Ройтих Алла

Был чудный сентябрьский день. Радостно горланила в  золотому  лесу неугомонная птичья тусовка. (На каком языке беседа — на арабском, иврите, русском, птичьем?) Шаловливые зайцы солнца перепрыгивали с ветки на ветку, волшебно  превращая в золото светло- зеленую, желтую и коричневую листву. Даже не верится, что в Израиле, с его песками, кактусами  и невыносимым  зноем, существуют такие места! Воздух и запахи природы дурманили: казалось, что нет проблем, все впереди, жизнь — в радость...

По узкой тропинке медленно, вкушая всеми органами чувств это пиршество цветов, звуков и ароматов, двигался красивый мужчина лет сорока. На плечах он нес  свою уменьшенную копию — золотоволосого мальчишку лет  шести.  Сходство было поразительное: такой же удлиненный овал лица, неяркие веснушки на носу, синие глаза с густыми ресницами и интересной косинкой, и   главное — такая же мимика, жесты, повороты головы, улыбка, взгляд.

— Папа, а мама сегодня точно приедет? – Маленький легонько погладил отца по взъерошенной золотистой макушке.

— К гадалке не ходить! – потеплел голос Большого.  Неужели ты сомневаешься?!

Но широкую мужскую спину щекотнул холодок страха.Справимся ли? И почему  с  утра не оставляет тяжелое предчувствие? Даже с самыми близкими  все - вслепую, впервые, не предскажешь…

Прочь, крамольные мысли! Большой тряхнул головой, освобождаясь от этой скверны. Она не может не приехать, это исключено! Ведь все  эти одиннадцать лет их можно было называть двойственным числом: всегда и везде  неразделимы!

Работали не только  в одной  фирме, но даже сидели за соседними столами, в одно время просыпались и засыпали, любили одну и ту же музыку, места в Тель- Авиве, сорта вин, еду…Секс по-прежнему оставался сладким и никогда не надоедающим пирожным,  и вообще они все время  касались друг друга: телами, словами, взглядами...Им никто не завидовал: это чувство просто было вытеснено  изумлением! И  вообще, такое  идеальное соответствие  во всем и приятие друг друга было не от мира сего, а посему неприкасаемо…

Тогда

Видимо, наверху сочли, что в их случае двух человек достаточно для счастья: все  ее попытки  забеременеть оказывались тщетными. Они были у многих раввинов, омывались всеми  святыми водами, какие могли найти, носили всяческие талисманы — нет, и все! И выкипали, и закипали снова — все впустую. Бог, уверенный в своей правоте,  не внимал посылам.

Двойственное число стало распадаться на два самостоятельных и негармоничных. Раньше они не могли дождаться вечера, чтобы обсудить события дня, а теперь темы для бесед вдруг исчезли. Она, напичканная гормонами, бестактными репликами сочувствующих, бестолковым лечением, обидами на весь мир, становилась все злее и агрессивнее, огрызалась, язвила. Он отмалчивался, забрасывал ее подарками, поездками и сюрпризами, но депрессия — серьезный соперник! Любовная лодка неумолимо шла ко дну…

Прошло восемь лет со дня свадьбы. Медицина, шагающая вперед  семимильными шагами, после разнообразных и дорогостоящих проверок определила  их полное генетическое несоответствие: если ребенок и родится  (что маловероятно), он будет тяжелым инвалидом. Вот тебе и  безоговорочное согласование…

Можно ли изменить данную Богом дорогу? Они решились…

В ту ночь ей приснилось, будто ещё не родилась, но вот- вот должна осчастливить собой этот мир, и Создатель  выпускает ее с определенным набором положенного и не  —дает карточки, на которых с одной стороны написано "да" или "нет", а с другой — разное: здоровье, семья, дети, внуки, карьера, деньги, интересная работа, творчество, любовь, красота, удача во всех начинаниях, путешествия, друзья, аварии, приключения, вредные родственники, авантюры,  несчастные случаи - и далее,  далее... Карт набралась целая  толстая колода; она ее уносила в жизнь в большом зеленом пакете с надписью "LEVIS". Что же вытянула? Красоту, здоровье, любовь, интересное дело, секс — эпил, путешествия и деньги, терпение (спасибо, Боже!), ангела-хранителя — на себя и любимого. Силы на всё. А вот детей и многое другое, такое важное для женщины,- нет, не дали…

