Групповой этап, Группа "B", раунд 2
Я всегда любил искренних людей. К сожалению, их не так много. И тем ценнее для меня «Сокровище» Павла Городничего — это написано искренним человеком. Прочитав «Сокровище» с большой болью и невероятным надрывом, я, тем не менее, испытал разочарование. Да, читается тяжело и болезненно, заставляет проверять собственный камертон, но послевкусия, впечатления, сопереживания, «захлопнув книгу», не испытываешь.
Отчего?
К сожалению, Павлу не хватило опыта обеспечить эмоциональный накал при реализации сюжета. А без этого — я глубоко убеждён — задача художественного произведения подобной проблематики не решается. Ведь задача стояла — достучаться. А достучавшись, заставить думать.
Не достучался. Не заставил.
Вопрос: на чём можно «поднять градус»? Мне думается, что научить этому нельзя. Это или есть у автора от природы, или — нет. Это или нашёптано свыше, если судьбой уготовано оказаться в нужное время в нужном месте, или — наоборот, его сердце здесь и сейчас оглохло. Но как не потерять эмоцию, если она всё же «случилась» — в чём конкретные ошибки — пожалуй, подскажу.
«Да нет, что вы, — ответила жена, — там ничего особенного и не было. Сережки да колечки. Так, по мелочи». В этой фразе квинтэссенция всего, что автор пытался донести до читателя. Кульминационная точка. «Ничего особенного» — просто убийственная по своему цинизму фраза супруги — становится пиком эмоций. Точное, очень точное попадание. Согласитесь, Павлу удалось всколыхнуть наши чувства. «Так, по мелочи» — и волна эмоций вообще вошла в резонанс. А резонанс, как известно, любое явление усиливает. Браво! Получилось! Но тут же следует первый досадный промах: «Хорошо, — выдохнул сотрудник полиции. — Вот вам листок бумаги... а мы пока опросим остальных соседей». В каком смысле «остальных»? Разве супруга, опрашиваемая сотрудником, соседка главного героя? Пока мы судорожно пытаемся сообразить, мог ли дознаватель начать следственные мероприятия не с потерпевшей, а с её соседей, затем заняться ею, а уже потом вернуться к «другим» соседям — логика мозга сбила градус сердца. Может логически всё и правильно, хотя логика здесь сомнительная, но толку-то что? Споткнувшись на соседях, читатель часть кредита доверия к автору уже расплескал.
«Владимир поблагодарил полицейских, закрыл за ними дверь (после взлома работал только верхний замок) и вышел на балкон. Простите, Павел, а при чём здесь верхний замок, и какое отношение он имеет к кульминации? Вы от читателя чего хотели? Сопереживания? Сопереживания. Вы его только что получили? Получили. Так зачем же получив, бьёте доверчивого читателя ржавым замком по рукам? Читателя, который едва вам поверил, вы бьёте по рукам на самом взлёте; по тем самым рукам, которыми он держит вашу (!) работу. Минус 10% в градусе накала и минус 20% доверия к автору.
«Зимний воздух приятно холодил лицо, зажженная сигарета тлела в руке, а звезды стали расплываться и увеличиваться в размерах». Павел, это образно, и очень сильно. Я не сразу понял, отчего расплываются звёзды, но это, скорее, моя личная проблема. Когда понял — меня проняло. Впечатлён, и, думаю, здесь удалось вернуть себе читателя.
«Однажды молодые люди поссорились, и Владимир ушел из студенческого общежития, громко хлопнув дверью. Через некоторое время быстрые шаги за спиной заставили обернуться». Это ничего не добавило произведению. Но, правда, и не убавило. Смутило «некоторое время». Нехорошо. Стилистически-эмоционально не вписывается в логику момента. Взвинченный человек, так же как и взвинченный персонаж, не станет вести хронометраж.
«Докурив сигарету, Владимир вернулся в квартиру и прошел в ванную комнату, закрывая рукой дорожки от высохших на щеках слез». Подъём эмоций, плюс 5% доверия.
«Тем же вечером мужчина отпросился погостить у друга». Что? «Мужчина»? Павел, к моему глубокому сожалению, именно в этот момент вы перестали быть автором. Вы окончательно потеряли читателя, а если нет читателя — нет и автора. Канцеляризм — это «косяк» на уровне начинающих. А к таким никто не ходит. Это прокол, большой промах. Усугубило, что канцеляризм логически увязался помимо воли автора с языком дознавателя, приходившего к Владимиру четыре абзаца назад. Появляется ощущение, что автор равнодушен к своему герою. Он для вас — всего лишь отстранённо воспринимаемый прохожий, к которому, как известно, именно так и обращаются незнакомые люди: «мужчина». Жаль. Очень жаль.
