Автор рецензии, судья: Петр Вакс Игра в декорациях и без них Автор: Михайлов Евгений Произведение: «Пикник с продолжением» Автор: Колотинский Василий Произведение: «Этого города никогда не будет»

Михайлов Евгений, «Пикник с продолжением»

Актрису современного театра приглашают сыграть в мизансцене по заказу богатого клиента. А именно: в старинных костюмах изобразить пикник на берегу реки, максимально точно воспроизведя картину художника. Игровая сцена перешла в настоящий пикник с алкоголем, после чего актриса проснулась в девятнадцатом веке в Англии и без одежды. Ее задержали полисмены, потом направили в психиатрическую клинику, где она покончила с собой.

Написан рассказ по конкурсному заданию. Не стану придираться к тому, что картина на самом деле стала не завязкой рассказа, а пристроена где-то ближе к кульминации, то есть середине. Зато мы имели возможность проследить за всеми перипетиями героини, начиная с ее эротического сна и пробуждения. За ее отношением к собратьям по цеху и прочими мыслями. Написано хорошо, язык бойкий, разговорный, чувствуется, что автор и сам погрузился в предлагаемые обстоятельства, и читателя погрузил. Вот только, не знаю почему, история эта меня совершенно не зацепила. Некому в ней сопереживать. То есть вроде бы есть кому, но у меня не получилось.

Картина Лейтона «Пикник» декоративна, постановочна, и ничем особым, кроме этого, не отличается. Она не волнует, а украшает, она для покоя и дизайна, повесь ее на стену в гостиной – и забудь. Вот и рассказ вышел таким же. Возможно, в этом и есть его достоинство, не знаю.

Попытаюсь объяснить. Мое читательское внимание в данном тексте слишком занято второстепенными персонажами – всеми этими мымрами из шестого подъезда, Артёмками, Мишами, Лёшами, Костиками, Серёгами, Лильками и Светками. Я нарочно утрирую, чтобы показать: названо семь имен, большинство их – действующие в настоящее (описываемое) время персонажи. Казалось бы, естественно, что они заботят нашу главную героиню. Но в конце оказывается, что «Эта рукопись неизвестного автора, на русском языке была обнаружена в архиве Английской психиатрической ассоциации». Логично ли, что в рукописи сплошная болтовня, и сразу, с самого начала отсутствует отчаяние и ужас человека, попавшего в чужую страну, в чужое время – в далекое прошлое, да еще и запертого в сумасшедшем доме? Только одна фраза из концовки, о сыночке Артёмке, намекает на ожидаемые мной чувства. От этого возникает впечатление, что автор, начиная свой рассказ, еще не знал, чем его закончит.

Колотинский Василий, «Этого города никогда не будет»

С самого начала от первого лица в этом рассказе нам сообщается, что всё – и город, и персонажи, и время действия – вымышлено им, персонажем. Честное признание, ставящее автора текста в сложные обстоятельства. Ведь после этого надо читателя заинтересовать чем-то еще. Чем же? Итак, Германия сорокового года, беседа под пиво с другом Отто. Затем начало восемнадцатого века, оркестр, музыка в загородном дворце, интрижка с очаровательной фрейлиной. 1968 год, магазин грампластинок и девушка из союза немецкой молодежи. Ну, страна хотя бы та же самая. А девушка опять так очаровательна, что герой решает встретиться с ней через 45 лет. Действительно, в 2013 году он находит ее, и они разговаривают о том, что оба придумали всё это: и время, и пространство, и друг друга, и играли в разные времена разные роли – просто так, для развлечения.

Всё это мелькание по тем или иным годам, вся эта путаница – кто кого придумал, – могли бы утомить, если бы не были так замечательно описаны. Рассказано всё это таким образом, что и ритм текста, и метафоры не фиксируются тобой как специальные красивости, а ты в них естественно плывешь. А луч внимания в каждом эпизоде направлен так, словно это ты лично находишься внутри событий, внутри рассказчика. Все время чего-то ждешь, или наслаждаешься ироничными специальными совпадениями, или чем-то не случившимся. Например, тем, что могло быть, но чего не было благодаря воображению рассказчика (спасена репутация дедушки Отто).

Чтобы найти какой-то общий знаменатель, я постановлю, пожалуй, что оба рассказа – об игре. В первом случае – это актерская игра в воспроизведение живописного полотна, но на этом все и заканчивается. Да, ощущение загадки есть, и вопросы какие-то возникают, но все же остается ощущение недоговоренности, пустоты. Во втором случае – игра от начала до конца, игра без смысла и цели, для самой себя и для восхитительного наслаждения: для ощущения всесильного воображения, создающего миры. Такой, на мой взгляд, и должна быть игра, без которой существовать на этом свете было бы ужасно скучно.

Оба рассказа сплетены профессионально, они почти равны, однако минимальное преимущество от меня получает второй.