Джим присел в кресло напротив.

— Слоули, скажи ребятам, пусть не суетятся с языком, а просто выполняют свою работу. — Жирный Бетси потушил сигару и посмотрел на Джима. — Давай мальчик, сыграем, что ли, в карты?..

— Если не сложно, то пусть крупье раздаст немного. — скороговоркой произнес Джим.

— Погнали!.. —  Жирный Бетси пригубил виски: игра началась!

— Ну ты — монстр! — Жирный Бетси вытер пот и криво улыбнулся. — Сдаюсь, ты честно выиграл! Забирай деньги и квартиру, Джим… Ты — свободен!..

IV

— Я свободен!!! Я свободен!!! — за железной дверью крик превратился в истерику.

Шеффилд, тот, что на коммутаторе, толкнул напарника:

— Нортон, надо бы посмотреть, что с этим придурком. Сегодня он как-то сильно орет.

— Джим в это время постоянно орет. Не дай Бог, вот так, тянуть срок в одиночке… И почему он ещё живой? Дали бы умереть и не мучили мужика! — Нортон подошел к двери и постучал наручниками. — Заключенный номер тридцать восемь пятьдесят один! Вы нарушаете режим! Если это будет продолжаться, то к вам будут применены санкции в виде ряда ограничений! Вы меня слышите?!

Крик прекратился, но его заменили какие-то глухие удары.

— Шеффилд, давай-ка срочно вызывай лепилу! — Нортон включил громкую связь для доклада дежурному о происшествии.

— Твою мать! Я — свободен!!! — Джим бился головой об стол: кровь заливала бумажный тараканий домик. Его обитатели ждали команды «спасайся, кто может!», но вместо этого Большой Командир утопил их в красной, липкой жидкости…

Тюремный врач небрежно выдернул иглу:

— Спать будет как минимум десять часов. Я отпишу его на обследование. Не знаю, может придет в себя, хотя вряд ли. Он сошел с ума — его давно пора было отправить на дурку для опытов или на электрический стул посадить, чтобы не возиться… Ай, да моё-то какое дело?!

V

Джим вышел из казино и подошел к своему «Ягуару».

— Что за подарок ты мне приготовил, дорогой? — она грациозно вышла, Джим обнял её за талию и прошептал:

— Мы летим на Бермуды… сейчас же…

— Как скажешь, милый… — она закрыла глаза и взяла его за руку…

P.S. При исследовании случайной выборки из 100 заключенных тюрьмы строгого режима Пеликан-Бэй в Калифорнии было выявлено, что у 91 % заключенных присутствовали тревога и нервозность, у более 80 % заключённых присутствовали апатичность, головные боли и расстройства сна, у более 50 % присутствовали кошмары и головокружения в совокупности с повышенным сердцебиением и руминацией (многократным умственным повторением определённого набора мыслей). У более 80 % присутствовала спутанность мыслительных процессов, у 77 % была хроническая депрессия, у 41 % были галлюцинации.