Ну и кратко: почему труп нашли в гостинице? Почему документы — в кошельке? Почему шкатулка у пьяной компании — именно в рюкзаке? Почему по квартире расхаживали двое сотрудников полиции, а третий — усач? Каким образом сквозь мысли пробивался голос Евгения Гришковца — где источник голоса? Как вы логически обоснуете нетипичное (кстати, пишется слитно) для современного мужчины хобби — почтовые открытки, выпущенные до 1917 года? Да, замысел понятен: показать, что герой отрывает от сердца самое дорогое. Но лично я не верю, что у одного человека может быть сразу две страсти: жена и открытки. Возможно, в жизни такое и встречается, но в условностях, принятых в литературе — нонсенс.
Подытожим. К сожалению, автору не хватило опыта для реализации задуманного. Правильные, в общем-то, мысли не нашли отклика в сердце читателя. Причина: трагедия главного героя недостаточно подкреплена эмоционально. Рискну «перейти на личности»: считаю, что у Павла Городничего хорошие, очень хорошие перспективы. Он уже доказал это всего лишь одной фразой. Но где случилось однажды, вполне вероятно повторится не раз. Нужно лишь больше работать. Успехов вам, Павел!
***
И вновь, в рамках одного обзора, я встречаю искреннего человека. «Приложение» Анатолия Никитина — правдивая, искренняя, пронзительная вещь. К сожалению, это единственное, что я могу сказать в пользу произведения. Замысел автора не полностью реализован: Анатолию, также не удалось достучаться до нас. Причина? Автор сбивает читателя с настроя, невольно гасит эмоции излишней дотошностью в изложении событий.
Как-то раз, у меня исчез сотрудник. Звоню. «Ты знаешь, я попал с микроинсультом. Областная неврология». «Господи — захлестнуло волной жалости. — Как же он выберется?» И словно ветром пролистнуло забытую на улице книгу: всё, что пережили когда-то вместе, пронеслось перед глазами в мелькании былого… Беру себя в руки, узнаю, чем помочь. Но умом понимаю: основное — выслушать. Главное — дать выговориться. Ведь ему сейчас просто страшно. Очень страшно.
Нарушена координация. Валятся из рук предметы. Спутанность сознания. Паника. Беспокойство. Слушаю, слушаю, слушаю. И комок в горле все горше. Даже голос его, вернее дикция, ватная, хмельная, усталая — убивают. Жаль. Как жаль.
Он продолжает делиться наболевшим. И ещё суставы. И грыжа. И когда нагибается, то… И если лежит, тогда… Но стоит встать, если… Тут вздулось… Здесь шумит… Там затекает… И когда спит, язык не туда… А когда мочится, то не так… Если жует, то… Смотри: шрам… Смотри: родинка… Смотри: прыщик… И еще газы, смотри, как пучит, чёртовы газы… Вот приложи себе руку на два пальца ниже пупка; нет не здесь, а на два пальца ниже — и надави! Слышишь, бурлит? Как? У тебя не бурлит? Боже… у тебя не бурлит… У него не бурлит, а у меня бурлит, газы, чёртовы газы… Ну а если сначала нагнуться? Стоп… Стоп-стоп-стоп! Погоди нагибаться. Я понял: у тебя маленькие пальцы. У тебя маленькие пальцы, и ты жмёшь не туда. Приложи не два, а три пальца. Приложил? Точно приложил? Ты точно приложил три пальца? Хорошо. Запомни это состояние. Теперь медленно, не торопясь, запоминая состояние, убери три пальца. Убрал? А теперь нагнись, а потом приложи три пальца. Бурлит? Нет? Нет???
Когда сотрудник добил меня деталями, я невольно перестал ему сочувствовать. Кишечные газы на три пальца ниже — убили эмоции. Больше я ему не звонил.
Больше «Приложение» никто перечитывать не будет.
