Рогожников Валерий

Сегодня настроение у Семеныча было на редкость гадким. Пятнадцать лет тому Владимир Семенович прилетел в Америку за достатком и покоем. Кое-какой достаток свершился, а с покоем дело было хуже. Вчера бригадир опять спросил о том, как долго сумасшедший русский собирается  работать. Семеныч ответил, что пенсия у него очень мала, на нее не проживешь, так что он будет работать, пока не помрет. Ответ бригадиру явно не понравился. У него еще никто не умирал на рабочем месте от древности. Старик и хотел бы объяснить, что впереди годы нищеты и унижений, которые его вот-вот догонят, но американцы, отлично понимавшие страх смерти, ничего не знали о страхе жизни, и Семеныч не стал ничего говорить. Это было бесполезно.

Не радовало и то, что Семёныч видел в зеркале над умывальником. Там отражался  не красивый представительный старик, а плохо выбритая морда смахивающая на бульдожью. Правда без слюней, но зато с традиционно угрюмым для русского эмигранта выражением.

В дверь туалета кто-то вопросительно поскребся. Владимир Семенович отворил дверь, и в проеме появился внук Сашка. Он, как и дед, обычно вставал рано, а в предчувствии рыбалки и того раньше. По субботам и воскресеньям Семеныч определялся женой на роль «гуляльного дедушки» и привык к этому. У жены по выходным случалась работа на клиентов или что-то нужно было сделать по дому. А иногда не вредно часок-другой поспать, пока очень энергичный внук и бодрящийся дедушка развлекаются на природе.

— Деда, куда мы сегодня поедем?

Семеныч прислушался к своим ощущениям. Правое колено не ныло, и левое плечо тоже вело себя прилично. Постучал пальцем по стеклу барометра. Стрелка слегка дернулась к «ясно».

— Сегодня поедем каячить на дальние острова.

— А удочки с собой возьмем?

— Выбирай и грузи в машину, а я привяжу лодку.

Владимир Семенович вытащил с заднего двора свой любимый каяк и привязал на крышу старенького минивездехода, разыскал в гараже весла, положил в холодильник пару бутылок воды для Сашки и бутылку пива для себя. Сашка притащил удочки, мачете, спасательный жилет, прорезиненные тапочки для путешествий по островам и огромный пластмассовый агрегат, смахивающий на автомат Калашникова. Предполагалось сражение с пиратами. Правда, последние настоящие пираты в окрестностях Сарасоты исчезли лет триста тому, а местная футбольная команда «Пираты» уехала в Чикаго. Поэтому старику было не совсем ясно, с кем придется сражаться. Но спорить с внуком — себе дороже, и автомат уложили в машину к удочкам.

***

Каяк спустили на воду в индейской бухте, перегрузили на борт необходимый в плавании скарб, и старик отогнал машину на стоянку. Погода для плавания - самая подходящая. Небо заволокло не густыми, но достаточными, чтобы смягчить жар солнца, облаками.  Легкий ветерок остужал кожу и не противился кружению лодки вокруг заросших соснами и манграми заповедных островов. Внук и дед, размахивая веслами, следили за птицами и резвящейся в водорослях рыбой. Белые и коричневые пеликаны важно восседали на своих гнездах в зарослях, игнорируя восторженные крики Сашки. Птица-змея анинга ловко таскала рыбешек прямо из-под носа каяка. Большая  цапля важно вышагивала по отмели, время от времени что-то клевала в воде и ноль внимания на проплывающую мимо лодку. Высоко над островами парил, выжидая свою добычу, великолепный белоголовый орел. Удачливый оспрей, похожий на крупного ястреба, тащил куда-то здоровую пятнистую форель. Наверное, в свое гнездо — кормить птенцов.

Когда заплыли далеко от обитаемых мест, погода сказала: «Хватит, ребята». Откуда-то появился северный ветер и стал крепчать. Надо было срочно возвращаться. И поторапливаться. «Может проскочим?» Не проскочили. Не успели. Когда лодка вышла на середину пролива, солнце скрылось окончательно, и ветер рывками погнал украшенную белой пеной волну. Держать лодку против ветра было бы правильно, если бы этот путь не вел в глубину расширяющегося пролива, где в непогоду совсем худо. Семенычу пришлось развернуть лодку по волне и чуть наискось, к востоку в направлении населенных людьми берегов. Навалился стеной и ударил в спину крупной дробью дождь.

— Греби, Сашка, греби!

Совсем близко шарахнул гром. Молния на мгновение осветила все вокруг и ушла в воду несколько правее по курсу. Запах озона — в ослепшее лицо.

— Промахнулась, старушка! Греби, Сашка, греби!

Вторая молния ударила в воду за кормой и левее. Вилка! Ну дает небесная артиллерия.

Огромный вал подхватил каяк и бросил в пропасть между волнами. Промокшие насквозь старик и сидевший впереди Сашка в красном спасжилете бешено молотили веслами по воде. Семеныч жилет сегодня не взял. И зря.

— Греби, Сашка, греби !

Лодку накрыло очередной волной.

— Бросай, Сашка, весло и вычерпывай воду, а то потонем к чертовой бабушке.