Этот сон сломил ее окончательно. Верней, даже не сломил, а расколотил на мельчайшие кусочки, которые уже не собрать никому, даже ему, такому убежденному оптимисту… Она  совсем запустила быт, потеряла интерес к работе, без целей и желаний ползала  по дому, как больная муха. Потом все вдруг изменилось, апатия сменилась агрессией: чуть ли не через день она  билась в истерике, дралась… Обстановка накалялась и требовала мер. Но каких?

Она собрала волю в кулак и снова стала частью двойственного числа. Он был счастлив:  "Я знал, что ты так легко не сдашься! У нас все получится! "Заседали днями и ночами, говорили, говорили…

На суррогатную мать  она не согласилась категорически:  у той женщины будут неоспоримые преимущества, и муж не устоит! "Белую и пушистую " , плодовитую и без проблем, легче любить, чем несчастную, прошедшую огни, воды, боль и канализационные трубы унижений, несбывшихся надежд и зависти  везучим.

Они решили  поехать на Украину и усыновить там ребенка. (Мальчик, девочка, сколько лет, раса — роли не играет. Главное, чтобы  им обоим в один момент стало ясно: наше дитя, наше, наше!!!!)

На Украине

После почти двух лет нуднейшей бюрократической процедуры такси остановилось возле серой, в разводах сырости, Стены Последней Надежды…

Он никогда не забудет это невзрачное здание — детский дом в украинском городке с романтичным названием Белая Церковь. Погода была гадкая: ливень и ветер, на разной высоте и с разной скоростью меняющий траекторию воды. Город  поражал контрастами: рядом со старыми  домами со сломанными скамейками у подъездов, уродливым постиранным бельем, вывешенным прямо на центральную улицу, неопрятными  пустырями  с отходами производства — новехонькие многоэтажки с живописными  полянками и беседками вокруг, богатые виллы с  ажурными решетками  и фигурно выстриженными  кустами, с  небрежно припаркованными    "Мерседесами"  и BMV. Дороги разбиты, общественные телефоны разворочены, в витринах   многих магазинов даже манекены треснутые. А  в  центре  на каждом шагу — кафе и рестораны, заполненные до отказа. И дразнит непознанным  яркая реклама, и музыка, и довольные светлые лица…Короче,- присутствие великолепия, но тут же  в открытое  окно  их такси обкуренные отроки, дико хихикая,   бросили горящую сигарету, целясь в  ее красивое лицо... Ей помогли два года в израильской армии — вовремя увернулась… 

Вечером решили постичь ментальность и вышли в  красивый и очень дорогой  ночной клуб, оформленный в фольклорном стиле какой — то из скандинавских стран. Солидная охрана, при входе дают бокал элитного белого вина, вполне приличная, красиво одетая публика.  Но в самом центре зала, перекрывая томного Брайана Ферри истошным визгом, две прекрасно одетые и ухоженные женщины крыли друг друга матом, как подзаборные пьяницы…

Эти параллельные   миры пугали, хотелось домой…

Это было в день приезда. А наутро они — снова двойственное число — отправились по самому важному в жизни адресу...

Внутри пахло дешевым  мылом, но все-таки было лучше, чем израильтяне себе представляли: новая мебель и техника, свежайший ремонт, чистота. Правда, неуютно, словно это не частный  дом, а офис. Только детские фотографии в разноцветных рамочках смягчали интерьер.  "Нет души", — горько подумал он и поймал грустный взгляд жены. Сразу - слезный комок к горлу…

Мадонна с младенцем — излюбленный сюжет всех художников всех религий.  И в лице Божьей Матери отражено не только счастье огромной любви к родившемуся ребенку, но и страдания от его будущей потери. А вот младенческого личика не видно ни на одной иконе, фреске, картине. А ведь, как видите, они не меньше теряют матерей! Да ещё вот так низко, жестоко...

