Фолбен Фил

Малый был безобидным человеком. Иногда про него говорили: «Муха ему сядет на нос, и он ее не сгонит». И неизвестно, отчего вдруг к нему прицепилось это идиотское желание: стать «приводящим в исполнение». Это «приводящий в исполнении» вывалилось однажды из глубин его памяти — что-то он видел подобное по телевизору. Спектакль, или документальная передача — он не помнит. Просто там была должность у человека - именно с таким названием. И человек тот, поднявшись из подвалов, где как раз приводили в исполнение, все ходил и ходил по верхним коридорам своей большой конторы с бумажкой в руке, не зная, у кого получить подпись — за переработку…

Так вот, однажды Малый почувствовал вдруг острое желание самому исполнять обязанности этого самого — «приводящего»… Он даже был готов вечно гореть в аду, лишь бы это успеть за отпущенное ему время. Желание упрочивалось с любым, пустячным, казалось бы,  по сравнению с человеческой жизнью, поводом. Вот Малый получает, допустим, коммунальную квитанцию. Или он идет по пешеходной зебре, и перед ним, обдав тугим, теплым ветром, проносится гладкая черная машина с бьющим внутри ударником - ритм чужой жизни…

Малый сам себя пугается. Пятнадцать лет назад он прочел в газете про одного непонятного человека. Статья так и называлась «Неизвестный». Рядом со статьей была размещена фотография этого неизвестного, уже мертвеца. Тогда, вглядевшись, Малый сразу узнал Павлика, своего соседа по дому – человека мало пьющего (точнее, пившего), и к тому же довольно смирного. Но это точно был он, Павлик. Работавший в каком-то, как раньше говорили, «ящике».  «Ящике», сыгравшем в «ящик» — таких заголовков в то время было много …

Когда мужики собирались у подъезда, Павлик, куривший даже в дефицитные времена изящные тонкие сигареты под названием «Сильвия», не ругал тех, кто наверху, он обычно помалкивал. Малому только раз запомнились его слова: «Зря они на Кавказ шлют пацанов — послали бы нас, мы бы навоевали…»

Что-то в Павлике сидело такое, что-то его вдруг заставило сунуть в свой рюкзак этот обрез и ездить на электричках далеко от дома, чтобы там стрелять в незнакомых людей. Никого он не насиловал, не грабил. Просто выстреливал тех, кто ему не нравился… Зачем? Может быть, он выбирал благополучные дома, похожие на дворцы? В статье про это не говорилось. Перечитав ее дважды и трижды, Малый сделал вывод, что ни в один дворец Павлик не проник - неизвестный, непонятный Павлик…

Вот и в себе Малый вдруг ощутил что-то раньше ему неведомое. Темное оно было или светлое? Темного, наверное, больше. Главный случился импульс, когда он отправился в жилконтору, в бухгалтерию. Оказалось, что она принимает теперь только раз в неделю. А начальник  — раз в месяц. И на двери висит бумажка с извинением за доставленные неудобства. Он поднялся на второй этаж. Дверь была открыта, секретарша отошла. У начальника сидел милиционер. Сам начальник тоже был похож на милиционера — одет в костюм без галстука, но кажется, будто под костюмом бронежилет.

— Что вы хотите? – спросил начальник.

— А почему прием только один раз в месяц? — поинтересовался Малый.

— А потому что я так хочу, - ответил начальник.

Пропустив в дверь группу узбеков в оранжевой форменной одежде с совковыми лопатами и метлами, Малый вышел на улицу.

Прошел мимо станции, даже не заметив. И решил потом идти до дома пешком, а не на электричке, подумаешь два километра!

И вот тут, когда он шел пешком, обходя грязь и лужи, он стал мечтать о той должности, о которой сказано в начале. Эта должность ему нравилась больше и больше. Может быть, это и было его настоящее призвание, как и у Павлика. Только тот пулял без разбора, а Малый точно знал, кому бы он привел «в исполнение». Или, может, «кого»? Надо точно узнать, подумал Малый.  А то вдруг Бог и в самом деле в нужный момент его применит, как созревшего…

Мысль постоянно вертелась в башке, и он стал  очень на этот счет приметлив. И когда ездил в электричке, то часто видел напротив себя родственных ему по этому странному желанию. И думал, что те, кто уже не ездит даже на электричках, и живут, по сути — кто по щиколотку, кто по колено, а кто и по пояс в земле — тоже, наверное, мечтают о каком-нибудь таком моментике. Только, конечно, не верят, что он когда-нибудь вообще настанет.

