Автор рецензии, судья: Татьяна Шереметева Тайна сия велика есть

1/8 финала, Поединок "H", раунд 2

Автор: Иван Андрощук
Произведение: "Произнесенное вслух"

Автор: Алёна Подобед
Произведение: "Дюндель Окимоно"

По решению администрации конкурса «СерНа» в одном протоколе оказались два текста: «Произнесенное вслух» и «Дюндель Окимоно». И этот факт уже есть сюжет для новой новеллы с интригующей завязкой, захватывающим сюжетом, минимумом психологизма и неожиданным финалом.

Потому что трудно представить два менее схожих между собой произведения, представленных на один и тот же конкурс и вдобавок доставшихся одному и тому же незадачливому асессору.

Философско-отстраненная притча  о высоком: о непонятно почему молчащих  мудрецах – с жуткими физиологизмами и  неполиткорректными нападками на «на лицо ужасную, но добрую внутри» британскую корону  - это с одной стороны. Та сторона далеко, в той стороне есть мало кому знакомая Индия или как там в то время она называлась.

А с другой стороны – история о мальчике. История совершенно домашняя,  сюжеты  для подобных ей  наша действительность плодит тысячами каждый день. И если бы не сказочный финал, можно было бы подумать, что ее обсуждали соседки по лестничной площадке той самой девятиэтажки, о которой  пишет автор.  

Два сильно пьющих человека родили третьего. Потом выяснилось, что дитя нездорово, а потом и вовсе оказалось, что рождено оно не в законном браке, а во грехе.

И только маленький аппендикс – четыре строчки в конце этой новеллы – разворачивают повествование совсем в другую – сказочную сторону.

«Одно неловкое движение – и вы отец!», – сказал Жванецкий и был, как  всегда, прав.  Конечно, хорошо, когда этот отец –  сантехник.  Поверьте,  судия – лучший друг всех сантехников, но все же  японский миллионер тоже хорошо. А еще лучше, когда, согласно сюжету, он –  японский миллиардер.  Причем в данном случае имеют значение  оба слова.

Путь от  однушки где-то в спальном районе то ли Москвы, то ли Подмосковья и ежевечерних возлияний  безответственных родителей  до  сидящего сиднем больше тысячи лет  в своих диковинных индийских горах молчаливого гуру Махакалы  гораздо короче, чем можно подумать.

Перейти со странички одного автора на другую, и все.

Что мы и сделаем.

«Тайна сия велика есть», – ну вот, собственно,  что я могла бы ответить, спроси  меня, почему молчал тысячу лет старый Махакала и  почему такой молодой, но уже  такой неблагодарный ученик Махарика,  открыв в себе  дар воплощения речи, первым делом отправил на тот свет своего учителя? Почему его, молчащего среди пожарищ и крови Махакалу,  почитали и уважали,  и чем он заслужил такое к себе отношение?

И почему ни он, ни молодой Махарика не захотели помогать несчастным соотечественникам бороться с разнообразными напастями, в том числе и со злобными британскими колонизаторами?  

Мне непонятно почему Махарика,  в руках которого были сосредоточены неограниченные возможности по, как это сейчас называют «трансерфингу реальности», решил использовать свой дар только тогда, когда зашла речь о его  несчастной жене, на его глазах уже изнасилованной и выпотрошенной в прямом смысле  слова (нож в чреве, носящем младенца).

Мне непонятен пафос этого произведения.

«Этот мир не стоит ни взгляда, ни вздоха сожаления, ни, тем более слова». Может быть, эта цитата и есть главная потаенная мысль, транслируемая автором  человечеству посредством конкурса новеллы «СерНа»?

Не могу сказать.
Тайна сия велика есть.

И еще раз совершим невозможное. Оставим сидеть окаменевшего Махарику наедине с его размышлениями и вернемся в подмосковную однушку в так хорошо нам знакомой блочной девятиэтажке.

Сюжет  этой новеллы подобен конструктору Лего.  Это то, что не склеивается, это то, что можно собрать при условии, если все выступы и впадинки будут иметь взаимодополняемую природу (это не о том, о чем вы подумали). Тогда будет держаться.

В данном случае, благодаря фантазии автора, ее готовности войти в положение читателя и объяснить, где, когда и каким образом  случаются такие невероятные истории,   эта очень зыбкая конструкция  держится.

Дистанция между искусствоведом-японистом и мичманом-подводником велика. Она, практически, непреодолима.  Такова жизнь, увы. Дистанция между сильно пьющим искусствоведом, даже и японистом, и бывшим мичманом, а теперь выпивающим сантехником, есть, но она преодолима. Здесь много разных слов. Но ключевое слово одно – «пьющим». 

Трудно, но можно поверить, что до семи лет довели дитя, а врачу его показать так и не удосужились.  Трудно поверить, но можно, что сидел потом мальчик на лавочке и тихо радовался жизни. Это, скорее, похоже, на аутизм, чем на олигофрению. Впрочем, автору виднее.

Мама с папой от водки загнулись – тоже обычное дело. Да и в то, что бывший мичман проглотил обидную обиду от обидчицы жены, выяснив, что дитя прижито от другого, тоже можно поверить.

Алкоголь – великий модератор, вот где настоящий «трансерфинг реальности». Сам говоришь, сам веришь, а потом сам это видишь – как по-настоящему. А потом тебя добрые люди в белых халатах сажают в белую же машину.

Так, ну вот дело дошло до страстных нэцкеисток и окимонисток, прости меня, великий русский язык.  Одна наша нэцкеистка, другая – из Франции.

Японский миллиардер (ну мы с нашим национальным размахом уже сильно попривыкли к этому слову, «миллионер» на его фоне как-то не смотрится, согласна)  женат на французской,  а в душе  до своей кончины хранит образ нашей.

Дальше конструкция немного проседает. Трудно поверить даже в контексте этой истории, где российские  (данное прилагательное исключительно дань политкорректности) сантехники  и японские миллиардеры могут плениться одной и той же дамой.

И если это и так, то с какой же скоростью  произошла трансформация от нэцкеистки и окимонистки  до алкоголички, которую подобрал на улице сердобольный сентехник?  Вспомним, что дитя народилось недоношенное.

Финальная часть текста  заполнена многоточиями. Ну, это просто нечестно. Разбирайтесь, мол, сами: автор  и  про Дюндель, и про противовес рассказала, чай, не маленькие, сообразите.
Вот вам носатенький Сережа, он же Покимон, вот вам дама, у которой как назло, все мужья, кроме того японского,  с маленькими носами, вот вам неожиданный, головокружительный  финал, как и положено в новелле.

А больше вы от автора  ничего не узнаете. Потому что тайна сия велика есть…

Ну, вот и перекинули мы  волшебный мостик  из одной страны чудес в другую.

Что может быть общего между ними?  Это знает асессор. Но тайна сия… Дальше вы и без меня разберетесь.