Гагарина Наталья  Нечистая сила

Гагарина Наталья
Гагарина
Наталья

У отца Никодима стряслась беда — у него завелся домовой. Сначала батюшка грешил на Кузю — наглого, рыжего кота. Он призывал его к ответу, а Кузя только страдальчески закатывал глаза и хрипло мяукал.

Исчезало молоко и сметана из крынок, принесенных заботливыми старушками. Потом пропали очки, хорошо еще, что у него была запасная пара! Когда пропал нож, батюшка призадумался. Он мог допустить, что неплотно закрыл крышки и вороватый кот добрался до молока и сметаны, но зачем ему очки? И тем более — нож?

Пропадали самые нужные предметы, те, что много лет лежали на своих привычных местах. Не находя их, батюшка пугался, суетливо крестился и шептал молитвы. Он давно уже жил один. Попадья отдала богу душу семь лет назад, дети выросли и разлетелись по большим городам. А он остался доживать свой век в глухом, забытом богом и людьми селе, где весь приход состоял из нескольких старушек.

Церковь была небольшой и очень-очень старой. По преданию, ее соорудили на том месте, где много лет назад являлся Николай Чудотворец. Неизвестный богомаз создал в те далекие времена икону с ликом святого — она по сей день висела на самом видном месте.

Церквушка, как и ее прихожане, доживала последние свои дни. Денег на ремонт взять было негде, и отец Никодим только горестно вздыхал, глядя на облупившийся потолок, на стены, изъеденные грибком. Крест на макушке покосился во время последней бури, поперек заросшего лопухами церковного двора лежало поваленное дерево.

"Разруха и запустение..." — уныло размышлял отец Никодим, осторожно протирая иконы и наполняя лампадки скупыми порциями масла. Он вспоминал прежние дни, когда здесь был славный, богатый приход. Из далеких краев приезжали верующие поклониться святому угоднику. А теперь... "Веры нет в людях!" — вздыхал батюшка, ожесточенно натирая медные подсвечники.

Как-то вечером отец Никодим ужинал на кухне, при свече — из экономии. Кузьма, подозрительно сытый, толстой сарделькой развалился поперек кухни, всем свои видом показывая, как ему хорошо.

Батюшка степенно ел постные вареники с картошкой. Внезапно за старым шкафом послышался шорох. Неужто мыши?! Но Кузя даже ухом не повел, хотя на мышей был сторожкий.

И тут — глаза батюшки вылезли на лоб — из-за шкафа высунулась чья-то недовольная физиономия, густо облепленная паутиной.

— Свят, свят, свят! — отец Никодим чуть не подавился вареником. Он перекрестился сам, перекрестил ложкой существо, но оно по-прежнему не желало исчезать, только зыркнуло в его сторону ярко-желтыми глазами.

— Расселся тут, понимаешь! — сиплым голосом проворчало создание. — Вареники лопает, аж за ушами трещит! А не подумает о том, что у меня с голодухи живот к спине прилип! Развел пауков — как в зоопарке, честное слово! Порядочному домовому за шкаф боязно заглянуть!

Отец Никодим громко икнул. От волнения.

— Канеш-шна, давай и дальше будем делать вид, что ничего не понимаем! Давай вареников, говорю!!! — не выдержало, наконец, существо и потянулось к миске с едой.

Тут отец Никодим ожил, крепко приложил вороватую лапу деревянной ложкой. Существо взвыло, ошалевший со сна Кузя выгнулся дугой и зашипел, сверкая глазами.

Батюшка выпрямился во весь рост и грохотал, лихорадочно вспоминая, где спрятана святая вода.

— Изыди!!! Изыди, нечистый дух!!!

— Дай вареников — тогда уйду! — торговался домовой.

Отеца Никодим от такой наглости стал заикаться.

— Да я... да я тебя... Я ведь сейчас позвоню... и вызову!!! Этого... как там его... слово-то такое... - мучился батюшка.

Существо перестало облизывать ушибленную конечность и нахмурилось.