А Малый поверил. И он даже себе списочек маленький в голове составил. На первом месте в нем была, как ни странно, женщина — их экономист Мурдашова. Малый был очень незначительный клерк, по значимости чуть выше курьера. Мурдашова их иногда словно бы путала: «Вы же у нас курьер? А не можете сбегать за колбасками на гриле? В «Му-мушечку», а»? И он соглашался, кивая головой, зная прекрасно, что она не путает. Эта тетка в их конторе повлиятельней генерального — хотя… тот вообще липовый… Но факт: от нее зависело — выплатят или нет. Перекроет кислород, и ходи на работу бесплатно, хоть до пенсии…

Потом оказалось, что и на работе Малый не одинок в своем желании. Лысоватый охранник, приезжавший в столицу почти с Урала, сказал ему на днях, употребив в женском роде слово, которое обычно применяют к мужчинам:

— Опять эта мудачка  охране не плОтит…

И так блеснул глазами, что Малый понял: этот тоже…

Но смолчал.

Охранник продолжил сам:

— Теперь и жить надо до ста, а то старуха … это… не угонится…

— То есть?

— Ну, за квартиру платить.

— А дети? — спросил Малый.

— У сына — свое. — Лысоватый сделал движение ладонями, словно защищаясь…

— Месяц не заплОтиг, два не заплОтит, - не унимался охранник, — и выселят, старуху-то…

Он наверное самый последний из этих, простых, думал Малый, слушая это его «заплОтит — не заплОтит»… Давно уже их нет, вот таких …

Да что ж это за негатив сплошной, возмутился он, вспомнив сразу же свою жилконтору. Ну, хоть какая радость, хоть бы поп какой просветлил, а?..

В субботу Малый прогуливался в скверике у посольства одной бывшей республики, а теперь уже давно страны. И он вдруг увидел актера, часто игравшего в кино вождя. Хоть с тросточкой, подумал Малый, но все еще бодр. «Промедление в выступлении смерти подобно! — сказал Малый, поравнявшись с актером. — Пора начинать!»

Актер в ответ широко заулыбался и развел руками: мне, мол, уже поздно, теперь вы сами начинайте…

Да, рассчитывать в наше время не на кого, думал Малый, актер прав. Теперь вожди все коммерсанты. Но с другой стороны, размышлял он, долго не засыпая по ночам, почему мы приучены всё на кого-то рассчитывать? Чтобы рядом обязательно чей-то локоть или плечо? Почему я один ничего не могу? И зачем мне ждать какого-то будущего? Если прошлое отобрали, и настоящего нет…

Малый решил начать с начальника жилконторы, Мурдашова все-таки женщина, ее он в глубине души даже желал, она была мясистой, в его вкусе, правда нос широковат…

Вечерами он стал прогуливаться пешком до соседней станции. Всегда в спортивной курточке поверх свитера, в бриджах и старых кроссовках. Обследовал все вокруг жилконторы. Он был уверен: удобный миг обязательно настанет…

Однажды вечером в конторе было шумно. Прислушавшись, он понял: что-то отмечают. Со второго этажа, где был кабинет нового начальника, доносился женский смех.

Значит, сам он тоже там.

Надо все делать быстрей, торопил себя Малый, скоро они тут себе отгрохают по новому, с системой безопасности.  И он ярил себя, сжимая кулаки…

Стемнело. Где-то после восьми вечера две дамы, спелого,  роскошного налива, вышли, слегка покачиваясь, из конторы.  Встали на крыльце, как две школьницы, держась за руки.

— Аленка, он к тебе неровно дышит! — сказала одна из них. Эту Малый знал в лицо, она была в конторе главный бухгалтер.

— Ага, я почувствовала, — не без довольства ответила вторая. Она была намного моложе, стройнее и выше ростом.

— Ну и осталась бы с ним, мужик в офисе один! — произнесла бухгалтерша с явным лукавством, то ли желая поддеть свою молодую подругу, то ли призывая ее вернуться.

Малый слушал из темноты, скрываясь за кустарником с вполне уже распустившимися листьями. Весна, как говорится, вступала в свои права. Однако стой он и рядом, на свету, женщины на него бы не глянули. Он был не из их жизни, словно невидимый гном.

— Ларис, он какой-то неадекватный, — словно протрезвев, ответила та, молодая, которую бухгалтерша называла Аленкой. — Не-адекватный. Заметила, как быстро пьянеет?

— Да, — охотно подхватила бухгалтерша, — это не старый наш кабанчик — красный, а как стеклышко…

И тут же добавила озабоченно:

— А что хочешь, Аленка — он контужен где-то в горах, они ведь все там побывали. Отлежал в госпитале, на пенсию отправили молодым…

— А в Бэтмена переоделся! – с испугом в голосе перебила Аленка, высвободив руки из рук бухгалтерши.

— Это ему друзья сегодня подарили – ну, выпил - крыша поехала, переоделся!..

И словно по команде, обе они расхохотались…

— Слушай, Ален, может, ко мне пойдем, — переменила тему бухгалтерша, — как там твой, не будет ныть?

— Да пусть разок поноет!..

Женщины ушли.

Малый знал: в старой конторе точно нет видеонаблюдения. Он открыл дверь. Если начальник его застукает, то он скажет, что хотел спросить, когда бухгалтерия точно будет работать…

К счастью начальника пока что внизу не было. Малый быстро пересек коридор и спрятался за аркой, боком прижавшись к двери крохотного кабинетика, в котором днем обычно ксерили документы.

