Автор рецензии, судья: Марина Рыбникова Доля ангелов

1/4 финала, Поединок "A", раунд 2

Автор: Зеро Инкогнито
Произведение: «Ангелы»      

Автор: Димитрова Галина
Произведение: «Почти сестра»

Нет, в данном обзоре речь пойдет не о загадочных двух-трех процентах алкоголя, таинственным образом ежегодно выветривающихся из винных бочек. Доля ангелов в свете произведения закамуфлированного псевдонимом автора — это быть рядом со своим подопечным человеком, для которого ангел и «опыт», и «наставник», и «внутренний голос». Эмоциональная составляющая рассказа шикарна. В конце даже слизистую глаз щипануло, и предполагаю, что дело отнюдь не в позднем для чтения времени суток, а в мастерстве автора, сумевшего сыграть на читательском доверии и открытости и грамотно подпустившего трагизма тогда, когда тому и положено было проявить свое незримое до финальной сцены присутствие (на гендерную принадлежность автора обзора в данном случае убедительная просьба не кивать, ибо судья на самом-то деле суров, а временами даже беспощаден). Текст удобочитаем, что выдает в Зеро Инкогнито хорошего рассказчика, диалоги выписаны замечательно (огромное, на мой взгляд, достоинство), а маркированная в словарях соответствующими пометками лексика в устах героев в данном случае действительно оправданна (однако фраза «Пошел нахрен, урод, мля» немного покоробила: всё же «нахрен» надо писать в два слова, первым из которых является «на»). По большому счету, в этом рассказе нет ничего такого, что могло бы сделать его захватывающей дух историей. Сюжет? Ну да, напряженный, но ничего экстраординарного. Я даже сначала ощутила небольшое разочарование, когда узнала, что кажущееся реалистичным произведение неожиданно обернулось военным фэнтези: уже успела себе нафантазировать что-то вроде «Кавказского пленника». Ангелы? Так их в сетевом пространстве вон сколько летает. (Здесь автор обзора погружается в непродолжительную задумчивость, припоминая свои шедевры.) Герой по имени Серега? Тоже один из многих, как ни крути. Но у данного произведения, по моему читательскому мнению, есть одна особенность, которая делает его очень живым и провоцирующим читателя на ответные эмоции: оно лишено схематизма. То есть вышеприведенные составляющие (сюжет, система образов) проработаны так, что пресловутого картона нет и в помине. Вместо поскрипывания условных персонажей мы слышим живые голоса – Сереги, душманов, ангела. Вместо сюжетных скачков, обозначающих перемену обстоятельств, ощущаем меняющееся в зависимости от происходящего течение событий. Время то замедляется, когда ведутся задушевные беседы, то начинает ускоряться при приближении опасности. В общем, как в жизни. А то, как автор прописывает недолгое путешествие Сереги и ангела в мир детства, здорово контрастирует с миром крови и боли, на фоне которого воспоминания о первом произнесенном слове и об истории с домовым усиливают ощущение хрупкости и беззащитности перед лицом смерти ещё до конца не повзрослевшего вчерашнего ребенка. И это, безусловно, не может не вызывать сопереживания.

А сейчас немного замечаний. Не таких уж прямо серьезных, но не сказать о них не могу, раз уж взгляд зацепился за отдельные моменты.

«— А это и есть форма образца сорок третьего года. Новенькая почти, — ковыряя травинкой в зубах, задумчиво проговорил ангел-сержант. — Не больше месяца и поносить-то довелось...»

Очевидно, ангел не только бывший сержант, но и большой знаток мира одежды (хотела написать — мира моды, но какая уж тут мода…) или военного дела, так как определить год изготовления формы под силу, думаю, далеко не каждому. А может, это мой пробел в знаниях Великой Отечественной войны, и то, что военная форма менялась на протяжении войны, по крайней мере, в сорок третьем, факт общеизвестный? Почему я ещё заостряю внимание на этом моменте? Привязка к сорок третьему плюс один месяц ношения формы привели меня к выводу, что в этом же сорок третьем сержант и погиб, а случилось это, оказывается, в сорок пятом, и данный момент немного сбил мое восприятие, пришлось возвращаться к уже прочитанному. Возможно, было бы лучше для понимания более широким кругом читателей обозначить форму образца сорок третьего года как форму образца Великой Отечественной?

Теперь сравним три фрагмента:

«— Так ты со мной с самого рождения?

— Даже до него...»

«— Тайна... — тихо проговорил ангел. — Может, и тайна, не знаю, — сказал он громче. — Знаю, что человеку девять жизней дано. Ты вот, например, первую живешь — поэтому и я с тобой с рождения и до... — ангел осекся».

«— Нет, Сергей, твоего отца и я никогда не видел: я ведь не с момента зачатия к тебе приставлен, а месяцев с шести, перинатальных, разумеется... — ангел на мгновение умолк…»

Либо ангел с перинатального периода (в чем он и убеждает Серегу), либо с рождения. А то что же получается? В первом случае он уточнил момент начала своей незримой опеки, во втором сам же сбивается на Серегин вариант, а потом опять говорит о перинатальном периоде. Мелочь, конечно, но на себя внимание обращает. Тогда бы уж и не уточнял, если сам принимает озвученный подопечным вариант.

«— Трындец, мля, отжил свое, значит — положенное? Теперь в ангелы записали? До скончания веков за мой... — Серега взглянул на свои окровавленные штаны, на брючный ремень, которым утянул ляжку, закончил совсем тихо: — То есть, в ангелах?..»

Добросовестно пыталась понять, что скрывается за «До скончания веков за мой… То есть, в ангелах?..». Не сумела.

Вот и все замечания. Но ещё не весь обзор. Теперь передо мной стоит задача сравнить данное произведение с рассказом Димитровой Галины, который я уже читала и оценивала (литобзор «По следам «Почти сестры» и почти рассказа»). «Почти сестра» — соперник «Ангелам» весьма достойный, однако в рамках данного раунда предпочтение отдаю рассказу Зеро Инкогнито: эмоциональная составляющая его произведения перевесила, да и атмосфера происходящих событий передана мастерски. Баллы распределяю следующим образом: «Почти сестра» получает сорок пять баллов, «Ангелы» уносят пятьдесят пять.