Колдуэлл Эрскин

На заре негр, идя покормить мулов, сообщил об этом полковнику Генри Максвеллу, и полковник позвонил шерифу. Шериф спешно отвез Джима в город и запер его в тюрьме, а затем вернулся домой и позавтракал.

Джим походил по камере, застегивая рубашку, потом сел на койку и завязал шнурки. В это утро все произошло так быстро, что он даже не смог напиться. Он встал и подошел к ведру у двери, но шериф забыл наполнить его водой.

К этому времени несколько человек уже стояли во дворе суда. Джим, услышав их разговор, подошел к окну и посмотрел на улицу. Как раз в это время подъехала машина, и из нее вышли человек шесть или семь. Другие подходили к суду со всех сторон.

— Что там у тебя случилось, Джим? — спросил кто-то.

Джим прижался к решетке и посмотрел на лица в толпе. Он знал здесь всех.

Пока он пытался понять, как все в городе узнали, что он здесь, еще кто-то сказал:

— Это должно быть случайность, не правда ли, Джим?

На улице мальчишка-негр вез на хлопкоочиститель тележку с хлопчатником. Когда тележка поравнялась со зданием суда, мальчишка подстегнул мулов и погнал их рысью.

— Мне не нравится, что у них зуб на тебя, — сказал кто-то.

Шериф вошел во двор с улицы, неловко держа в руках оловянную посуду. Он протиснулся сквозь толпу, открыл дверь и поставил посуду вовнутрь.

Несколько человек подошли к шерифу и из-за его плеча заглянули в тюрьму.

— Тут тебе жена завтрак состряпала. Ты бы поел немного, Джим, старина.

Джим посмотрел на посуду, на шерифа, на открытую дверь, и покачал головой.

— Я не голоден, — сказал он. — Дочка была голодна, страшно голодна.

Шериф отступил от двери, его рука потянулась к рукоятке пистолета. Он отступал так быстро, что наступил на ноги кому-то позади.

— Не будь так неосторожен, старина, — сказал он. — Сейчас просто посиди и успокойся.

Он закрыл дверь и запер ее. Потом сделал несколько шагов по направлению к улице, остановился и посмотрел в патронник пистолета, чтобы убедиться в том, что тот заряжен.

Толпа за окном придвинулась ближе. Кто—то постучал по решетке, Джим подошел. Он схватился за прутья и прижался к ним лицом.

— Как это случилось, Джим? — спросил кто-то. — Это должно быть случайность, не правда ли?

Длинное худое лицо Джима словно протиснулось сквозь решетку. Шериф подошел к окну, посмотреть, все ли в порядке.

— Успокойся, Джим, старина, — сказал он.

Человек, который попросил Джима рассказать, что случилось, локтем отодвинул шерифа в сторону. Люди сгрудились плотнее.

— Ну так как же, Джим? Это случайность?

— Нет, — сказал Джим, сжимая пальцами прутья. — Я взял ружье и сделал это.

Шериф снова придвинулся к окну.

— Продолжай, Джим, и расскажи нам, как там все было.

Джим протиснул лицо сквозь решетку, так, что, казалось, одни уши мешают голове пройти.

— Дочка сказала, что голодна, и я уже не мог этого вынести. Я просто не мог вынести, когда она говорила это.

Кто-то проталкивался сквозь толпу, пока не добрался до окна.

— Джим, почему ты не мог прийти ко мне и попросить для нее что—нибудь поесть, ты же знаешь — я отдал бы тебе все на свете.

Шериф снова протолкнулся к окну.

— Так нельзя делать, — сказал Джим. — Я работал целый год и заработал достаточно на еду.

Он замолчал и посмотрел на лица по ту сторону решетки.

— Я заработал достаточно, но они пришли и все забрали. Я не мог попрошайничать после того, как заработал достаточно, чтобы прокормить семью. Они просто пришли и все отобрали. А сегодня утром дочка проснулась и сказала, что хочет есть, и я не мог больше этого вынести.

— Ты бы лучше пошел и лег, Джим, старина, — сказал шериф. — Не годится вот так убивать маленькую девочку.

— Я заработал достаточно, — сказал Джим. — Я просто не мог этого больше вынести. Дочка была голодна весь этот месяц.

