Рябушева Лариса

Эта девчонка из прошлого приснилась мне. Я и забыла о ней думать, а тут, раз, проявилась. Она мне была тогда подругой. Она любила одного моего знакомого и все время спрашивала, будет ли у них что-нибудь? Я в ответ тоже спрашивала, что что-нибудь? Ну, такое, ну ты же понимаешь, о чем я, говорила она мне. Я не понимала и настаивала, чтобы она конкретизировала свои желания. Нуууу, тянула она, поцелуи, там, или хотя бы я ему нравлюсь? Я не знала, вернее, знала, что она не нравится ему, и несколько раз пыталась сказать ей об этом, но натыкалась на ее грустный взгляд полный надежды и не решалась. Нуууу, тянула уже я, я не знаю, надо у него спросить, спросить? Не надо, боязливо качала она головой.

В то утро я спала сладко, так сладко, что пускала пузыри. Разбудил меня нервный звонок в дверь. Он дребезжал — точка-тире-точка. Она вихрем влетела в квартиру. Сигарету, дай сигарету, кружила по кухне, швырялась в пепельнице, наконец, нашла кривой бычок, прикурила, обжигая губы и спросила, деньги есть?

Нет, конечно, откуда? В стипендию отдам, заверила меня, дай десятку до стипендии. Нету, я пустила воду в ванну и закрыла дверь перед ее носом. У соседей, может, займешь, прижавшись губами к щели, шепелявила она. Я подставила голову под струю душа и слышала теперь только тон голоса.

Тетя Рита протянула десять рублей и сказала, надеюсь, ты вернешь, как обещала. Я кивнула, потом улыбнулась широко и даже присела в реверансе.

Автобус остановился среди бараков, построенных пленными фашистами. Порыв ветра окутал нас пылью, с неба плевал редкий дождь из порванного облака, сквозь которое смотрело бледное солнце. Туда, махнула она рукой и устремилась через дорогу.

Ой, девочки мои хорошие, говорила беззубая цыганка в грязном цветастом фартуке поверх пестрой юбки и дырявой шерстяной кофты и широким жестом пригласила нас зайти в крошечную комнату. Что привело вас, мои золотые птички, не таитесь, рассказывайте, продолжала она из-за занавески, отнимающей у комнаты-малютки закуток. Тетя Роза, мне надо приворожить вальта. Короля могу, сладкая моя, а валет не фигура, валет хлопоты обозначает, или невзрачного человека. Тебе разве такой нужен? Тебе король нужен! Цыганка появилась с большой книгой в руке, накрытой бархатной потертой тряпкой. Положила ее на стол, но не открыла и даже тряпку не сняла. Здесь все написано, и про тебя, и про короля твоего, и судьбу вашу. А тебе что, милая? Вопрос застал меня врасплох, мне казалось, что она-то должна была чувствовать, что я здесь за компанию. Но тетя Роза смотрела выпуклыми шоколадными глазами из-под седой кудрявой пряди. Тоже любовь? И тоже несчастная. Вижу, вижу. Глаза у тебя несчастные, но ты, золотая, станешь счастливой, послушай тетю Розу.

Подруга замахала рукой. Тетя Роза, это мне надо приворот, а ей не надо, она просто так. Цыганка сразу потеряла ко мне интерес и отвернулась. Приворот дорогой, очень дорогой. Сколько? Ой, много! Надо столько всего для приворота. Ткань надо, десять метров ситца белого, а лучше льна, но можно и ситца. Курицу живую надо. Ее у меня купишь. Видела курятник во дворе? Специально держу их для таких случаев. Я заскучала и решила проснуться. Подруга и тетя Роза покрылись дымкой и стали исчезать. Но оказалось, что я засыпаю. Спишь уже, милая, сказала тетя Роза. Я поджала губы и закивала головой. Приляг, у меня можно, ткнула она рукой в занавеску. Потерплю. Ну, потерпи на улице, пока я с подружкой говорю. Во дворе было интересней. Перед порогом разлеглась свинья, а из сарая выглядывали через сетку курицы. Цып-цып-цып, я сорвала травинку и просунула в ячейку, убьют вас и съедят. А подружка моя еще за то, чтобы вас съели, заплатит. Дура она, верит вашей хозяйке. Тоже мне, чернокнижница, а на тыле детгиз написано, и цена стоит рубль пятьдесят четыре. Курицы, было отбежавшие в темноту сарая, подошли и внимательно слушали. Одна тяпнула клювом травинку и зыркнула круглым глазом в глубину двора. Я оглянулась, с крыльца спускалась подруга. Ты здесь? Сходи в магазин, купи сигарет и соли. Это еще зачем? Теть Роза сейчас их заговорит, я королю соли в карманы насыплю, а сигаретами угощать буду. Неужели, ты во все это веришь? И ситец покупать будешь? Буду, наверно. И зачем он ей? Говорила она тебе? Ага, что-то про полнолуние, про перекресток, крест из материи делать будет. Только ты молчи, ничего мне сейчас не говори, что дура и тэдэ.

