Автор рецензии, судья: Олег Глижинский «Шутки» смерти

1/8 финала, Поединок "H", раунд 1

Автор: Алёна Подобед
Произведение: «Колодец»

Автор: Иван Андрощук
Произведение: «Человек умер»

Из двух работ встречи № 56.1 «Колодец» Елены Подобед – то ли переработка фольклора, то ли стилизация под легенду - почти соответствует первому конкурсному заданию, вот только события картины относятся к завязке, а не развязке истории. Кстати, первая попытка работать по этому заданию среди доставшихся моему вниманию работ. Несколько неопределённая (поту- или поэтусторонняя) работа Ивана Андрощука заданиям не соответствует.

История Елены трогательна, приятна, даже красива. Оставляет приятное впечатление. Однако выполнена она, как мне кажется, нечётко. Прежде всего, двойная вложенность повествования для такой небольшой работы – перебор. Читатель сначала из современности вводится в завершающую часть истории, оттуда – в начало, потом снова в завершение. Я думаю, что первые абзацы до «Так вот, жил…» лучше перенести в конец, а завершающий абзац (после звёздочек) либо убрать, либо растворить где-нибудь в подходящем месте истории.

Так же автор, кажется, не удерживает перед глазами конкретную картинку действий персонажей. Вот Йоханн привязывает один конец верёвки к талии, другой к срубу. Если сорвется, будет падать, пока верёвка не дёрнет и не покалечит рывком. Но тогда до дна колодца не доберётся. Если верёвка длиннее будет – совсем бесполезна. Верёвка должна вытравливаться по мере спуска. Правда, ленивый Готлиб в этом случае «подвисает». Другой вариант – верёвка закреплена только сверху, на ней навязаны узлы, а на поясе закреплён хомут, фиксирующийся на узлах. Другой момент. Йоханн почти долез до сруба, Марта находилась за срубом, кинув в парня кувшин. Парень, сорвавшись, никак не мог захватить Марту за шею. Может быть, Марта запустила в колодец кувшин, парень разозлился, высунулся из сруба – грязный и чёрный, как настоящий чёрт. И в этот момент что-то вроде потасовки, и оба срываются.

Ещё вероятно стоило бы немного конкретизировать насчёт колодцев. Если «ближайший колодец» - это где Марта похоронена, то можно было бы это привязать в месте, где упомянута «мёртвая вода». И в какой момент Йоханн взялся за свой источник. Когда родник забил? Или когда Марта пришла? Или сыграл роль ещё и испорченный колодец с Мартой?

Ещё несколько моментов по тексту.
«…как и вы в реале его не видите» - и слово «реал» выбивается стилистически, и само построение предполагает, что читатель уже знает про незаметность Йоханна. Как вариант: «…впрочем, и самого Йоханна вы не увидите». Кстати, в этом предложении имя с опечаткой.
«В долг берешь чужое, а отдаешь-то свое, да с приварком» - возможно, содержит отсылку на «берёшь чужое на время, а отдаёшь своё навсегда». Традиционно рассматривается иное: «берёшь, чтобы ввергнуть себя в убыток или позор».
Далее, слово «потоптался» означает продолжительность и не сочетается с последующим «сразу же».
«Ослизли» - опечатка.
«…закончил бывший пастух…» - в данном контексте отвлекающая, ненужная подробность.
Фраза Марты начинается со слова «чёрт», это похоже на ругательство, что не стыкуется с персонажем. Может, «Крестик… мой крестик у тебя, чёрт… подарок госпожи… Отдай мне»? Не чувствую пока, лучше ли так. Но как-то надо подправить.
«И вновь очнулся и, будто обезумев, принялся крошить каменную кладку» - у него ж ноги переломаны, куда там ему крошить?
Далее упоминается, что Йоханн пошёл на поправку, а потом вновь стал безногим инвалидом - нестыковка.

Автора рассказа «Человек умер» я помню, прежде всего, по работе «Назовите её Эвридикой», которую я, правда, не совсем понял до авторского комментария, но прочитал с удовольствием и рекомендовал другим.

Данный же рассказ впечатления не произвёл. Возможно, я его не понял, но впечатление такое, что написано «по приколу».

Рассказ начинается с того, что персонаж приходит в себя после запоя. Проснуться с похмелья, после запоя или в состоянии амнезии – частый приём. Дальнейшие события убеждают меня в том, что персонаж всё же спит. Всё, что происходит с ним и с остальными, «логика наоборот», когда персонаж воссоздаёт в сознании причины, подгоняя под сгенерированные следствия, противоречивость физического мира. Я не говорю о сложностях видеть и слышать, не имея глаз и ушей – это уже давно постулированная способность призраков, - но включить телевизор и задымить комнату призраку не под силу.

И даже последнее предложение не убеждает, это, скорее, похоже на мостик, когда физические ощущения цепляются за ускользающий сон, тут боль в сердце или печени вполне могут ассоциироваться с колом в грудной клетке.

А меж тем в рассказе явно просматриваются параллели с религией, рассматривающей тело как нечто низменное в противоположность душе. И всё своё мерзкое персонаж связывает с «этим монстром». И само переименование рассказа, простонародное «помер» заменено на более литературное «умер», тоже должно было оторвать явление от конкретного человека – забулдыги по меньшей мере.

Так что вероятно я просмотрел нечто важное, с чем автор обращается к читателю.

А язык хорош. Возьмите хотя бы: «Оба выли невесёлыми, хотя и навеселе…»

Предпочтение в поединке отдаю работе Елены Подоб