— Екзорсисьта, вот! — просветлел лицом священник. — Специалиста по изгнанию нечистого духа!

За время разговора батюшка незаметно переместился к боковой полке, рывком сдернул с нее бутыль со святой водой, выхватил пробку и с неожиданным для себя криком: "Ура!" коварно окатил ею домового.

Ничего не произошло. Ни дыма, ни корчей. Промокший, маленький старичок стоял в луже и ошеломленно скатывал с мохнатого лица мокрую паутину.

— Так... — прозвучал ледяной голос домового. Батюшка почему-то струхнул. — Спасибо вам за теплый прием, за угощение, за баньку... — в сиплом голосе прозвучал надрыв.

Отцу Никодиму стало стыдно. Вареников пожалел, облил. А у него и так голос простуженный...  

— Ты сам виноват! — буркнул священник. — Нечего здесь делать нечистому духу!  

Домовой резко встряхнулся, как собака. Брызги разлетелись по всей кухне.  

— Нет уж, дудки! Теперь уже почти чистому! — заявил он.

— Мытый и чистый — две большие разницы! А ты, хоть мойся, хоть не мойся — все одно: нечистая сила! И нечего нечистому в святом месте делать! Вон отсюда!!!

— В свято-о-ом? — как-то нехорошо протянул домовой. — Где ты тут святость нашел? Ни в доме твоем! Ни в церкви! Ни в душе у тебя — ничего нет! Название одно! Да разве я смог бы появиться, будь здесь то, что вы, люди, Богом называете?! Нет здесь ничего святого, уж ты поверь мне, — он судорожно сглатывал слюну, косясь на вареники.

Батюшка так и сел. Домовой попал по больному. Не ощущалось в разрушающейся церкви того, что заставляет людей верить в хорошее, в чудо, в добро... Как-то незаметно, церковь из храма Божьего духа, превратилась в музей, лики святых на иконах — стали картинами, а он — смотрителем, выполняющим одному ему понятный ритуал...

Воцарилась долгая тишина, которую нарушил скрежет миски по столу.  

— Ешь, — буркнул отец Никодим.  

Домовой не заставил просить себя дважды. Поев, он торжественно вынул из кармана очки и нож.

— Вот, возвращаю! В знак примирения.

Батюшка только вздохнул.

— Что же мне теперь с тобой делать?

— Как что? Кормить! А я помогать тебе буду!

Так и повелось. Домовой шустро наводил порядок в доме и на кухне, получая за это еду. Со временем он осмелел настолько, что попробовал переступить порог церкви. Отец Никодим запрещал ему там появляться, и был немало удивлен, когда тот подергал его за полу рясы. Домовой смущенно кашлял в кулачок.

— Слышь, батюшка, хочу люстру на потолке почистить, совсем она от копоти почернела...

Раз — и он повис на старинной люстре, зажав под мышкой средство для чистки.

— Эй! — возмутился отец Никодим. — Ты как сюда проник?!

Домовой чихнул, подняв облачко пыли.

— Так я ж говорю тебе — нет здесь божественного духа, вот меня и пропустило!

Батюшка посердился, поворчал, но потом, скрепя сердце, согласился принять нежданную помощь, – самому-то ему, никак не достать! Усердный помощник не жалел сил и очень скоро старинная бронза засияла, как новая.

Тут как раз случился очередной церковный праздник. Батюшка строго-настрого велел домовому носа не показывать, а Кузю запер на чердаке. Кот завел отвратительную привычку входить в церковь во время молебна, садиться в самом центре и самозабвенно вылизываться, задрав ногу, чем приводил отца Никодима в бешенство.

Домовой мужественно держался целых два часа под заунывные вопли Кузи, требующего свободы. Потом любопытство взяло верх.

Он осторожно, по стеночке, прокрался к церкви, клубком закатился внутрь, в самый темный угол. Затем пыльной тенью скользнул по стене, спрятался за иконой чудотворца — и выпучил глаза сквозь полотно. Вот теперь он хорошо видел, как отец Никодим в богатом, но изрядно поношенном облачении трясет дымящимся предметом и нараспев читает древние, как мир, молитвы.