На двери одного магазина висел листок с "учетом". В другом сигарет не было, только дымок и прима, но король таких не курил. Я молотком ее разбиваю, сказала толстая продавщица, вручая мне тяжелую и твердую, как кирпич, пачку соли.

Значит, нет сигарет, удовлетворенно сказала тетя Роза, тогда можно шоколадку. Она разорвала пачку и стала строгать соль ножом.

Продавщица улыбнулась мне, как родной, забыла чего? Шоколадку. Больших нет, только маленькие. Театральный. Будешь брать?

Автобуса ждали долго. Ехали тоже долго и тесно. Стояли долго у переезда. Потом у другого. Да что же тут столько шлагбаумов, ныла подруга. Ты торопишься? Мне же успеть домой до танцев надо, голову помыть, переодеться. Ты идешь сегодня, кстати? Иду, буду смотреть, как ты короля своего привораживать будешь. Смейся, смейся. Автобус остановился. Пока, я махнула рукой. До вечера, подруга прижалась носом к заднему стеклу.

Она стояла у сцены. Народа на площадке было еще мало, музыканты настраивали инструменты. Рас-рас-рас, говорил лохматый Гешок в микрофон, рас-дв-три, рас-дв-три, рас-рас. Увидел меня, махнул рукой, привет, рас-дв-три, семь-семь-восемь. Сорок пять, сказала я подруге вместо приветствия. Чего сорок пять? Гешок до сорока пяти досчитал. Как досчитал? Она смотрела на меня недоуменно. Проехали, успокоила ее, ну что, насыпала уже? Неа, он там барабаны подтягивает, разминается, даже не подходил еще. Король побухал педалью в большой, постучал по тарелке, по чарлику, цокнул в микрофон. Позови его, попросила подруга. Я помахала королю, он заулыбался, крутанул палочками, взял с колонки пачку сигарет и подошел.

Танцы закончились, скручивались провода, складывалась аппаратура на багажную железнодорожную тележку. Я ему не нравлюсь совсем, почти утвердительно говорила подруга, да? Как ты думаешь? Я устала от ее вопросов и постоянных просьб приманивания короля. Пойдем, поможем, что ли, сказала она и стала подниматься на сцену. Я осталась стоять на месте. Не пойдешь? Не пойду. Потом глянула на нее и пошла.

Шли толпой по Советской. Она старалась все время оказаться рядом с королем, брала его под руку, но он всякий раз опять оказывался свободным. Тебе не холодно, спрашивала его, почему без пиджака? И мне тут же шептала на ухо, куда же я ему соль сыпать буду? Потом. Нееет, сегодня надо, тетя Роза на сутки заговорила. И шоколадку? И шоколадку. Девчонки, последний автобус сейчас уже без нас уйдет, прибавили шагу.

В павильоне остановки подруга умоляла меня насыпать королю соли и отдать шоколадку. С ума сошла? Мне-то зачем? Так ведь заговор кончится до тех пор пока я его снова увижу, опять ехать к тете Розе? Соль сыпать не буду. Ну, пожалуйста! Ладно, давай, черт с тобой! А шоколадку? Давай шоколадку. Точно все сделаешь? Точно. Она села в свой последний автобус и уехала.

Я чувствовала себя круглой идиоткой, взяла взаймы, сопровождала к гадалке, носилась в мыле по магазинам, теперь еще должна сыпать соль по карманам и кормить шоколадом. Нас несколько осталось в ожидании каждый своего автобуса. Король стоял чуть в стороне, нам было по пути. Есть хочешь, спросила его в автобусе. Можно. Шоколад будешь? Не ем, с сожалением сказал он. Почему? Диатез, и засмеялся. От кусочка ничего не будет, уверенно сказала я, шурша оберткой. Сама ешь. Съешь хоть крошку, уговаривала я. Не. Автобус громыхал старой обшивкой и жестяным ведром, катающимся под сиденьем. Досада была написана на моем лице. Ну, ладно, давай твой шоколад, сказал король, только я просто так есть не буду. А как же? За поцелуй!

Прекрасное завершение дня! Моя остановка, я вышла и побрела к дому, отщипывая в кармане шоколадку и отправляя ее в рот. Ну и пусть! Стану любить женщину. Я проткнула ногтем плотную бумагу, зацепила несколько крупинок соли и отправила к шоколаду. Вкус получился неожиданно пикантный.