Кобяков Валентин

Пальма — из сердца

Начало прошлого века. Близится завершающая стадия падения Великой Османской империи, ее  неласкового владычества. Широким фронтом надвигается на османские территории экспансия Британии. Агонизируя, турки в массовом порядке порезали армян. Евреи удивились тому, что первыми под раздачу на сей раз попали не они, но тут же смекнули — уж вторыми будут непременно и скоро, и стали всячески содействовать англичанам в их борьбе с турками.

1917 год. Восточная Европа начинает зализывать раны и ушибы Первой мировой, близящейся к беспобедному окончанию. В России — череда революций. А и на Ближнем Востоке не гладко, не сладко. Идеи сионизма — идеи возрождения Эрец-Исраэль, страны евреев для евреев всей Земли в Палестине — не только всё более овладевают массами, но и: самыми мудрыми — в верховных политических кабинетах мира, а самыми нетерпеливыми и отчаянными — уже здесь, через препоны, требующие подчас и кровавых жертв, казалось, призрачные эти идеи начинают воплощаться в реальность.

Евреи-аборигены и евреи-эмигранты активно пытаются определиться, что им самим-то здесь делать, чтобы приблизить возрождение Эрец-Исраэль. Лорд Артур Бальфур, министр индел Британии, еще только обдумывал текст письма лорду Уолтеру Ротшильду, главе британских сионистов, того самого письма, которое вскоре войдет в историю как Декларация Бальфура, та самая декларация, которая — от имени Ее Величества — выказывает благосклонность «к восстановлению национального очага для еврейского народа в Палестине», а самые норовистые младо-сионисты уже создают здесь небольшие подпольные боевые группы (на дворе — еще оттомания), которые не только не объединяют свои усилия, но подчас, ну очень мягко говоря, друг с другом расходятся и в стратегии, а главное — в тактике.

Одна из наиболее активных и многочисленных групп энтузиастов в борьбе с турками-оккупантами действовала совместно с командованием британских войск, базировавшихся тогда в Египте. Жили-были, верой-правдой служили в этой группе три, надо прямо сказать, боевых товарища. Два парня — назову их Иосифом и Яковом — и девушка — пусть и у нее будет красивое библейское имя — Сара. Служили друзья святому делу ревностно, смело и дерзко. Руководство группы не раз поручало  им важные рискованные задания, которые всегда выполнялись в лучшем виде.

Вполне естественно, что и Иосиф, и Яков влюбились в Сару. Было в кого: ослепительная восточная дива с яркими чертами библейской рыжекудрой иудейки, импульсивная, до чертиков умная и до самозабвения преданная общему делу. Сама же Сара предпочла Иосифа... или ответила ему взаимностью. Разницу — признаюсь — не улавливаю, но что-то там такое было, из чего Яков, не проявляя никакого напора, надежду тоже таки питал. Скорее всего, Сара, видя его безмолвные мучения, жалеючи, относилась к бедному Якову с чуть большей приязнью, чем даже сама того хотела. Имелся у этого классического треугольника и четвертый угол, классику ничуть не разрушавший, — родная, на год старшая, сестра Сары Ривка. Тоже красоты неимоверной, но другого типа и окраса — спокойная, томная, с кудрями и очами чернее африканской ночи и, что обиднее всего, мужчин как таковых, почти не замечавшая. А мог бы составиться округлый квадрат: Иосиф-Сара — Яков-Рива! Ан не случилось. Ривка, меж тем, состояла в той же организации, но занималась стратегией, участвовала в разработке тех акций, которые совершали боевые группы.

Короче. Отправились как-то два наши молодца с доставкой британскому командованию разведанных архиважных сведений о ближайших намерениях турок. Тайный их пеший путь лежал в Египет, в Александрию, через пустыню Синай. Девица же Сара осталась дома — не девичье, мол, дело, столь трудное и опасное, решило на сей раз руководство. На прощальном свидании, горячем и страстном, Сара вручила Иосифу холщовый мешочек с вялеными финиками — легко нести и доброе питание им обоим в тяжелом пути.