Максим

Им предложили посмотреть на детей: в  красивом актовом зале как раз проходило всеобщее собрание в честь какого-то местного праздника.

Они  заметили его сразу, хоть и забился на "камчатку"  и сидел там, даже не делая вид, что ему интересно. У обоих перехватило дыхание…

Подошли, познакомились. Имя свое прошептал очень тихо, словно боялся, что услышат и, узнав, сделают что-то нехорошее… Но когда встретился глазами со своей увеличенной копией,  великолепно одетым и пахнущим красавцем с говорящими глазами, — все в миг переменилось.

— Ты кто, мой дядя?

— Именно. А что, тебя уже предупредили, что я еду? Молодцы! — Быстро сориентировался он.  

— Да нет… — Мальчик вдруг покраснел. Интересно, от стеснения или от удовольствия? — Мы просто так похожи, что я понял…

— Мы с женой приехали сюда, чтобы забрать тебя в Израиль. Подробности расскажу потом. Ты едешь .? . — он снял с тонких детских  волос несуществующую ворсинку. — Я буду не дядей твоим, а папой, а она — мамой.

— Я слышал, там много морей?..

Через полтора часа их вызвали на собеседование.

— Вы так, так похожи на Максимку!Это удивительно! — Улыбалась  директор, молодая увесистая  гирька в джинсах  размера ХХХL. — Он  у нас недавно. Умненький, очень хваткий и способный пацан, наш лучший художник. Но любит играть один, необщительный: придут к нему — будет общаться, а сам — ни за что! В его биологической семье случилась трагедия :  отец  из ревности зарезал мать, а потом, осознав содеянное, и себя. У нас сейчас это часто случается. — Директор бдительно следила за  их реакцией, профессионально замечая малейшие признаки разочарованности или страха. — Максим в то время был у бабушки, у которой хватило ума сообщить внуку, что  они  погибли в автокатастрофе. Она его и растила, никому больше не доверяла, а за год до смерти — рак у нее был — привела сюда. Была во мне уверена: наш детский дом уже пять лет считается лучшим в республике. Вы не смотрите, что обстановка убогая! Государство выделяет нам мизер, существуем на пожертвования, а  сейчас с этим слабо- мир черствеет...Много средств уходит на лекарства. Знаю, дом после капремонта — как офис… Надо купить цветы, игрушки, ковры… Все непросто... — Она подавленно примолкла, тряхнула головой… — Наш Максимка молодец, мужественно  борется с болезнью, не жалуется, не хнычет. Мужик!

— А  что с ним? — Его жена нервно сжимала и разжимала пальцы и  заглядывала толстушке в глаза, словно речь идет о ее жизни и смерти.

— Вы ведь знаете, что тут живут дети с хроническими (не тяжелыми) физическими недугами. Иногда он теряет сознание, дрожат руки, исчезает координация. Вы всё — историю болезни, лечение, рекомендации — прочтете в документах…

Возвращение

В самолете он увидел сон — кажется, впервые в жизни. Роддом для женщин всего мира — огромный солнечный зал для новорожденных. Младенцы ничем не отличаются от обычных, кроме...хвостиков! У брюнетов — черные, у шатенов — каштановые с белым. Ну, у рыжих и блондинов и русых — соответственно... У девочек  хвостики поменьше, но нежней и пушистей, чем у мальчиков. О настроении сообщает кончик хвоста — подвижный, беленький. Если животик болит — он распушивается, если доволен  — быстро вращается, если зол — волнится, если хочет поменять памперс — высоко задирается и легонько вибрирует. И в памперсах — специальная дырочка для него, и он такой мягкий, что не мешает малюткам лежать на спинке. И самое главное: есть брошенные детки! И хвостики у них такие же симпатичные, как и у остальных; но они... дрожат и плачут! Маленькие беспомощные слёзки стекают с меховых кончиков...