— Успокойся, Джим, старина, — сказал шериф, пытаясь пробиться вперед.

Толпа колыхнулась из стороны в сторону.

— Так ты сегодня утром просто взял ружье и застрелил ее? — спросил кто-то.

— Когда она проснулась сегодня утром и сказала, что хочет есть, я просто не мог этого вынести.

Толпа придвинулась плотнее. Люди подходили к тюрьме отовсюду, и те, кто пришел позже, проталкивались вперед, чтобы услышать, что говорит Джим.

— У штата зуб на тебя, Джим, — сказал кто-то. — Но это во всяком случае несправедливо.

— Я ничего не мог сделать, — сказал Джим. — Дочка проснулась сегодня утром и опять...

Тюремный двор, улица, пустырь на другой стороне были заполнены мужчинами и мальчишками. Все они проталкивались вперед, послушать Джима. Молва разлеталась по городу с той самой минуты, когда Джим Карлисл застрелил свою восьмилетнюю дочь Клару.

— На кого Джим работал? — спросил кто-то.

— На полковника Генри Максвелла, — ответил мужчина из толпы. — Полковник нанял Джима девять или десять лет назад.

— Нечего Генри Максвеллу ездить и собирать паи. Ему и своего достаточно. Это несправедливо, что Генри Максвелл забрал Джимову долю.

Шериф снова проталкивался вперед.

— У штата зуб на Джима, — сказал кто-то. — Однако, это во всяком случае несправедливо.

Шериф втиснул плечо в толпу и пробивал себе путь.

Мужчина отпихнул шерифа в сторону.

— Почему Генри Максвелл забрал твою долю, Джим?

— Он сказал, что я должен ему за мула, который сдох около месяца назад.

Шериф встал перед зарешеченным окном.

— Тебе надо лечь на койку и отдохнуть, Джим, старина, — сказал он. — Сними башмаки и ложись.

Его оттолкнули в сторону.

— Ты не убивал мула, не так ли, Джим?

— Мул сдох в амбаре, — сказал Джим. — Меня тогда и поблизости не было. Он просто подох.

Толпа сгрудилась сильнее. Людей впереди прижали к тюрьме, люди сзади старались подобраться поближе, чтобы лучше слышать. Тех, что посередине, прижали друг к другу так тесно, что они не могли и пошевельнуться. Говорили все громче. Лицо Джима придалось к решетке и его пальцы, сжимавшие прутья, побелели.

Толпа двинулась через дорогу на пустырь. Кто—то забрался на машину и начал ругаться во все горло.

Человек из середины толпы пробрался к своей машине, сел в нее и отъехал.

Джим стоял, прильнув к решетке и смотрел в окно. Шериф стоял спиной к толпе и что-то говорил Джиму. Джим не слышал, что он говорит.

Мужчина с тележкой хлопка остановился узнать, что случилось. Он взглянул на толпу на пустыре, потом повернулся и посмотрел на Джима за решеткой. Шум с пустыря становился все громче.

— Что стряслось, Джим?

— Дочка проснулась сегодня утром и опять сказала, что хочет есть, — сказал Джим.

Шериф был единственным человеком, который его слышал.

Человек спрыгнул с тележки, привязал поводья к колесу и стал проталкиваться сквозь толпу к машине, от которой исходил весь этот крик и рев. Послушав немного, он вернулся на улицу, подозвал негра, который стоял на углу вместе с несколькими другими неграми, и дал ему поводья. Негр поехал с хлопком на хлопкоочиститель, а мужчина вернулся в толпу.

Как раз в это время вернулся мужчина, который отъехал на машине. Он открыл заднюю дверцу и вытащил оттуда лом длиной в человеческий рост.

— Взломай дверь и выпусти Джима, — сказал кто-то. — Несправедливо, что он там сидит.

Толпа на пустыре снова задвигалась. Человек, что стоял на крыше машины, спрыгнул на землю, и люди двинулись по направлению к тюрьме.

Человек, который шел первым, выдернул из мягкой земли шестифутовый лом.

Шериф попятился.

— Ну успокойся, Джим, старина, — сказал он.

Он повернулся и пошел вверх по улице к своему дому.