Долго ли коротко пробирались тайными тропами наши боевики — в истории о том следов не осталось, но в Александрию добрался и задание выполнил лишь Яков, изможденный и раненый.

Дальше — две версии, ни одна из которых до сей поры не стала единственной и  неопровержимой.

Одна из них — в изложении Якова. В середине пути нарвались друзья на засаду бедуинов. В завязавшейся перестрелке Иосиф был убит пулей, угодившей в голову, а Яков ранен, но ему чудом удалось оторваться от преследователей, а затем и совсем от них уйти.

Другая версия родилась в головах тех, кто хорошо знал о любовном треугольнике, и по ней-то выходило, что друзья в пути стали выяснять невыяснимые отношения, поссорились, разгорячились, повыхватывали наганы, и... одному навсегда не повезло, а другой отделался раной в плечо.

Надо здесь сказать непременно, что версия коварного убийства Иосифа Яковом ни у кого из их товарищей ни на миг не возникала – Якова все знали как человека исключительно порядочного.

Сара с Ривкой погоревали, в голос всласть повыли-порыдали и... А что «и» — жизнь взяла свое. Правда, женой или даже подругой Якова Сара не стала. Но та жизнь, жизнь того времени взяла и другое — жизни всех моих героев, которые сложили свои головы в борьбе за жизни нынешних.

Так ли там в пустыне тогда было или эдак, но бедуины, как выяснилось много позднее, предали тело несчастного Иосифа земле и, по им только понятным мотивам, на свой лад почитали ту  могилу.

Шли годы, десятилетия. Сионистская идея обрела-таки осязаемые очертания — воспряла Эрец-Исраэль государством с именем Израиль, которое в почти нескончаемых войнах отстояло право быть им навсегда. Одним из особо славных событий в этой борьбе явилась Шестидневная война, в итоге которой Синай на короткое время стал доступен израильтянам, которым бедуины-проводники и показали место захоронения «одного из ваших». Никакой своей версии о случившемся здесь полвека назад не выдвигали, при этом и не отрицали возможного тогда нападения своих соплеменников на еврейских курьеров.

А над могилой той, высоко вознесшись к небу, росла роскошная пальма. Одна-одинешенька посреди безжизненной пустыни. Чудом этим заинтересовались те, кто помнил туманную историю Иосифа и Якова. К могиле под пальмой была направлена экспедиция, которая и установила, что там нашел свой вечный покой именно Иосиф. А определилось это самым простым образом. Криминалисты и археологи с чрезвычайной осторожностью, дабы особо не навредить пальме, произвели у самого ее основания раскоп, где обнаружили останки человека, даже беглый осмотр которых сказал: здесь захоронен именно Иосиф. Знавшие Иосифа при жизни вспомнили, что в одной из стычек с турками шальная пуля перебила фалангу безымянного пальца на левой руке, а один конкретный передний зуб нижней челюсти имел коронку из белого металла. Все это в точности совпало с тем, что обнаружили на извлеченных костях.

Совсем невероятным было то, что многомудрые археологи сделали неопровержимое заключение: пальма, питаясь плотью похороненного, выросла из косточки финика, которую Иосиф зажимал в ладони правой руки, когда его настигла роковая пуля.

Ныне под той пальмой скромный обелиск, надпись на котором коротко повествует об Иосифе. Синай по мирному соглашению снова отошел к Египту, и увидеться с Пальмой — с тем, во что воплотился Иосиф, — теперь могут лишь дотошные туристы.