Буря ревела взбесившимся паровозом. Только бы не торнадо. Эх, накаркал! Мощный порыв ветра, закрученного в крутую спираль, поднял каяк в воздух, развернул пару раз, перевернул и бросил в воду. На секунду-другую в кипящем водовороте невозможно было понять, где верх, где низ, потом старика ударило об илистое дно и выбросило в волшебно изменившийся мир залива. Обычное флоридское чудо: ветер стих, дождь тоже. Никого вокруг.

— Сашка! Где ты!? — Прохрипел Семеныч, последними силами души пытаясь сломать весь ужас происшедшего.

Из-за борта перевернутого каяка вынырнула облепленная мокрыми водорослями голова.

— Здесь я. Автомат утонул, и пришлось нырять, — отхаркивая воду, сообщил внук.

— Нашел? — успокоился дед.

— А куда он денется! Не глубоко тут. Да и берег близко.

Берег, и вправду,  оказался недалеко, метрах в двухстах. Хороший, надежный берег с крышами домов и пляжем. Только, черт знает где, а не вблизи того места, где Владимир Семенович оставил машину.

Туча, удаляясь к востоку, стала понемногу бледнеть и истончаться по краям, обращаясь в облако. И вдруг Семеныч услыхал тихое:

— Скажи честно, старик. Ты чего-нибудь боишься?

— Жизни, мать.

— Дурак ты, старик, — прошелестело облако и начало таять.

У мальчика был тонкий музыкальный слух.

— Ты с кем говоришь, дед?

— С хозяйкой, Сашка.

— Познакомь меня с ней!

— Молод еще. Подрастешь — она тебя найдет. Эй, старуха! Спасибо за испорченное воскресенье!

— Ну и хам же ты, Вовочка. Как я тебя терплю, глупая? — грустно прошептало облако, всплеснуло полупрозрачными руками и растаяло.

— Закрой рот, Сашка, и давай толкать лодку к берегу.

— Деда, ты очки потерял.

— И мобильник тоже. Кстати, второй за этот год. Баба Лида нас с тобой убьет.

— А меня за что? Я ничего не терял.

— За компанию. А кто все время вопит: «Поехали куда-нибудь». Сидели бы мирно дома, мультики смотрели.

На берег из ближайшего особняка вышел пожилой американец и с неприкрытым интересом принялся наблюдать, как рослый красивый мальчик и густо поросший седым волосом коренастый старик волокут к берегу затопленный водой каяк, весело переругиваясь на чужом языке.

— Что я могу сделать для вас?

— Подскажите, пожалуйста, в какой стороне Сарасота и займите пару весел, сэр.

Сашка перевел просьбу Семеныча с ломаного английского на доступный пониманию, и воскресная прогулка на каяке закончилась счастливо. Совсем по-американски.

***

Она пришла, как обычно, поздней ночью, ближе к рассвету. Села на постель в ногах. В белой водолазке, темно-синих шортах, юная и стройная. Такая, какой Семеныч встретил ее в первый раз пятьдесят лет тому.

— Привет, старик. Я тебя не очень покалечила?

— Весь в синяках. Давно так не доставалось. Ты была не в духе?

— У меня день рождения. Никто не поздравил.

— Цветы для тебя на телевизоре.

Женщина вскочила, бережно вынула букет из хрусталя вазы и нырнула лицом в нежность лепестков белых роз.

— Что ты соврал своей благоверной?

— Сказал, что это для нее. Как там у вас, наверху?

— Холодно. Душа стынет. Если бы ты знал, Вовка, как я завидую твоему радикулиту, проблемам на работе, бульдожьей морде.

— А выглядишь замечательно.

— Это я для тебя вырядилась. А на самом деле я старая ураган-баба с дурным и очень опасным характером.

Немного помолчали, отогревая душу тишиной и уютом спящего дома.

— Малый у вас классный. Я когда-то о таком мечтала.

— Если хочешь, можешь приходить чаще.

— Не могу. Это больно. Как солью на свежую рану.

— Иногда мне кажется, что тогда мне стоило уйти с тобой.

— Заткнись, старый дурень. О таком вслух не говорят. Ты должен был выжить. И ни в чем не виноват. Кстати, о жизни и смерти. Ходят слухи, что ты с рыбой жесток. Смотри, старик, доиграешься. Пристроят твою грешную рыбацкую душу в какое-нибудь облако без права выбирать ветер. А это хуже зиндана. Ну вот, уже устала. На сегодня с меня хватит. Закрой глаза.

Семеныч опустил веки и почувствовал на губах нежный, пахнувший мартовским бризом поцелуй. Когда старик открыл глаза, комната была пуста, в ногах  лежал букет роз, а из открытого окна донеслось еле слышное:

— Живи. Живи. Живи…

***

Владимир Семенович встал, вышел на улицу в прохладный утренний сумрак и глубоко вдохнул   наполненный запахом цветущей джакаранды воздух. Босиком по траве старик прошлепал к торчащему на столбике у дороги почтовому ящику, вестнику всяческих неприятностей, дал ему пинка, подмигнул шкодливому соседскому коту и почувствовал себя счастливым, как вырвавшийся из тесной клетки щегол. Настроение было замечательным еще потому, что вчера вечером он подслушал разговор внука с бабушкой.

— Бабуся Лидуся. Мне на день рождения подарили много денег. Давай купим деду новые очки.