Троицкая Раиса

В ресторане "Эльза", что находится на бойкой улице Базеля, обычно — людно. Здесь всегда есть молодое вино. Из эксклюзивного меню - раклетт с креветками и отличные кондитерские лакомства к горячим напиткам. Кованая эмблема над входом видна издалека. На ней красуются креветка и рыбий хвост, торчащий из сковородки-раклеттницы. Завсегдатаи сюда приходят пообедать, к событийным ужинам и просто посидеть, перекинуться свежими новостями за десертом. Однако бывают дни-исключения.

Сегодня у большей части персонала — выходной. После трёх тяжёлых суток карнавальной суматохи, когда народ с улиц  шёл перекусить толпой, а куплетисты взрывали просторное, акустически мощное помещение хохотом и аплодисментами, оно погрузилось в густую тишину, по которой вязко растекался полушёпот единичных посетителей. «Не хотят тревожить покой отдыхающего зала», — сформулировала мысль хозяйка заведения Фрау Эльза Вебер. Ей самой пришлось оказаться за стойкой бара. Приостанавливать бизнес даже на один день было не в её правилах.

Рестораторша ещё и писала прозу. В споре со скукой она надумала понаблюдать за окружающей действительностью, уловить её пульс, поискать сюжеты для новых рассказов. Эльза удобно облокотилась на высокую столешницу и сосредоточилась.  Действительность спросонья лениво потягивалась. Заказывать было почти некому. Официантка фройлен Марта, не отдохнувшая полноценно накануне, каждую свободную минутку дремала.

Двое бравых мужчин в рабочей одежде, подстраиваясь под тишину, позавтракали и медленно двинулись к выходу. В этот момент в двери вошёл ещё один, такой же высокий и крепкий, но молодой и с головы до ног — в джинсовых тонах. У гардероба поприветствовал с улыбкой первых двух и завернул в умывальню. «Друзья», — решила Эльза: рукопожатия были долгими. Затем в шутку подытожила: «Один клиент вместо двоих. И того... Всех сосчитать — пальцев одной руки много».

За центральным столом потягивали морс через соломинки и беседовали фрау Хайди Байлер и её сосед по дому доктор Готтфрид Швайцер. Как всегда, умиротворённо, со вниманием друг к другу. Два неисправимых одиночества. Обоим, как и самой Эльзе, было за семьдесят. Она их знала чуть ли не полжизни. Лишь, одному Богу было известно, почему они - не вместе. Эльза невольно залюбовалась их приятельской идиллией. Было видно, что они обсуждают какие-то малозначащие мелочи и каждому хотелось не столько говорить, сколько слушать.

Тем временем, у окна с видом на сквер с пробуждающейся февральской природой, засыпанной конфетти, уже смаковал из фирменной чашечки пенный эспрессо вошедший парень. Ещё три порции красиво дымились перед ним на фоне белой скатерти, ожидая своей очереди. Марта обслужила любителя утреннего кофе, и сразу, картинно до нескромности примостилась за соседним столом, делая вид, что калькулирует заказы.

«Какие заказы, глупышка? Никогда не выйдешь замуж, если будешь предлагать себя так откровенно», —  широко улыбаясь в ладони, отправила девчонке посыл глазами Эльза. Юноша не мог не обратить внимания на упругую  грудь девушки под облегающим лифом униформы. На сделавшиеся пышными в положении сидя на стуле жаркие ножки, чуть прикрытые сдвинутым подолом. На густую копну рыжих волос, прижатых кружевом. «А может быть, как раз, так и стоит действовать? — рассудительно задумалась советчица. —  Непомерная гордость, пожалуй, ещё более серьёзная преграда к счастью… Нет. Любые крайности — зло. Но, как знать, где у каждого золотая середина?..   А парень стойкий! Или не холост».

