Автор рецензии, судья: Татьяна Шереметева Мы сидели у костра

1/2 финала. 1-й раунд. Поединок В

Автор рецензии, судья: Татьяна Шереметева

Автор новеллы: Сергей Стукало
Название новеллы: «Счастье»

Автор новеллы: Рогожников Валерий
Название новеллы: «Старлей Сволочь»

Тексты Сергея Стукало и Валерия Рогожникова, выдвинутые в полуфинал, на мой взгляд, лучше всего было бы не читать, а слушать где-то у костра в хорошей компании. Присутствие дам не возбраняется. 

Истории эти — мужские и брутальные —  не содержат в себе почти ничего, что могло бы огорчить чувствительные женские ушки и  не менее чувствительные женские души (так и хочется срифмовать: «душки». Но дамы — это святое. И асессор, «будучи сам»,  за них горой.)

Если серьезно, то, действительно, это очень мужская, правдивая  проза. Так и просится под каждым заглавием по-толстовски приписать: «Быль».

Есть два бывалых человека,  от лица которых ведется повествование, которые  рассказали о том, как служилось когда-то в Армии.

Сергей Стукало «Счастье»

Эту историю слушать у костра было бы приятней. Потому что  там  больше человеческого и нет «сволочей».

Есть понятные и хорошие люди:  “молоденький и застенчивый лейтенант”, его невеста  — “хрупкая  и совсем ещё молоденькая девочка”, повариха.

О поварихе почти ничего не сказано. Но можно представить, что положено ей быть  с ласковыми  лучиками морщин вокруг усталых глаз, с большими, натруженными руками и доброй улыбкой. Вполне возможно, что  у нее  грузная фигура и ямочки на локтях.

А “молоденького и застенчивого лейтенанта”, как и следует доброй и участливой свахе, она тихо крестит вслед.

И когда  “молоденький и застенчивый лейтенант”, подойдя по ее наводке к девушке, которую он видит первый раз в жизни, по-простому, не раздумывая, делает ей предложение, нетрудно догадаться что: «Маша, потупившаяся, было, при его приближении, расслышав и осознав сказанное, подняла сияющие глаза, порозовела и согласилась”.

Это я к чему? К тому, что этих людей представить очень легко и очень сложно одновременно. Потому что они и очень знакомые, и совсем никакие.

Потому что если лейтенант, то обязательно «молоденький» и, чаще всего, «застенчивый».

Потому что если девушка Маша, то  ей полагается розоветь, сиять глазами и соглашаться с предложением выйти замуж за «молоденького и застенчивого».
Ну а пожилой, участливой поварихе-свахе крестить вслед чужое счастье...

Правда, есть персонаж, которого мне удалось «почувствовать» и представить даже без  ряда  описательных эпитетов.  Это сержант Оселедчук.

Тут и его тоска по накрывающейся «медным тазом» свободе (он в отдыхающей смене), и  безусловным рефлексом сидящее внутри ожидание очередной гадости от старшего по званию, и идущая с опережением сообразительность, и готовность к подвигам, особенно если они связаны с санкционированным сверху нарушением Устава.

Маленький эпизод, а характер получился.

Усматриваю некоторую натяжку в сходстве зажатой в «девичьем» кулачке конфетке с коробочкой для обручального кольца. Даже находясь в полуобморочном от радости состоянии (знаем-знаем))) трудно принять конфетку за коробочку.

И очень напрягло  добросовестное изложение «обстоятельств перспектив» (как выразился герой Георгия Буркова в незабвенном к/ф «Старый Новый год») в начале текста.

Никакой художественной задачи описание ПВО, САВО и РЛС ДО не несет.

Для читателя вполне достаточно было бы просто объяснить, что дело было на глухой заставе у черта на рогах,  где служба была тяжелая, а человеческих радостей — никаких. И читатель поверит.

Потому что у нас в каждой второй  семье есть предания о таких вот заставах или гарнизонах, «молоденьких лейтенантах» и «хрупких девушках», которым после короткого знакомства оказалось на роду написано прожить долгую, у кого счастливую, у кого не очень, совместную жизнь, родить детей и рассказывать потом им  «как это было».

Только в каждом случае люди были совсем разные. И заглянуть в то время, увидеть поближе  их самих, их характеры было бы очень интересно.

Короче. Оселедчук (произносить с тяжелым малороссийским выховором через «э» и твердое «ч») — молодец. Хотя и «пройда».
А черепахов жалко.

Валерий Рогожников «Старлей Сволочь»

Когда у нашего воображаемого костра учередь дошла бы до Валерия Рогожникова с его «Сволочью», то, думаю, лучшую половину смешанной компании  попросили бы заняться чаем или просто бы предупредили, что слабонервным дамочкам слушать не стоит.

Потому что  когда про старлея Криничного с его любовью к рукопашному бою, то тяжело, но еще можно,  а вот когда про выбитые мозги на камнях и свернутые шеи —  и в самом деле нехорошо может стать.

Знает человек, о чем пишет. И потому старается обойтись минимумом подробностей. Потому что от максимума, извините,  крыша, как у зампотеха, может поехать.

Очень простое повествование про Вовку, хорошего мальчика из хорошей семьи, который после радиокружка  в Доме пионеров попал на срочную службу под начало старлея Криничного.
Который смог научить Вовку и его товарищей только одному — убивать.  И не потому что действительно, как его прозвали,  был «Сволочь». Может, и не сволочь он был, а просто несчастный мужик, который сам жить не умел и другим не давал.

Сколько их по нашей стране было таких, которые мучили, убивали, давили и унижали. Потому что были убеждены, что так надо. И сколько их таких до сих живет и трудится на радость себе и товарищам.

Удивительное дело. Об этом старлее сказано всего несколько слов в самом начале.

Ну, морда лошадиная, ну кулаки пудовые и пр. Ну, не любит его никто. 

А дальше – никаких характеристик. Дальше — только поступки и события. И чуть-чуть разговора, что называется, «от первого лошадиного лица».

Почему же не вызывает удивления, что это тупая машина для ближнего и дальнего боя погибает в Афгане, прикрывая собой отходящую роту?

То есть, прикрывал он пацанов-салаг, которыми и были укомплектованы такие вот безымянные роты.

А когда-то  такие же пацаны под его началом  дрались с профессиональными десантниками в Индонезии.

Он учил их убивать. Может быть, для того, чтобы они потом могли жить. А, может, просто потому, что больше он ничего не умел.  Теперь уже никто не скажет. Потому что нет больше старлея Криничного. «Погиб при исполнении...»

Остались те, кто смог выжить, в том числе, может быть, и благодаря ему. И ненавидят его до сих пор. 

Так много совершенно неподъемных вопросов. А ответов на них почти нет. Есть бесконечные предположения, допуски и противоречия. Хотя сам автор  вопросов  не задает, и, вообще, никаких философских отступлений в тексте не наблюдается.

Просто есть жизнь, прожить которую правильно не удается никому. Есть воспоминания, которые, чем старше становишься, тем больше тебя мучают.  

Финал этого повествования обдает потусторонним холодком. Но Вовке, теперь уже немолодому Семенычу, все равно веришь. Потому что понимаешь, что он врать не будет. 

Ну ладно, рассказчики устали.

Они старались, и мы, кто собрался у костра их послушать, должны поблагодарить их.

Девушки могут разливать чай  в алюминиевые кружки, а особо впечатлительные, пишущие в жанре новеллы товарищи, могут  позволить себе  кое-что  и покрепче.