Наверху послышался шум тяжелых шагов.

Малый вытянулся весь, и сунул руку за пазуху.

На крутой деревянной лестнице появился начальник, на нем и вправду был облегающий костюм Бэтмена. Малому стало не по себе: эта черная маска с торчащими кверху ушами, этот по бокам свисающий плащ… Еще сильнее он вжался в дверь.

Ступая тяжело, начальник дошел до середины лестницы. Но вдруг он остановился, размахнул черные крылья плаща и ... с  криком спрыгнул  вниз!.. Малый отпрянул!..

Из своего укрытия Малый выглянул только тогда, когда услышал стон. Прыжок «Бэтмена» закончился неудачно.

Скорее всего, начальник рассчитывал на прежнюю свою тренированность, но просчитался. 

Потом и стоны умолки… 

Малый вышел осторожно из укрытия. Увидев кровь, он сразу понял, в чем дело. Начальник ударился переносицей о порожек.  Да, там был порожек — раньше на стенке перед лестницей в этом месте всегда висел листок с надписью: «Осторожно, ступенька!» Малый помнил это почти с самого детства…

«Наверное,  и шею себе сломал! «Бэтмен»!..», — подумал Малый.

Ну, вот и делать ничего не надо. Все само собой…

Теперь выскользнуть незаметно, и пусть он себе тут кровью истекает…

И Малый выскользнул из дверей…

Но потом он вдруг присел на корточки, и, замотав в отчаянье головой, мыча, словно немой, ударил себя изо всей силы кулаками по коленям!…

Потом поднялся.

И позвонил в неотложку…

Начальник был жив, его вынесли на носилках и повезли в больницу. 

Милиция с дознавателем прибыла почти одновременно со «Скорой».

Малого попросили задержаться.

— А как вы оказались в помещении? – спрашивал дознаватель. — Как вы могли с улицы услышать шум?

Малый почему-то совсем не волновался. Он подумал: в его положении — вечной жертвы — тоже что-то есть…

«Орудие возмездия» он спрятал в давно подготовленном схроне. И отвечал спокойно, стараясь не злить дознавателя. Ясно, им всегда хочется что-то накопать. Тем более, тут есть что…

— Шум был, как будто кто-то упал. И крик, — ответил Малый. И покачал головой, словно представлял в этот момент, как «Бэтмен» падает откуда-то с неба.  — Бывает, когда выпьешь. На подвиги…

— А ты - пьющий? — дознаватель перебил его, перейдя на «ты».  

— Бывает… Редко.

— А почему не стал первую помощь оказывать?

— Не хотел без врача-то… навредить…

Дознаватель записал все, и разрешил-таки Малому уйти. «Но мы тебя вызовем, не расслабляйся!»

Но его не вызвали.

Несколько дней Малый держался, потом сам отправился к дознавателю. Тот, проходя по коридору, его заметил и усмехнулся как человек, который видит его насквозь. И вошел в ближайший кабинет.

Через несколько минут из этого кабинета вышла молодая женщина, лет двадцати двух, и строго (видимо, по привычке) его спросила: вы такой-то?

— Да, — ответил Малый, встав со стула.

— Вас больше не будут вызывать, —  сказала женщина так же строго. — Дядя просил вас поблагодарить за неотложку. Он сам упал, нечаянно.

— А почему «дядя»? — спросил Малый.

— Потому что он мой родной дядя, — в уголках рта у молодой женщины мелькнуло что-то, похожее на улыбку.

— Спасибо, — сказал Малый.

— Вам спасибо! — сказала ему вслед женщина.

Малый снова решил пойти пешком. Свернул на улицу с частными домами, все вокруг уже цвело.

— Вы будете жить 127 лет, — услышал он вдруг за спиной.

Это была старая растрепанная женщина, высокая и очень худая, одетая в куртку «защитного», как прежде говорили, цвета — наверное, муж ее был когда-то офицером.

— Не надо, — сказал ей Малый, имея в виду долгую жизнь.

— Будете! — уверенно произнесла женщина. — Эту жизнь надо ценить. Знаете, вот Иисус Христос! Он ведь был, наверное, у Бога непослушным сыном…

«К чему это она?», — подумал Малый.

— А Бог насмотрелся на все эти бедствия… и захотел людей истребить. А Иисус — сын. А сын ведь всегда — часть тебя… я знаю, я потеряла и мужа, и сына…

Малый сначала подумал, что старухе надо дать десятку, но понял, что сначала ее надо выслушать.

— Я знаю, — повторила старуха, — он не послушался, он захотел сначала узнать, кто мы… не с высоты…Молодые всегда обжигаются…

— А потом? — спросил Малый.

— Обжегся, — просто ответила старуха. И вошла в старую калитку.

— Но ведь мир зато остался! — крикнул Малый ей через ветхий штакетник.…

Он увидел, как дрогнули плечи у старухи, и как она кивнула ему, не оглядываясь…