Что за сентиментальная бабья  чепуха??? Морфей явно ошибся адресом! Но …Было ощущение, что ему выбили зубы и мозги и  перекрыли воздух. Кому, кому за пацана  и за всех тех, несчастных, морду расквасить — тебе, всемогущий Боже?!.Он посмотрел в окно. Ясная синь, ни облачка: Боже уверен в своей правоте. А ведь и в самом деле  не подлец — вот, нас послал Максимке…

Малой тихо посапывал у  жены на коленях. Она сидела очень прямо, пристально глядя вперед. На лице — удивительно! — полное равнодушие к происходящему. Переутомилась?.. Боится?..

***

Земля Обетованная от всей души приветствовала  нового гражданина: даже самое искусное писательское перо не выразит всю яркость запахов и красок того свежего  розового утра, великолепные осязательные ощущения — от воздуха, ветра, солнечного и человеческого тепла… Может, это повлияло, а может, потрясающее внешнее сходство с Большим — кто знает, но нелюдимка-Максим с первого же дня вел себя с ними, как с родителями: не дичился и не стеснялся, болтал без умолку, клянчил сладости, капризничал, забирался на колени, как маленький… А  когда они читали вместе или рисовали, сжималось сердце: он  тихонечко придвигался, чтобы что-то на них положить — или руку, или голову, или даже тоненькую ножку с узкой  красивой стопой… А когда  попросил    купить ему  кошелек и  потребовал шекелей, чтобы вложить, супруги поняли: свершилось! У них есть сын!

Его недуг… Директор детдома не сказала  ни о неравномерном сне (то ни в одном глазу, то спит сутки напролет),  ни о внезапном  онемении конечностей. Однажды он побежал куда-то, а одна нога была просто мертвая, упал,  едва не сломав пальцы на ногах… Несколько ночей провели  в больнице. Неделю назад — снова приступ, все втроем не сомкнули глаз в неутомимом приемном покое... Макс был в полном смысле слова — никакой: страшный,  бледный, не улыбался. Он неотрывно следил за ними глазами, и в конце концов сказал :

— Я знаю, что разочаровал вас. Наверное, не надо было… — В тонком детском голоске,  в жестах чувствовалась глубочайшая усталость, какая бывает только у стариков.

— Значит, и ты нас бросишь, когда заболеем? Разочаруешься?  —Большой уже несколько дней плавал между бодрствованием и сном, поэтому ответ получился  сухой и короткий.

Но Максу хватило и этого, он счастливо улыбнулся и тут же уснул.

Мир перевернулся и сошёлся в одной волшебной точке, в эпицентре чуда. Ни одна картина его жизни не могла похвастаться такой насыщенной палитрой! Тут и нежно-розовое умиление, и лазурь веры и надежды, и персиковая нежность, и оранжевая радость, и серая грусть, и болотные страхи, и черная жажда отмщения…У горла — комок, хочется плакать. От радости или от…от?..

На север

— Мне родители за последнюю неделю звонили, наверное, сто раз! Хотят видеть Максима. Почти плачут в трубку. — Он сидел в тонком утреннем солнечном луче, медленно отхлебывал кофе из большой синей чашки и смотрел в окно. Намечался  великолепный день, умиротворяющий, какие  бывают только осенью.  — Сейчас  у них там леса золотые…

— А ты думаешь, он уже готов? Столько новых впечатлений… — Она подняла встревоженные глаза.

— Любви никогда не бывает много. Тем более, это мои…

Она встала убрать со стола.Чашки слегка дрожали в тонких пальцах.

— Мама мне   как-то сказала, что они с отцом зачинали меня в любви. Интересно, а это имеет какое-то значение? Процесс зачатия  может сопровождаться огромным диапазоном чувств — и долгом, и безысходностью, и какой-нибудь сделкой, и даже отвращением, просто пустотой на душе, презрением — или, напротив, поклонением и счастьем… Или вообще ничего, или все вместе, но в любом случае  в собственном зачатии все-таки существует какая-то связь — хотя бы биологическая, если нет духовной. — Она задумчиво   гладила мужа  по голове. — Кстати, мама нашу затею не  одобряет…

— Это ты к чему? — он насторожился, как-то весь подобрался, как перед бойцовским прыжком. Ох уж эта ее мама, шкатулочка с секретом! Только и знает, что строить перегородки!