Голова профессора Питри

Почта, в стародавнем и не совсем давнем понимании — если полстолетия обратно считать днем вчерашним, — стремительно деградирует, отступая перед всеохватным натиском электроники, прямо-таки агрессивным ее напором. Я имею в виду, конечно же, прежде всего, время доставки почтовых отправлений. В конце XVIII века письмо, скажем, из Москвы в Ригу конной почтой доставлялось адресату 7-10 дней. В конце XIX-го, уже и железной дорогой плюс пароходом, скажем, из Питера в Лондон — те же неделю-полторы. А в конце XX-го из Москвы в Париж: поездом — неделю, а авиапочтой 3-5 — дней. Особого прогресса как-то не наблюдается.

А вот и век XXI-й. В разговоре по Skype дочь Юля из Лондона как-то сообщила о том, что сильно болеет внук наш любименький — простуда. Бабка здесь засуетилась, тут же отправила меня на базар, дабы отыскал льняное семя — оно, дескать, враз исцеляет, если разогретое его прикладывать в марлевых мешочках к переносице и на грудь. Побежал. Думал — такого здесь никогда и не бывало, ан нашлось. Принес. И бабка Элла помчалась на почту с семенем этим и гостинцами, уложенными в коробку из-под обуви. Возвращается возбужденная, сердитая и рассказывает.

Четверть часа отстояв в очереди в очень прилично отдизайненном почтовом отделении, узнает, что у них нет оберточной бумаги, что они упаковыванием не занимаются, а бумагу, мол, можно приобрести в лавке, что через дорогу. Безропотно, но уже на взводе, пошла, взяла аж на три обертки — вдруг кому тут же это и понадобится. Обернула, заклеила, надписала, отстояла еще очередь. Мне бы — говорит — как-нибудь побыстрее что б дошло. Авиа — с неделю, водой — месяца три, — ответствует любезная оператор. А что стоит одно и другое? Дескать, от веса зависит: пароходом — около 30 долларов, самолетом — два раза по столько, — ответ с едва сдержанным раздражением, ходят, мол, тут — простых вещей не знают!

Огорченная тем, что даже самолетом чудодейственное «лекарство» будет уже не ко времени, но не возвращаться же с ним домой, а еще — гостинцы, беспокойная бабка отправила посылочку водной почтой. Через неделю получили известие из Лондона, что внук благополучно выздоровел. А без трех дней через три месяца  дочь сообщила о получении бандероли и благодарила, благодарила...

Тогда же внуколюбивая бабка Элла, в утешение себе, да и мне, напомнила историю с головой сэра Флиндерса Питри, известного археолога, основателя научной египтологии,  профессора Британской Академии и прочая.

Профессор Питри, здесь, на Ближнем Востоке, полвека ревностно, в поте лица и в завидном напряжении недюжинного ума и мозолистых рук трудился  на пашне археологии. Много чего в этой области откопал, понаоткрывал, чем значительно приумножил славу Британской Академии и самой Британии. Всё вместе взятое дало этому сэру основание для, в некотором смысле, гордыни — завершая земной путь, он завещал, ни много, ни мало, свою умнющую голову Британскому музею. В 1942 году, в возрасте 89 лет Уильям Мэтью Флиндерс Питри благополучно отошел в лучший мир. Произошло это здесь, в Иерусалиме. Душеприказчики-джентльмены не могли нарушить волю упокоившегося — голова академика была почтительно от... гм-гм, отъединена от тела и... по высшему разряду отправлена в Лондон путями Британского почтового ведомства. И... до сей поры еще не достигла адреса — до сих пор в пути. Правда, имеется некоторое оправдание — тогда шла война. Но всё же!..

