Исаев Владимир

I

Этот ноябрь выдался жутко холодным. Леденящий ветер пронизывал насквозь. Снег то срывался дикими белыми хлопьями, то превращался в жесткие капли и молотил по лицу. Но мы продолжали бурить трехметровые скважины в поле, ибо дуракам покоя нет, особо в выборе профессии, сами понимаете.

Жили, а скорее, ночевали, в заброшенном сельском клубе. Скрашивало все это счастье водка да консервы - по вечерам, и пиво с вермишелью моментального приготовления - по утрам. Для этого в селе существовал единственный в своем роде ларек.

Шел второй день командировки, и мы ложились спать; в полуразрушенном доме гулял ветер, в унисон подпевая дрожащим оконным стеклам. Укутавшись в фуфайку и ватное одеяло, я лег на панцирную сетку разбитой железной кровати и отвернулся к стене:

- Ромыч, сколько сегодня сделали?

- Двадцать три дырки, - Ромыч зевнул.

Водитель - третий член нашей гоп-компании мирно посапывал в углу, на чудом уцелевшей деревянной койке.

- Выспаться бы, а то завтра не потяну, - я закрыл глаза.

Через пять минут после формального отбоя, в комнате "ночной тишины и поющего ветра" начало что-то скрестись и шуршать. Причем очень настойчиво и даже с неким, можно сказать, фанатизмом.

- Ну что за дела?! - я ненавижу посторонние механические звуки, когда засыпаю. Ненавижу!

Скрепя всеми частями тела, кровать отпустила меня на поиски: я включил свет и стал заглядывать под койки. Ромыч и водитель отодвинули стол: в плинтусе обнаружилась дыра размером с куриное яйцо: мыши! А что вы хотели увидеть в заброшенном клубе? Попугайчиков?

- Эти твари покоя не дадут, - мы стояли и смотрели на нору. - Что делать?

- Яду бы достать, - сказал водитель.

- Да где ж его сейчас найдешь? Ночь на дворе... Ладно, давай спать. Может, получится, - и мы разбрелись по койкам.

Спать в ту ночь не получилось: как только выключили свет - сразу же начался дикий мышиный топот и погрызывание всего и вся. Пришлось включить лампочку, чтобы убрать со стола продукты: словно в детской игре "жмурки", мыши моментально спрятались и затаились.

После уборки возникшая темнота вмиг породила широчайший диапазон звуков и движений...

II

Утром, невыспавшиеся, помятые и злые, мы вышли умываться. Понятно, что воды в заброшенных домах культуры не бывает, и надо идти к артезианской скважине, где она льется самотеком. Разбив лед, умылись; на обратном пути мелкие сосульки весело позвякивали на волосах.

- Четыре "Жигулевского" в стекле и два "Роллтон" со вкусом курицы, пожалуйста, - я пытался разглядеть продавщицу в амбразуре ларька. Из тьмы сверкнули два старых раскосых глаза, и я отшатнулся.

Мы шли в жилище и чувствовали себя как в музее: со всех сторон на нас таращились жители села. Дело в том, что русских отсюда нежно попросили уехать ещё лет десять назад, и, хотя это место называлось "российская федерация", мы были здесь своего рода экзотикой. Не трогали нас по одной причине: мы делали нужную работу, за которую они уже заплатили. Понятное дело, что никаких развлекательных программ для нас предусмотрено не было, поэтому командировочное расписание не страдало культурными изысками: еда-работа-еда-сон, далее - смотри начало.

Я и Ромыч выпили пивка, а водитель отказался. Хотя милиция здесь понятие очень условное, как и власть в целом, но старые водительские привычки не переделать. Побросав пустые бутылки под кровати и убрав со стола, поехали бурить.

Ветер и холод в поле никак, даже отдаленно, не похожи на то, что они представляют из себя в городе, среди домов. В бескрайней степи этот тандем чувствует себя так раскованно и свободно, что приводит человека в ужас. Каждые полчаса мы отогревались у печки в машине, но это помогало ненадолго: через пять минут ты чувствовал дрожь от пронзающих тебя тысяч холодных игл.

В этот день было сделано тридцать проколов. Оставалось всего ничего: ещё триста...

Вечером на электрической печке мы сварили борщ из томатной пасты и взятой на прокат фермерской капусты. Все равно получилось лучше, чем у "Роллтона" с вермишелью. Развели спирт, грохнули по стакану и за разговорами совсем забыли о главном: мыши! Но было поздно...