— Да так, просто мыслями поделилась… — Прощебетала  она извинительно, пряча взгляд, и легко поцеловала его в макушку. Но резануло …

Сейчас

Они  снова написали просьбу об отпуске. Ему дали семь дней, как и просил, а ей — лишь три, поэтому ее ждали  лишь в среду.

Его родители жили в большом благоустроенном киббуце на севере, в пушистом живописном лесу. Отсутствие машин, шума автобусов, надоевшего гула цивилизации, тишина, зелень, тайна, переплетение толстых веток… Все тут показалось Максиму сказочным: и большой деревянный дом, и детская комната   в сине-зеленых тонах, с мебелью светлого дерева,  и розово-коричневая плитка на полу в туалете и ванной,  и изумрудное постельное белье, и прозрачный синий киббуцный бассейн, и  псарня, где выращивают и воспитывают на продажу маленьких ретриверов и лабрадоров, и преуморительные спортивные сооружения для их воспитания и развития. Он  счастливым щенком носился среди всех этих чудес и   только что не повизгивал.

Его старики в первый вечер  закатили в саду  целый пир: вино, жареные куриные крылышки, несколько видов хумуса, разные салаты, шашлыки, торт с мороженым. Объелись до треска живота!.. Заглянули соседи, которых всегда был полон дом: слетались  на улыбку и гостеприимство, как пчелы на мед. До самой полуночи сидели под керосиновой лампой (со стороны это  было похоже на  революционную сходку). Несмотря на разницу в возрасте, скучно никому не было: духовность — нейтральная территория…

Был чудный сентябрьский день. Они возвращались домой с дальней веселой прогулки.

— Папа, а мама сегодня точно приедет? — Маленький легонько погладил отца по взъерошенной золотистой макушке.

— К гадалке не ходить! — потеплел голос Большого.  Неужели ты сомневаешься?! Подожди-ка, мобильный…Слезай! — Поставив сына на землю, он ответил на звонок. — А, вот, как раз, мама…

— Семья — это огромная моральная ответственность. Колоссальный запас терпения и любви в душе. Я не обладаю всеми  этими  богатствами. — Затараторила она без приветствия. Голос звучал удивительно близко, будто она сидит у него в голове. — Ты знаешь, я устала — от всего! Я постоянно должна выполнять какие-то действия, сесть-лечь-встать-решить проблему-позвонить (или в другой очередности, но слова расслабление нет в этом жутком ряду). Я не смогу, это не для меня…

—Я понял. — Он отключился. Жаль,сигареты нет  —  бросил, Максимке дым противопоказан. Появилась  перед глазами картина Магриба:  двое целуются, но видны только губы; остальное — в мешках. Это о нас, оказывается…

Снова раздался звонок, он машинально ответил.

— Пришли мне по мейлу наши последние  фотографии, — плакала она. — Ты — важный кусок моей жизни; не хочу, чтобы он растворился во време…

Он отключил, не дослушав. Посмотрел вниз. Мальчик крепко держал его за руку и ждал…

— Это мама? Она уже едет? — Его глаза были — как две большие звездочки надежды.

Материальный грех-блуд, воровство, даже убийство, — карается в беспощадном аду намного меньше, чем ментальный (обман, предательство). А предательство детской любви?..

Стоп!.. Сейчас — не до обид, нам надо не просто жить, а жить красиво! Он заставил себя улыбнуться.

— Не сейчас… И не эта… — Вторую фразу произнес тихо, и ее поглотил неопределенный лесной шум. — Мы справимся, что бы ни было, правда?

— К гадалке не ходить! — Пацан изо всех сил  подражал отцу.

Радостно горланила в  золотом  лесу неугомонная птичья тусовка. Шаловливые зайцы солнца перепрыгивали с ветки на ветку, волшебно  превращая в золото светло- зеленую, желтую и коричневую листву. Воздух и запахи природы дурманили: казалось, что нет проблем, все впереди, жизнь — в радость...