Когда церемония подошла к концу, верующие — их было человек шесть старушек —переместились к иконе Николая-Чудотворца. Домовой с интересом наблюдал за ними, совершенно упустив из виду, что его глаза видны с противоположной стороны. Он понял свою ошибку, когда одна особо зоркая бабка вдруг закричала в голос:

— Ой, матушки мои!!! Ой, СМОТРИТ!!! Ой, бабоньки, угодник-то — МОРГАЕТ!!! — от избытка чувств у нее подкосились ноги.

Что тут началось! Страшно подумать, какой шум и гам могут учинить несколько хилых на вид старушек. Буквально через четверть часа в церкви собралось все население, от мала до велика, все семнадцать человек, включая продавщицу Маню и водителя Тимоху из передвижного магазина.

Все кричали "Чудо!", "Чудо!!!" и только отец Никодим, догадавшийся, в чем дело, скрипел зубами и давал себе обещание съездить в город за "екзорсисьтом".

Домового, к тому времени, и след простыл, он слинял сразу, как только началась суматоха, и теперь, сидя на шкафу, сосредоточенно грыз ногти и переживал.

Батюшка вернулся под вечер, мрачнее тучи, вооружился веником.

— Вылезай, нечистый!!

Домовой поджал ноги и старательно делал вид, что его здесь нет. Батюшка злобно шарил веником по стене, но вытащил только дохлых пауков.

— Ну, только покажись, я тебе устрою! — пообещал он.

Что именно он устроит, узнать не удалось, потому что в дверь постучали. За день известие о чудесной иконе докатилось до города и прибыли первые жаждущие увидеть чудо своими глазами.

Отец Никодим отправил всех в деревню, на ночлег. Всю ночь он проворочался в постели, вздыхая. Утром, выйдя из дому, не поверил своим глазам — перед церковью толпился народ, подъезжали городские машины. Ближе к полудню приехали журналисты, облазили каждый угол с камерами. Бритые мужики с крашеными девицами пожертвовали на храм такую сумму, что батюшку едва кондрашка не хватила.

Затем пожаловали немногословные коллеги из епархии. Поклонившись чудесной иконе и испив чаю, сообщили, что на следующей неделе начнется долгожданный ремонт, приедут реставраторы из центра.

Сообщив сию благую весть, они отбыли восвояси, оставив отца Никодима в полном смятении.

Все поменялось, резко и необратимо. Для церкви, для деревни — поменялось к лучшему. А как теперь жить ему? Жить, зная настоящую причину этого "чуда"? Сказать правду? Отнять веру в чудо, отнять будущее у прихода и деревни, рискуя быть упрятанным в психушку, или лишиться сана и быть отлученным от церкви? В его душе шла настоящая война.

С домовым он демонстративно не общался. Много думал, молился, общался с приезжими, с рабочими. Пролетела одна суматошная неделя, потом другая...

В выходной день, на закате, отец Никодим сидел на своем любимом месте, за домом, на пригорке. Он наслаждался красотой уходящего дня, его яркими красками. Синяя лента реки, бездонное вечернее небо и зелень лугов — картина благодати божьей наполнила его душу тихим покоем.

Под лавкой раздалось виноватое кряхтение. Батюшка поджал губы. Домовой пошуршал и затих. От реки к дому поднималась одинокая фигура, опиравшаяся на суковатую палку. Старик поприветствовал священника, тот в ответ пожелал ему доброго вечера.

— Красивые у вас тут места, — оглядел старик окрестности, — просто рай на земле!

Отец Никодим пригласил путника за стол — выпить чашку чаю с дороги. Пока самовар пыхтел, разогреваясь, батюшка исподтишка разглядывал старика. Что-то было необычное в его облике. Седой, как лунь, он словно светился изнутри. Кроткие голубые глаза были полны доброты и какой-то детской наивности. "Славный старик", — подумал отец Никодим, улыбаясь.