Критика должна быть предметной: «Я выключил экран смартфона, нажав на кнопку большим пальцем руки и на гладкой чёрной поверхности экрана я увидел отражение папиного лица. Он больше не улыбался, а мокрые от смеха глаза, стали полны другого чувства, отличного от радости». Да, это важно: «я увидел отражение папиного лица». Да, это трогает. Да, это заставляет сердце сжаться. Но «нажав на кнопку большим пальцем руки и на гладкой чёрной поверхности экрана» — разве это нужно? Мне, как читателю, разве интересно, каким пальцем герой нажал на кнопку? Да и мог ли он нажать не пальцем? Или пальцем, но ноги? Важно ли, что на гладкой? Критично ли, что на чёрной? Анатолий, простите, но какое значение в обиде отца имеет гладкость экрана, и будет ли отцу ещё обиднее, если гладкая поверхность окажется ещё и чёрной? Это сложная, выморочная, отвлекающая от основной темы конструкция. Почему нельзя просто посмотреть в лицо собственному отцу, обнаружив, что он перестал смеяться? Почему в глазах нельзя увидеть обиду вместо «другого чувства, отличного от радости»? Почему нельзя сказать «наполнились» вместо «стали полны»? Согласитесь, только что вы потеряли доверие читателя: смартфон для вас настолько значимый фетиш, что восхищение чернотой экрана важнее трагедии героя. Нет? А если нет, отчего это сквозит в каждой строчке от начала до конца? Сквозит так, словно вы только вчера купили вожделенный смартфон, на который долго копили. Возможно, стояла задача показать, что это фетиш для персонажа. Но в каждой строчке сквозит: для автора. Признаю, что изложение от первого лица делает эту задачу трудновыполнимой. Значит — придётся от этой задачи отказаться. Ещё одно мелкое, чисто техническое замечание: дважды «я». Но это — от сыроватости текста, и лечится легко.
Не обижайтесь.
«Стоило сделать снимок кого-либо и выбрать соответствующий фильтр, как неведомый волшебный алгоритм начинал применять своё мастерство преображения и после полного поворота круга, символизирующего необходимость ожидания, на экране появлялась девушка». Опять та же проблема: «После полного поворота круга, символизирующего необходимость ожидания». Есть такая специальность: «технический писатель». Это человек, который буйную фантазию конструктора упаковывает в скучные строчки руководства по эксплуатации. Мясорубки. Стиральные машины. Намордники для сексуальных утех. Смартфоны. Приложения. Я хочу сказать, что при написании беллетристики не следует уподобляться техническому писателю. Нет, это не в укор: в своей сфере деятельности они уважаемые специалисты. И кстати, хороших среди них — мало. Но их задача воздействовать на мозг, а ваша — на сердце. Сердцу читателя неважно, сколько оборотов круга сделала девушка, символизирующая необходимость. Или что там вы педантично пытались втолковать читателю, отвлекая от главного? И ещё, по мелочам. «Символизирующего необходимость ожидания» — обозначающего ожидание. «После полного поворота круга» — совершив оборот. «Неведомый волшебный алгоритм начинал применять своё мастерство преображения» — неведомый волшебник изменял. Это фрагментарная замена, иллюстрирующая возможности приёма «лаконизм». На самом деле, даже и это не требуется. «Стоило сфотографировать лицо, как человек менялся до неузнаваемости». Ну хорошо, если вам так уж важно показать фантастичность алгоритма: «Стоило сфотографировать человека, как неведомый волшебник менял лицо до неузнаваемости». Всё.
«Зелёная полоска прогресса чуть заметно двигалась, немного выше надпись свидетельствовала, что до конца копирования фотографий «осталось 23 минуты». Прогресс чего? Я правильно понимаю, что имеется в виду Progress Bar? Двадцать три минуты — это принципиально? Индикатор копирования обещал мне ещё полчаса безделья.
«Смех с новой силой раскатывался по двору, перемешиваясь с единичными восторженными хлопками в ладоши и глубокими вдохами, когда воздуха в лёгких уже не хватало». Единичными? Глубокими — когда не хватало?
«После работы, стоя в пробке, опустив одну руку на подлокотник, я всё ещё прокручивал в голове изображения, увиденные сегодня и сам себе улыбался, ощущая лёгкую боль скуловых мышц» Каких мышц? Руку — точно одну? А помните, сотрудника с кишечными газами?
«После того как все просмеялись, он ещё раз взглянул на обработанное фото взяв смартфон в свои руки, потому что моя рука невольно тряслась от остатков импульсов смеха». Взял, потому, что тряслась от остатков импульсов. Невольно. Анатолий, вы опять зависли. Reset !
«Ужин был съеден, чай выпит, фотографии, скопившиеся на рабочем столе, медленно копировались в одну папку, в которой потом они будут скрупулезно подписаны и разложены по датам, как в самом структурированном каталоге, чтобы при очередном сеансе видеосвязи можно было быстро найти нужные и продемонстрировать собеседнику при помощи специальной функции». Господи!
