Некрасов Алексей

Посланники, как всегда, появились внезапно. В тяжелой задумчивости Демиург сидел  на  ступенях нисходящей  лестницы. Золотистые лучи гладили теплый мрамор у его ног, чуть ниже они мешались с завитками тумана и  растворялись в серой  дымке предела. Ничего не предвещало беды, и вдруг перед ним, сметая багряные завитки  листьев, закружились два огненных смерча. По мере того, как  движение замедлялось, все яснее проступали контуры  крылатых фигур. Подобно каплям и из одного ручья, они не отличались друг от друга. Безупречно красивые правильные лица, сложенные за спиной сверкающие крылья, ниспадающие огненными струями складки одежды. Однако один из ангелов, материализовавшись,   продолжал пропускать свет, а  лицо и фигура второго  приобрели темный оттенок.

Демиург шагнул навстречу посланцам Великого Совета. На их лицах он уже читал слова приговора.

— Ты должен уничтожить седьмое творение! Решение принято! — безжалостно провозгласил темный посланник.  Но в  голосе светлого проскользнули нотки сочувствия:

— Знаем, как тебе тяжело это сделать! Но надо выполнить волю Совета.

Понимая, что вряд ли  сможет что-то изменить,  Демиург сделал отчаянную попытку спасти  свое детище. Подбирая слова в защиту, он чувствовал, как его переполняет любовь. Точно также там, в неудачно сотворенном им мире, некоторые матери любили своих безнадежно больных от рождения детей. Любили,  вопреки здравому смыслу, куда  сильнее, чем  здоровых  отпрысков. Отголоски этой нелепой любви рокотали в его сердце, заставляя отстаивать  безнадежное.

— Мы знаем, каким  ты замыслил этот мир! — перебил темный посланник — Шесть твоих предыдущих творений были безупречны. Но потом ты  решил превзойти совершенство и потерпел неудачу. Смирись и выполни волю Совета!

— Тебя ценят, как великого творца, и верят, что в дальнейшем ты исправишь ошибки — вторил ему  светлый двойник.

— Мои  предыдущие творения были совершенны, но они были скучны! — не сдержавшись, крикнул Демиург.

— Осторожней! Ты  встаешь на путь Проклятого!

Демиург так и не понял, прозвучало предупреждение из уст  посланника,  или просто яркой вспышкой пронеслось в сознании.          

— Я прошу дать отсрочку! Вы обязаны  передать это  Совету, — произнес Демиург, хватаясь за последнюю возможность. Темный не удостоил его ответом.

— Мы передадим просьбу. Но вряд ли это что-то изменит, — с сочувствием произнес светлый, и снова над ступенями закружились два огненных вихря.

Сгибаясь под тяжестью предстоящего решения, Демиург вернулся к дворцу. В это время,  словно материализуя его мысли, на крышу опустилась тяжелая свинцовая туча. Поглотив  фронтоны, сизый туман по верхушкам колон струился дальше вниз, где  в предсмертном отчаянии  метались отблески света. Не желая видеть, как последней луч задохнется в холодных объятиях  Демиург вошел во дворец. Тьма окутала верхние окна центральной залы, однако семь гигантских светильников не давали ей проникнуть внутрь. Шесть из них освещали  подножья величественных статуй, седьмой пьедестал пока был пуст.  Подойдя к сиротливо мерцавшему светильнику, Демиург вспомнил, каким грандиозным мыслился символ  последнего творения. И тут же он представил, как сам своей волей погасит этот огонь.

«Они ведь там даже не успеют понять, что  произошло!»

Вдруг ему показалось, что светильник сам начал меркнуть. Потом черная тень, отделившись от пламени, качнулась вперед и стала приобретать хорошо знакомые ему уродливые очертания. Расплывчатая,  отвергающая все  каноны гармонии  фигура заградила  мохнатой спиной  языки огня. Венчала ее несоразмерно большая голова с несимметричными чертами лица и жестокой надменной усмешкой.

— Ну что, любимчик Совета, хорошо было побывать в моей шкуре?! — произнес насмешливый голос.

— Оставь свою шкуру себе! А я проклинаю день и час когда согласился дать тебе убежище, — гневно бросил ему Демиург. Ответом был омерзительный холодный смех:

— Всегда забавлялся ханжеством таких как ты. Наверное, воображаешь себя  благодетелем, а ведь просто хотел использовать мой талант. Тебе надоело лепить пресные одинаково счастливые мирки. Захотелось чего-то острого, яркого. Гнев и любовь, красота и уродство. Все в смешение, все на грани... А может, хотел померяться со мной силой? Думал наше совместное творение само добровольное придет под твою власть. Так что же, признай свое поражение!

— Мы оба потерпели поражение! Творение придется уничтожить.

В ответ снова смех:

— Так посыпай голову пеплом! Скорби о трудах своих. Скорби о своих любимых созданиях. С меня же хватит радости победы над тобой.