— Хорошо здесь жить... — задумчиво проговорил путник. — Отдохнуть душой среди этой божественной красоты, среди добрых людей... Здесь вспоминаешь о том, что Бог — это Любовь. А в городах люди забывают о боге. Понастроят храмов изукрашенных, богатых, все в золоте, да в серебре, а не помнят того, что истинный храм бога — в их сердцах...

Отец Никодим слушал и ощущал, как его наполняет почти забытая гармония, все сомнения его таяли, как отражения облаков в реке. Простые слова старика западали прямо в сердце. Он замер, боясь пошевелиться.

— Бог ищет дорогу к сердцам своих неразумных детей. И находит для этого разные, неисповедимые пути.... Чудны дела его и разве важно как он донес до нас свою волю и свою мысль? Чудо нужно принять с открытой душой, наполнить опустевшее сердце святой верой ...

Старик поблагодарил за угощение, и стал прощаться. Перед уходом он обернулся и укоризненно покачал головой, глядя под лавку. В уголках глаз солнечными лучиками разбежались морщинки.

Отец Никодим сидел, наслаждаясь блаженством, разлившимся в его душе. Из-под лавки высунулась мохнатая лапа, стащила со стола кусок сахара. Раздалось торопливое чавканье.

— Хороший человек, — задумчиво проговорил батюшка, — говорил, словно душу мою читал, как открытую книгу...

— Угу! — донеслось снизу. — Не зря же его святым называют!

— Что? — не понял отец Никодим. — Кого святым называют?

Он заглянул под лавку. Домовой облизывал сладкие пальцы.

— Николая-Чудотворца, кого ж еще? Любит он здешние места...

Батюшка вскочил. Дорога к реке была пуста, словно и не видел он минуту назад холщовую рубаху загадочного старика.

— А ты разве не узнал его? Небось, думал, что он такой же угрюмый и черный как на твоей иконе? Хых! Люди говорили - от него на душе хорошо становится. У меня-то души нет, мне не понять...

Домовой бормотал еще что-то, но батюшка его не слушал, ошеломленно пытаясь понять, что же произошло. В его жизнь пришло Чудо, самое настоящее Чудо — и теперь можно смело глядеть в глаза людям, и можно как раньше — ВЕРИТЬ... Верить в Бога, в Добро, в вечную жизнь, наполняя опустевшую душу светом истины. Видеть в иконах не картины из музея, а кроткие лики святых, их печальные, понимающие, живые глаза...

— Ну, прощай, отец Никодим! — за спиной у домового был небольшой узелок с барахлишком. — Мне пора.

— Ты что, уходишь? — удивился батюшка.

Домовой грустно кивнул.

— Теперь здесь повсюду божий дух — и в тебе, и в церкви... Мне здесь нельзя быть, поеду с городскими, как-нибудь устроюсь, не пропаду... Прощай!

Они попрощались, батюшка насыпал ему баранок на дорогу.

За рекой садилось солнце. Где-то мычали коровы, тихо ворковали голуби на крыше, мир был прекрасен. Отец Никодим смотрел в вечернее небо и улыбался. Он был абсолютно счастлив.

© Гагарина Наталья, 2013

<<<Другие произведения автора
 
 (3) 

 
   
   Социальные сети:
  Твиттер конкурса современной новеллы "СерНа"Группа "СерНа" на ФэйсбукеГруппа ВКонтакте конкурса современной новеллы "СерНа"Instagramm конкурса современной новеллы "СерНа"
   
 
  Все произведения, представленные на сайте, являются интеллектуальной собственностью их авторов. Авторские права охраняются действующим законодательством. При перепечатке любых материалов, опубликованных на сайте современной новеллы «СерНа», активная ссылка на m-novels.ru обязательна. © "СерНа", 2012-2023 г.г.  
   
  Нашли опечатку? Orphus: Ctrl+Enter 
  Система Orphus Рейтинг@Mail.ru