Алтай, Иерусалим и Господь наш единый

У молодежи Израиля бытует с давних пор замечательная традиция. Подавляющее большинство этого народца по завершении службы в армии (напомню вам, что службу эту здесь совершают и юноши, и девушки), малыми группами — по два, три, пять человек — отправляются в путешествия в экзотические уголки планеты. В основном — в страны Азии и Дальнего Востока, но некоторые не гнушаются и обеими Америками, странами Африки и даже Европы. Россию в этом смысле жалуют весьма и весьма немногие. Длятся такие вояжи от нескольких недель до нескольких лет. Особой, скрупулезной подготовке не подвергаются — подчас намечается лишь первый пункт следования, всего необходимого, включая деньги, берется скромный минимум. А дальше... Дальше всё, как сложится — дальнейшие перемещения определяются по ходу дела, по обстановке, по настроению. Пропитание, необходимая одежда приобретаются в пути следования, деньги добываются подработками, если нужное их — денежек — количество не имеют возможности подбросить, переслать родители и прочие родственники, благо, связь нынче по этим и другим вопросам затруднений не представляет — в любой деревне Мьянмы, Гайаны и даже Мавритании непременно отыщется Интернет-кафе. В общем — так как-то.

Ксения наша сразу по окончании армейских будней праздник такой себе организовать не смогла — надо было серьезно готовиться к университету да и деньгу какую-никакую заработать. Собралась в «кругосветку» лишь после университета. С другом Максом. А Макс родом из среднеазиатских краев, что вблизи Алтая. А Ксюха — из Прибалтики. А сеструшка ее Юля теперь обитает в Лондоне. А... В общем, они себе наметили не начальный пункт, не первый, а конечный, но кружной: Лондон–Вильнюс– Рига-Даугавпилс–Петербург–Москва и лишь потом — Алтай. По всему долгому пути прошвырнулись лихо-весело. На Алтае тоже было им, по большей части,  весело, а вот лихо, в худом его значении, там их таки постигло.

В одном из групповых конных переходов джигитку — в ранней юности занималась конным спортом — и лихачку Ксеню сбросила норовистая лошадка. Приземлилась Ксюха неудачно — ушибла позвоночник... Не буду утомлять вас ни подробностями случившегося, ни нашими здесь надсадными переживаниями — не об этом речь.

С неимоверными трудностями, через заснеженные перевалы и висячие мосты на самопальных носилках участники экстремального похода через трое суток  доставили Ксюху к поселению с какой-никакой медициной. Там сделали ей всё по первой необходимости и уже в карете скорой помощи переправили в Барнаул, в больницу. И стали обследовать и лечить по лучшему тамошнему разряду. Перелома, на счастье, никакого не случилось, лишь небольшая трещина позвонка и сильное растяжение связок. Провалялась она у них, окруженная достойными похвал заботой и вниманием, две недели, пошла на поправку. Решили они с Максом выбираться домой. Страховки медицинской, обеспечивающей врачебные услуги такого порядка, у Ксении, «естественно», — никакой.

Макс приготовил письменное обязательство выслать по возвращении в Страну в адрес клиники необходимую сумму. С этим он с Ксенией и двинули к главврачу на беседу перед выпиской. Весь персонал больницы давно уже знал о странной, но и явной финансовой недееспособности пациентки из... самого Израиля. Главврач прежде всего поинтересовался Ксюхиным самочувствием, сказал, чтобы она не торопилась покидать клинику, если не чувствует себя совсем в порядке. А когда Макс попытался заговорить на деликатную тему, главный эскулап прервал его и подвинул к нему пухленький конверт со словами: «Я в курсе ваших обстоятельств, ребята. Считайте наше лечение подарком. А записочки, что в этом пакетике, я и мои сотрудники просим, как это у вас принято, вложить в Стену Плача».

О впечатлении, которое все это произвело на наших горе-путешественников, они не устают, перебивая друг друга, рассказывать всем и везде. Когда же впервые рассказывали нам, я, очевидно нарушая многое, не мог удержаться, вытряхнул содержимое пакета и... Записочек с простенькими обращениями к Всевышнему оказалось тридцать семь. Явных иудеев среди обращенцев было трое. Все другие — алтайцы, казахи, русские, татары, один немец и одна китаянка. Настоял на том, чтобы Ксюха исполнила просьбы своих благодетелей без промедления, что она и Макс благоговейно и совершили.