«Среди пустых столов новенькую историю приглядеть сложно, — посетовала про себя охотница покопаться в человеческих душах и судьбах. — Примитивные выходки простушки Марты — не мотив для обдумывания. Пожилая парочка до темы "Любви все возрасты покорны" тоже не дотягивает. А об этих женских глазах  с поволокой, что напротив меня, я писала не раз». 

Тем не менее, одиноко сидящую молчаливую постоялицу Эльза попробовала рассмотреть свежим взглядом. А голова привычно опускалась, гляделось искоса, будто Эльза стеснялась своего назойливого внимания к ней перед воображаемым обществом, перед бесстрастными свидетелями-стенами, перед ней самой. Будто боялась ответного интереса к  себе.

Наблюдательница знала про эту особу всё. Мало того, реальная жизнь местной горожанки давно переплелась  в голове у Эльзы с фабулой бесконечной саги, которая обрастала всё новыми подробностями в новых главах. Эльза писала очень разные вещи, но дамская серия, прототипом которой была именно эта красивая одинокая фрау, блистала яркой визитной карточкой писательницы. 

Литературная героиня, со своей стороны, безразлично и отрешённо смотрела перед собой и в никуда. Загнутые  поля  изящной шляпки повесили коротенькой  вуалью тень на классически правильное лицо. Таинственность вида молодой женщины, в дополнение к её реальной личной истории, давала простор воображению.

Эльза заставила себя подстроиться под образ красавицы, скопировать её взгляд, осанку и даже предполагаемое внутреннее состояние. Вот и поплыли глубокие раздумья, гипотетические воспоминания, скрываемые эмоции. Наверное, все писатели, в той или иной степени, ассоциируют себя с персонажами в процессе творчества. 

Писательница в такие моменты вдохновения, плюс к тому, думала грамматически выверенными фразами, подразумевая знаки препинания, абзацы. «Продумано всё до мелочей. Интимный столик в углу, лучшее местное вино "Пино нуар". (Моё любимое). Но не выпито ни капли. Знаю... Налила себе в бокал для небрежной эффектности, красотка. Сигарета в пальчиках - не от желания покурить. В ожидании своего моряка репетируешь фальшивую мизансцену, чтобы он, не дай Бог, не догадался, что изводишься накануне встречи? Чуть неряшливо сбившаяся на бочок блузка под расстёгнутым манто - к тому же мотиву. Похвально, милая».

«Но он не придёт, —  продолжала свою мелодраму пожилая сочинительница. — Твой Марко не придёт уже никогда. Не закажет привычную для него и дорогую в Швейцарии морскую рыбу, его любимые медово-миндальные базельские пряники...  А ты всё сидишь изо дня в день, лелея надежду. И тебе всё равно, что о тебе думают люди».

Фрау Эльза сама всю жизнь одинока. Ни на месяц не примерила на себя статус законной жены, несмотря на свою красоту. Она до сих пор — дама эффектная. Но в этом и суть. С юности была чрезмерно горда, а со временем стала к претендентам нескрываемо цинична. Кто из здравомыслящих мужчин выберет в супруги половинку с зашкаливающей самооценкой? Те влюблённые, что наивно осмеливались предложить руку и сердце Эльзе, не дотягивали до не чётко обрисованных ею стандартов.

Всё дело в любви? Конечно. Случилась когда-то в жизни Эльзы и она. У таких писаных красавиц, как правило, любовь — одна на всю жизнь. К достойнейшему из достойных, по их неоспоримому мнению. У Эльзы им был тот самый Марко, которого она увековечила в саге.

Только ему, совсем не капитану белоснежного лайнера, не дипломату и не олигарху, удалось растопить сердце гордячки. Сумел-таки он посмотреть на неё, как на слабую, нуждающуюся в надёжной мужской опоре, женщину. Пусть, на не сосчитанные мгновения, но романтично притвориться слабой птахой под надёжным крылом любимого, было ей приятно. Марко словно поделился с Эльзой силой, жаждой полнокровной жизни. Нахлынуло ощущение свершившейся счастливой судьбы. Она, Эльза Вебер, член известной в городе фамилии, уже была в то время состоятельной и успешной личностью. Но именно его неизменно покровительственный, внимательный стиль в отношении к слабому полу в странном сочетании со страстностью и дерзостью покорили её. А независимость и чистое мужское достоинство практически нищего парня зажгло в Эльзе неугасимую любовь.