Пока копировались данные, мы разговаривали с отцом о…
Шутки в сторону. Разумеется, с чувством меры у вас всё в порядке. Вижу, что в основу фабулы лёг личный опыт. А далее обычная «болезнь» всех новичков: доверчиво выворачивать читателю душу вплоть до последней кнопочки, клапана и струнки. Также вижу, что за каждой строчкой прячется возбуждённый айтишник, или, по крайней мере «продвинутый» — уж в любом случае увлечённая натура, которая должна, просто обязана поделиться с миром своим восхищением. Отсюда обилие техницизмов и технологических подробностей. Поэтому надо брать карандаш (ножницы / ластик / клавишу delete) и резать, резать, резать. Безжалостно резать. Резать подробности, техницизмы, длинные конструкции. Бить предложения на два. На три. Больше лаконичности, меньше расшаркиваний в стилистике, которая уже на грани неряшливости. Стройность и дисциплина мышления взамен стилистической расхлябанности. Пошёл, и забыл куда шёл. Пока вспоминал куда — забыл зачем. Пусть отлежится пару дней.
Отлежалось? Прекрасно. Далее избавляемся от комплекса вруна. Видите ли, абсолютно никому нет дела до вашей правды. Было это на самом деле, или вы только что придумали — читателю безразлично. Поэтому не стоит с пеной у рта доказывать: «Ей Богу, именно так всё и было!», а в качестве доказательств — приводить все более новые «пищеварительные» подробности. Не надо бить себя в грудь, и оправдываться: «Так вышло, потому что… Ему было надо, и поэтому я…» Второе заблуждение — думать, что мельчайшие детали, которые важны лично вам (в силу пережитого лично) также важны читателю. Не важны! Даже если это произошло лично с вами — а большинство беллетристов частенько кладут в фабулу именно личный опыт — то не стоит размениваться на мелочи, и выворачивать душу наизнанку. Ваш личный опыт — всего лишь идея, затравка для фабулы. Даже ещё не сама фабула. На которую, кстати, ещё предстоит навешать сюжет, извратив личный опыт до неузнаваемости. Так вот, если у вас отлежалось, начинаем опять резать. Личное — долой! Географические подробности — долой! Сколько гаек на троллейбусе, которым добирались до работы — долой! Цвет помады учительницы дочери вашего начальника — долой, долой, долой! А затем вновь резать. Резать, резать, резать. Нам еще предстоит освободить место для раскрашивания своих «картонных» персонажей. Смотрите, какие они бледные и плоские!
Ещё одно. Не было никакого сотрудника с инсультом, успокойтесь. Я вас разыграл. А рассказ — перспективный. Его ещё можно «вытянуть». Хирургически. Отрезав кишку с газами.
Не верите?
А как же это: «Мама, пожав плечами, ушла на кухню домывать посуду»
Вот! Вот оно! Вся боль, обида, врожденная деликатность, примат родительской любви над обидой — всё в этой фразе. И, поверьте, лично мне, как читателю, ничего более и не надо.
***
Резюмируя. Оба автора привлекают искренностью намерений, но, к сожалению, ни один из них не смог полностью реализовать авторский замысел. По странной прихоти жребия, в поединке сошлись равные по возможностям произведения, «травмированные» создателями совершенно одинаковым образом: оба сбивают настрой при чтении, оба не могут удержать внимание читателя. Небольшая разница лишь в том, что Анатолий перегрузил текст техницизмами, тяжёлыми, трудно воспринимаемыми конструкциями и ненужными деталями, а Павел допустил стилистические «выбросы», когда неверно подобранные слова выбивают из общего настроения. С формальной точки зрения можно придраться к почти полному отсутствию портретов главных героев и других персонажей, хотя в данном случае необходимость полноценной атрибутики вопрос дискуссионный. Есть и ещё несколько претензий различного порядка, в том числе, и к вопросу соответствия жанровой принадлежности. Но эти категории обсуждать преждевременно: доминируют («вопиют», перехватывают внимание, съедают объём рецензии) — другие недостатки. Тем не менее, оба автора способны на большее, каждый рассказ имеет шанс заблистать после огранки. Подкупает искренность, актуальность проблематики, злободневность темы, попытка поработать с внутренним миром персонажей. Из достоинств авторов отмечу способность каждого претендента создавать тексты ощутимой эмоциональной напряжённости, но… В итоге ничья. До читателя никто не достучался.
Среда, 28 марта 2018
|
(0)