- Может прокатит? - неуверенно сказал водитель.

- Ну, и выбора у нас нет, - философски поддержал я, - будем надеяться, что прокатит и будет спокойно...

На улице стояла тихая ночь. Такую показывают в фильмах про Рождество или "Кока-колу". Убийственно хотелось спать. Мы потушили свет и рухнули на кровати. Через пять минут власть в комнате переменилась: везде зашуршало, заскреблось и задвигалось. Я затыкал уши ватой из матраца и кидал в них свои сапоги; я укрывался с головой и включал свет - помогало, но ненадолго.

- Нет, так не усну! Надо что-то делать! - я сел на кровать и включил лампочку.

Ромыч и водитель злобно терли глаза: мои движения, надоели им ещё больше мышей.

- Не, ну а чё делать? - водитель озирался вокруг, - может ботинками мочить?

- Не, ботинками хрен их убьешь! Живучие твари, - сказал Ромыч.

- А если не убить, значит, будем кормить! - я полез за хлебом, - Может у них совесть появится, и они не будут мешать спать. Отломив несколько кусочков, предварительно макнув их в тушенку, я положил хлеб возле дырки. Ромыч выключил свет, и мы легли. В темноте послышался осторожный шум и тихое движение: хлеб уходил. Наступила гробовая тишина, и мы провалились в беспокойный командировочный сон.

III

Утром я проснулся от шороха и писка: возле стола сидела прикольная серая мышь. Она без боязни смотрела на меня своими глазами-пуговками. Её взгляд был настолько умным и понимающим, что мой порыв кинуть сапогом умер ещё в проекте.

- Здарова, тварь, - сказал я, криво улыбаясь, - жрать хочешь?

Мышь не двигалась и смотрела на меня.

- Мужики, прикинь, мыша сидит и не боится, охренеть просто! - я стал натягивать сапоги.

- В натуре, сидит, - Ромыч выглянул из-под одеяла.

Мы подошли к столу - она осталась на месте. Только глаза внимательно следили за нашими движениями.

Отломив кусок хлеба, я положил рядом с ней. Мышь, по-деловому осмотрев хлеб, потащила к норе. Оттуда выглядывало несколько таких же мелких тварей.

- Так это её дети! - водитель подошел к нам, - видал! Сама не ест, а мелким несет! Как человек прям…

Я отломил кусок побольше, чтобы, значит, не пролез в нору по габаритам:

- Интересно, а что сейчас эта тварь придумает? - и три небритых, заспанных, здоровых мужика внимательно начали следить за развитием ситуации. Мышь подтащила хлеб к дырке и стала откусывать куски поменьше, передавая их лапами в нору. Там, на приемке, мышата принимали и уносили еду в закрома их малой родины. Охренеть! Вот это цирк! Мы даже на время забыли о работе! Но отломив ещё несколько кусков и бросив их в дырку, засобирались: всё-таки бурить ещё много, и никто кроме нас это не сделает...

- Четыре бутылки "жигулевского", две пачки "Роллтона", любого, и сметаны дайте,- я даже не пытался посмотреть в зево ларька и сунул деньги наудачу.

- Какой сметан давать? - донеслось из ларька.

- Ну так, чтобы мышам понравилась. Есть такая?

Возникла пауза. Внутри ларька что-то загремело, и на прилавок поочередно выставился весь товар, включая сметану. Да, не здесь была родина юмора, однозначно.

Позавтракав, как и в прошлый раз, мы отправились в поле.

Вечером доели борщ и начали играть в карты.

- Слушай, давай мыше тарелку сделаем. Что она с пола ест? - на водителя уже начал действовать алкоголь.

- Давай, делай! - я полез в пакет и достал ему несколько пластмассовых крышек.

В этот раз мы положили ей сметаны, хлеба и тушенки. Всё это расставили под столом у наших ног.

- Надо бы назвать как-то тварь. Всё-таки с нами вместе лямку тянет, - серьезно сказал Ромыч.

- Да, с ней как-то настроение поднимается, светлей, штоли, становится, - водитель полулежал на кровати и философствовал.

- Ну вот, Светкой и назовем, - сказал я, раздавая карты.

Сыграв партию, мы услышали шорох: Светка подбежала к своим тарелкам и начала тыкать свой нос в каждую из них. Надо ли говорить, что карты были сразу заброшены - начиналось представление! Поев, она стала носить продукты в нору короткими перебежками. Там, как всегда на подхвате, стояли мышиные сыны и дочери. Они не выходили. Видимо мать не разрешала бездумно рисковать жизнью и запрещала прохаживаться возле трех пьяных, пусть и добрых, мужиков. Я посмотрел на будильник: было ровно семь часов вечера.