На самом деле, итальянец Марко не был моряком, а печальная дама напротив барной стойки —  это большой портрет хозяйки заведения. Марко его и написал перед отъездом в Америку, обещав вернуться богатым. Такой он тогда увидел Эльзу: самодостаточной и одинокой, маскирующей свою печаль и безразличной к чужой. Но главное, изобразил её ожидающей.  

Какое-то время бедный художник  Марко Марино рисовал портреты  прохожих у входа в её популярный ресторан. В непогоду — внутри помещения. На стенах здания, в холле он  выставлял на продажу все остальные свои, весьма талантливые, живописные работы. Эльза помогла ему существенно. Скопив некоторую сумму, он отправился покорять мир в более либеральную и перспективную для него, как считал, страну. Больше она о своём возлюбленном никогда не слышала.

Жаль было расставаться с прекрасным периодом влюблённой богачке. Эльза завела сначала ностальгический дневник, потом воплотила идею написать серию новелл. Увлеклась и почувствовала потребность писать и писать для людей, удивлять своим духовным багажом. Это занятие успокоило, со временем став неотъемлемой составной её сущности. Земляки, и не только, оценили нового автора достойно.

Так, художник Марко Марино под лёгким пером Эльзы превратился в моряка, а её собственный портрет — в яркий городской брэнд заведения. Вместе с её интригующими новеллами, которые продавались во всех книжных лавках и, прямо здесь, за барной стойкой. Хозяйка ресторана с рыбным меню, ожидающая своего возлюбленного моряка и пишущая романтические истории, причём, подсмотренные на соседних улицах, — это ли не реклама бизнесу?  Портрету в заслугу можно справедливо приписать весомую долю прибыли популярного местечка. Впрочем, ресторан не пустовал и до того. Жители маленькой горной страны, не имеющей выхода к морю - любители блюд  из морепродуктов, богатых так необходимыми им микроэлементами. И, что привлекательно вдвойне, под любимым местным сыром, горячим расплавленным раклеттом. Среднестатистический швейцарец вообще посещает рестораны регулярно. Любой иностранный турист на это обратит внимание. Если не попадёт впервые в страну в такой день, как сегодня.

Эльза устала одиноко стоять в баре, заигрывая с портретом, и подсела к двум ровесникам пообщаться, предложив им выбрать меню за счёт заведения в знак окончания праздника. Пенсионеры обрадовались, попросили вина, рыбы и начали делиться впечатлениями от закончившегося фаснахта — Базельского карнавала. Марта фыркнула и пошла за заказом. Фрау Байлер, в первую очередь, похвасталась, что набрала сумочку непобитых апельсинов, которыми кидались в зрителей клоуны с движущейся платформы. Доктор Швайцер был горд тем, что в колонне гномов с флейтами  играли двое его племянников-школьников, а он накануне помогал им шить красочные костюмы.

— К слову о костюмах, — сказала вдруг фрау Хайди с хитрецой. —  Обратите внимание на симпатичного юношу у окна в неприлично пыльной одежде. Он похож на вашего сеньора Марко Марино, милая фрау Эльза. Я отлично  помню красавца. Не правда ли, герр Готтфрид, сходство необыкновенное?

— Курчавость и римский профиль — да. Впрочем, кто из итальянцев ни похож на римлянина? Мужчина, явно — итальянец, — отшутился доктор Швайцер.

— А рост? Каков Аполлон! — разошлась фрау Хайди. — Сеньор художник тоже отличался высотой, не типичной южанам.  Возможно, этот парень — сын сеньора Марино. Вам непременно с ним нужно познакомиться, фрау Эльза.  Поинтересуйтесь его фамилией. Его речь — с иностранным акцентом. Я обратила внимание, когда он заказывал фройлен Марте кофе.