Молния, разорвав неподвижный воздух, ударила туда, где только что стоял Проклятый. Но, со свойственным ему проворством, он успел отскочить и скрыться в толщине  стен. Задыхаясь от гнева, Демиург покинул дворец. Стычка неожиданно придала ему силы и желание бороться.  Колонны дворца все еще были окутаны туманом. Однако вверху свет смог прорвать свинцовое  облако, и проблески его победивших лучей рождали удивительную красоту, недостижимую при ясной погоде.

«На грани, в смешении, вот она истинная красота!»

Именно так и был задуман его седьмой мир. Но что-то не получилось. Красота, вдохновение, любовь сверкали в нем яркими вкраплениями драгоценных камней, но все это тонуло в пучине бесконечных страданий. Мир с непонятным упорством возвращался под власть Проклятого.

Остановившись на лестнице, Демиург снова присел на мраморную ступень, еще хранившую тепло золотых лучей. Он думал, как мало осталось у него времени. Посланники уже донесли  просьбу. Через два три дня новый совет, и тогда уже окончательное решение. За это время там внизу успеет пройти двадцать веков.  Может чуточку больше, но все равно он не сможет ничего изменить. Слишком медленно поднимаются нужные всходы. Слишком быстро прорастают плевелы.

Рядом послышались стук копыт. Красавец  олень, склонив величественные рога, лизнул руку своего создателя. И тут же откуда-то из тумана грациозным прыжком появился лев. Встряхнув золотой гривой, он потерся о ногу Демиурга, потом по-кошачьи клубком свернулся у оленьих копыт. В нижнем мире  такая встреча  неизбежно бы обернулась чьей-то смертью. Лев должен был пожрать оленя, а его жертва либо спасться бегством, либо проткнуть нападавшего рогами. 

Демиургу, казалось, грудь его  вот- вот  разорвется от боли  раскаяния. В погоне за совершенством он обрек свои создания на бессмысленную жестокую борьбу, на  страдания, на страх смерти. И теперь со всей своей безграничной властью уже не мог  ничего исправить. Свобода была положена краеугольным камнем этого мира. Вынимая его, он разрушал все творение.

Свежий ветер разогнал туман, но время света прошло, и над головой  развернулось бескрайнее ночное небо — сверкающее и живое. Таким же его  видели сейчас там, в нижнем мире. Пока это зрелище вызвало  мистический восторг, но он предвидел, что скоро холодный разум объявит небо пустотой, звезды сгустками пылающей плазмы. Безжалостный скальпель возгордившегося рассудка начнет препарировать мир, убивая  его красоту и последние тайны.  Семя Проклятого, видоизменяясь, с каждым столетием, будет давать новые всходы, но это продлится не долго. Чуть больше двадцати веков там,  два или три дня здесь…

Неожиданно одна из звезд совалась с небосвода, и в тот же миг к Демиургу пришло озарение.

«Он не сможет навязать  творению свою волю, но может сам сойти в этот мир и разделить его страдания!»

Он не знал, спасет ли это его любимое больное детище, но чувствовал, что именно так должен  поступить. Звезда тем временем продолжала лететь, прочерчивая на черном небесном фоне огненную полосу. Скоро она должна была достигнуть части небосвода, что развернулась над  седьмым творением.   Шагнув в клубящуюся дымку предела, он подумал, что успеет…

Позвякивая в такт каждому шагу, нашейный колокольчик разрывал  мертвую тишину ночной пустыни. Покачиваясь в седле между верблюжьими горбами, человек смотрел на звездное небо. Караван казался ему сейчас маленьким кораблем среди бескрайнего моря песка и камня. В свете луны скалы отбрасывали длинные черные тени, обходя их, цепочка верблюдов медленно двигалась  дальше к затерянному вдалеке островку оазиса. Россыпи звезд, оставаясь   неподвижными, плыли вместе с караваном. И вдруг одна из них, сорвавшись с небосвода, стремительно понеслась над горизонтом.

«Смотрите, это знамение!» — закричал человек, указывая на небо.  Пробуждаясь от дремы, караванщики со страхом и восторгом смотрели на  пролетающую звезду. Запомнив путь, которым она прочертила небо, они остановили верблюдов. Вскоре, разгоняя холод и мрак пустыни,  язычки пламени  взметнулись над костром из сухих колючек. Собравшиеся у огня люди обсуждали случившееся. Все чувствовали, что это как-то коснется их жизни, но не могли правильно истолковать знак. Наконец один, самый старший из них, вспомнил древнее пророчество:

«Звезда возвестила о рождении царя! Мы должны пойти и приветствовать его».

Под утро камни покрыл тонкий слой инея. Растопляя ледяную корку, солнце медленно поднималось над пустыней, и дымок от  остывающего костра по еще холодной земле полз вслед  уходящим верблюдам. Длинные тени их теперь плыли впереди, указывая дорогу. Изменив курс, караван двинулся по пути, который  указала звезда.