- Охренеть, она ж меня разбудила в семь утра! Мы бы проспали, будилу ведь никто не завел! И сейчас пришла в семь, - я зачем-то крутил будильник в руках.

- Ну вот, теперь нам и будила не нужен, хе-хе, - Ромыч оторвался от просмотра бесплатного цирка,- умная тварь, согласись!

- Далеко не дура, - сказал водитель и разлил спирт по стаканам.

- А почему ты на троих разливаешь? Нас же четверо, - я взял бутылку и плеснул разбавленного спирта в пластмассовую крышку.

IV

Утром, ровно в семь, меня разбудил тихий, ненавязчивый шорох: Светка сидела возле своих тарелок.

- Вставай, братва! Мышу кормить, да на работу! - я полез за сапогами под кровать...

- Надо бы пивка подлить Светке, а то она тоже вчера усугубила с нами. - Ромыч плеснул "Жигулевского" в крышку. - Вот и порядок, подруга, сейчас лучше станет...

Так прошло десять дней. Светка, как по часам приходила ровно в семь утра и семь вечера. Она ела и пила вместе с нами, а потом кормила своих детей. Вообще, своей заботой о потомстве, храбростью и решительностью она просто купила нас с потрохами! Мы так привыкли к ней, что вряд ли я могу описать словами эту, мягко говоря, странную дружбу. Тем более она казалась странной в этой дыре, где с нами из жителей никто даже не разговаривал, но почему-то дружили мыши.

Утром, на одиннадцатый день знакомства, я проснулся от яркого солнечного света. Луч пробился сквозь пыль и грязь окна и расплескался радугой на моем лице. Посмотрев на будилу, я вскочил:

- Мужики, девять часов! Проспали!

Ромыч повернулся на кровати:

- О, а Светка где? Почему не разбудила?

Точно! Светки не было! Мы рано легли спать и оставили ей пайку, но она оказалась нетронутой.

- Светка! Светка! Светка! - Все ходили и топали по полу, - может спит?

Но её нигде не было...

Отработав последнюю смену, мы пришли в комнату собрать свои вещи, между делом продолжая звать и искать Светку; не хотелось уезжать не попрощавшись. Не по-русски это...

- Слышь, Ромыч, денег то у нас совсем нет, - я смотрел под кровати, где валялось несметное количество стеклотары, - давай бутылки сдадим, пива купим хотя бы. За отъезд, то да сё...

- Давай. Не на себе ж тащить. В городе и сдадим.

Бутылок получилось два больших мешка. Быстро погрузив их в машину и оставив на прощание несколько открытых банок тушенки и булку хлеба возле норы, тронулись...

Мы уезжали: из каждого двора, дома, курятника за нами пристально следили глаза. Так нас провожали. По-другому здесь уже не умели...

V

В городе мы сразу же нашли приемный пункт. В мрачном темном подвале нам дали пустые ящики. Я, Ромыч и водитель в быстром темпе заполнили их бутылками.

- Принимаем только чистую тару. - огромная женщина профессионально трогала горлышки, проводя по ним пальцем и считая посуду, - Вот эту забирайте! Она вытащила бутылку и отдала нам:

- На хрена мышь то туда засунули? Вы б ещё насрали туда, демоны! Всё шутки шутите! А если б не я, а Валька была? Да тут бы вам и конец пришел, оглохли бы от крика!..

Она вдруг замолчала от внезапно возникшей мрачной тишины. Мы стояли и смотрели на бутылку: там была мертвая Светка...

Если кто видел нашу процессию со стороны, тот мог бы подумать, что троим мужикам то ли делать нечего, то ли выпить негде: на пустыре, выкопав небольшую могилу, мы закопали Светку.

- Ну все как у людей, гляди, - водитель присел на сломанное маленькое деревце, - видимо, по утру сушняк долбил, а пиваса не плеснули. Она и пошла искать, да залезла в бутылку - там же оставалось немного... А обратно уже не выйдешь - тишина, скользко...Вот ведь и не догадались там посмотреть...Научили на свою голову бухать...Ну все как у людей получилось...

Мы с Ромычем стояли и пили пиво: обратная дорога действительно очень тяжелая и очень скользкая...