Типаж действительно напоминал Марко, но не более того.  Эльза даже не удивилась, что не обратила внимания на этот факт первая. Но после предположения фрау Байлер на душу легла непонятная тревога. В  связи с этим, благотворительница, чтобы быстрее удалиться, не стала поддерживать тему разговора. Логично и незаметно  перевела его снова на впечатления о вчерашнем празднике, упомянув о том,  что Марко, как и этот юноша, не был богат и не гнушался мелкими заработками. В том числе, изготовлением карнавальных масок. 

Пожилой соседской парочке, оказавшейся по какому-то наитию рядом друг с другом во время уличных шествий, было что вспомнить. Как хозяйка самоустранилась, они не заметили. Эльза и сама вернулась к бару в каком-то забытьи. На прежнем месте раздумий к тревоге постепенно присоединялась необъяснимая аура, повисшая пеленой. После нескольких глотков терпкого виноградного, налитого в низенький бокал, похожий на тот, что изображён на портрете, в голове Эльзы прояснилось.

Для себя писательница отметила: намёк на новый сюжет всё-таки появился. Единственно, грозил получиться прямолинейным. По этой причине тоже, Эльза притормозила заинтересовавшего её посетителя, когда он собрался уходить, чтобы обменяться уместными любезностями и убедиться, как минимум, в наличии акцента. А больше, чтобы услышать его голос.

— Господин. Прошу прощения. Вам здесь понравилось? Буду рада видеть Вас постоянным посетителем ресторана "Эльза".

— Здесь уютно. Благодарю Вас, фрау Вебер. Вы очень любезны. И красивы. Как на портрете, где  ваши глаза выдают плохо скрываемую печаль. Собачьи глаза на картине тоже грустные. У меня в детстве была такая же, гончая. Всего Вам доброго, фрау Эльза.

Молодой человек учтиво кивнул и вышел, забрав в гардеробе фуражку с вешалки и портативную дорожную мойку из ящика для зонтов. Парень был либо уличным рабочим, либо волонтёром, помогающим мыть старинную брусчатку старого Базеля после карнавала. Но то, что он — эмигрант или иностранный студент, сомнений у Эльзы не осталось. Акцент резал слух.

А вот, похожим ли был его голос на голос Марко, она определить не смогла. Столько лет прошло!  В пользу предположения фрау Байлер был тот факт, что Марко действительно не расставался со своей собакой. Возможно, в Америке он завёл точно такой же породы гончую. Возможно, для сына. Удивил и его сочувственный тон, некая осведомлённость, которая проблеснула в нескольких фразах подобием намёка на нечто невысказанное.

Сразу вспомнилось, что уезжая, Марко оставил собаку на её попечение. Бедняга сильно тосковала, под стать самой Эльзе. Вскоре заболела и умерла. Эльза расценила тогда это удручающее событие, как недобрый знак. Но собралась с духом, не стала думать о плохом. Наверно, поэтому собачья линия в её саге не представлена совсем.

Из ресторана красавец как-то странно исчез, пока Эльза задумалась, сопоставляя факты. Будто растворился в воздухе. Лёгкий транс, охвативший пожилую женщину, не позволил сосредоточиться. Она даже не осознала сразу, что парень не представился. Развеять все сомнения, расспросить обо всём у молодого человека было так возможно! Оставалось встретиться с ним вновь.

Эльза, в ожидании незнакомца, появление которого освежило её притупившееся с годами чувство, стала чаще и без комплексов устремлять внимательный взгляд в изображение собственных глаз на портрете, ища в них и в себе ответ на вопрос: кто же всё-таки этот молодой человек и жив ли её Марко Марино? Парень больше не появился. Сколько раз она дословно прокручивала в памяти их коротенькую беседу! Пыталась анализировать. Но без новой встречи смысла в этом было мало. Может быть, и не было никакого разговора с ним? Просто, разыгралось воображение у старой писательницы?