Автор рецензии, судья: Марина Рыбникова О «Попутчике» и его конкурсном попутчике

1/8 финала, Поединок "F", раунд 1

Автор: Ройтих Алла
Произведение: «Попутчик»

Автор: Зеро Инкогнито
Произведение: «Сорок один процент»

Автор: Ройтих Алла
Название произведения: Попутчик

За окном лениво сеется дождь, жуткая пасмурность грозит осесть в моем городе на неопределенное количество суток, и тем не менее на душе светло. А всё почему? Потому что я очутилась в компании «Попутчика». В чем его уникальность? Во-первых, я получила возможность узнать некоторые слова и фразы, находящиеся в широком употреблении у граждан Земли Обетованной, а значит, немного расширить свой кругозор. Между прочим, момент немаловажный, и спасибо за это автору. Новая информация — это всегда здорово. «Во-вторых» заключается опять же в новой информации, но уже не о чужом языке, а об общеизвестном «везде хорошо, где нас нет». Обнаружить, что на центральной автостанции Тель-Авива творится то же самое, что на нецентральных автостанциях куда менее статусных городов, было полной неожиданностью. Мне казалось, что уж с общественным порядком у израильтян особых проблем нет. Возможно, ложное ощущение, но собственные воспоминания об иерусалимских розовощеких ангелках с косами до пояса и с автоматами через плечо плохо вяжутся с настолько откровенной беспредельщиной. В-третьих, у автора очень неплохое чувство юмора и под стать ему отношение к языку, а потому отсутствие лексических вычурностей делало чтение не только легким, но и по-настоящему приятным.    В-четвертых, сюжет интересен. Было любопытно наблюдать за тем, как развиваются события и к чему это всё приведет. Кстати, в какой-то момент, едва только героиня обнаружила возле себя малосимпатичного гражданина, мне показалось, что определение жанра рассказа — «реализм» – придется дополнять уточнением «фантастический»: уж слишком колоритным оказался попутчик Анны, да и его фамилия с именем навевали что-то эдакое, запредельно-потустороннее.   В-пятых, нельзя не отметить, что благодаря внимательному и даже уважительному отношению автора к своим героям они получились по-настоящему живыми, а не картонными силуэтами персонажей. Автор справедливо рассудил, что такая неоднозначная личность, как Серафим Шестикрылов, заслуживает того, чтобы познакомить читателей и с его внешним видом, и с тем, как звучит его голос — «из колодца» и при этом «завораживающе» (кстати, о многом говорящая отлично подмеченная автором деталь), и с манерой вести себя. А меняющееся эмоциональное состояние героини, начиная с пробуждения и заканчивая финальным обращением к живописному пройдохе, настраивает нас на нужный темп и ритм, помогая ощутить динамику повествования и в то же время проникнуться переживаниями и чувствами Анны. И всё в ситуации с «Попутчиком» было бы безоблачно, если бы не досадные моменты, связанные как раз с темпом-ритмом.

«Поэтому я очень обрадовалась возможности поговорить на духовные темы, сравнить свое отношение к Творцу с позицией собеседника».

Вот если бы после этой фразы полился диалог, это было бы ну просто замечательно. Мы бы не узнали со слов героини, что и как рассказывал ей Серафим, а услышали бы его самого, лучше прочувствовали бы этого персонажа, в какой-то степени прониклись бы его мировоззрением, может быть, с чем-то поспорили, а с чем-то согласились, и тем неожиданнее была бы развязка, раскрывающая причину столько страстного философствования. Диалог — вот что действительно было необходимо, чтобы ощутить всю прелесть общения с Шестикрыловым. Не чей-то пересказ, пусть и точно передающий содержание чужих суждений, а живой обмен репликами. Уж слишком персонаж любопытен, чтобы лишать его права голоса.

Читаем дальше.

«Голос из колодца звучал завораживающе. Попутчик интересно высказывал интересные мысли. А кое-что запомнилось на всю жизнь!»

Первые два предложения — замечательные, а третье, к сожалению, сбивает с этого самого заданного темпа-ритма, охлаждает пробужденные автором эмоции и напрочь отшибает столь ценное в данной ситуации ощущение читательского присутствия при разговоре. Героиня словно бы забывает, что она на самом-то деле сейчас не наедине с попутчиком, а под прицелом внимательно наблюдающих за ними читательских глаз, воспринимающих ситуацию как «здесь и сейчас», и между делом информирует о том, что кое-что запомнилось ей на всю жизнь. На всю жизнь? Значит, её рассказ — это воспоминания? И куда деваться мне, читателю, который, невидимый, вроде как ехал рядом и был невольным свидетелем случайной встречи двух людей? Вот если бы меня в самом начале оповестили о том, что последующее повествование — «дела давно минувших дней», тогда, безусловно, такие вот метаморфозы, превращающие настоящее в прошлое, были бы оправданны. На мой взгляд, с этим третьим предложением можно преспокойно расстаться, а последующие Серафимовские суждения переработать в реплики диалога, тем более что до заявленного ограничения 15000 знаков ещё ого-го сколько (проверила, чтобы не быть голословной). Можно было бы уложиться.
Вот, пожалуй, и всё из замечаний. А в целом получилась вполне позитивная (несмотря на приобретенный героиней негативный опыт) вещица, и спасибо автору за интересное произведение.

Автор: Зеро Инкогнито
Название произведения: Сорок один процент

Даже не знаю, с какого восклицания начать: то ли с «Ого, вот это тема!», то ли с «Ого, вот это фантазия!» — поскольку если первое меня удивило, то второе и вовсе поразило. Такой лихой сюжет с настолько непредсказуемой развязкой ничего иного, кроме восхищения, не вызывает. Дорогой неизвестный мне автор, Ваш рассказ не только легко читаемый, но и при этом интригующе непросчитываемый. Конец рассказа не просто удивил меня, а потряс. Это ж надо было так убедить читателя в реальности описываемых событий, чтобы в итоге он в который раз в изумлении пробегал взглядом по всему предшествовавшему финалу повествованию и пытался уцепиться ну хоть за какую-нибудь фразу или словечко, которые могли бы выдать тщательно оберегаемую автором тайну. По прочтении даже появилось ощущение, словно посмотрела захватывающий фильм.

Кстати, о фильме. Идея Вашей истории замечательная, реализована очень интересно, и тем не менее есть кое-что, на чем бы хотелось заострить Ваше внимание. Но прежде всего, давайте представим, что мы не читаем «Сорок один процент», а смотрим в кинотеатре.

Итак, нам достались отличные места и не повезло с соседями, поскольку они прихватили-таки с собой по двухлитровому ведру попкорна, а значит, нам придется усиленно продираться сквозь громкое шуршание и смачный хруст. Но вот гаснет свет, вспыхивает экран, и вскоре хруст с шуршанием становятся всё тише, потому что события разворачиваются всё интереснее. И вот, наконец, финал.

Джим выходит из казино и подходит к своему «Ягуару».

— Что за подарок ты мне приготовил, дорогой?

— Мы летим на Бермуды… сейчас же…

— Как скажешь, милый…

Зрители напряжены настолько, что чуть не опрокидывают позабытые ведра на сидящих впереди соседей, и тут на белом экранном фоне вспыхивает черная надпись:

«При исследовании случайной выборки из 100 заключенных тюрьмы строгого режима Пеликан-Бэй в Калифорнии было выявлено, что у 91 % заключенных присутствовали тревога и нервозность, у более 80 % заключённых присутствовали апатичность, головные боли и расстройства сна, у более 50 % присутствовали кошмары и головокружения в совокупности с повышенным сердцебиением и руминацией (многократным умственным повторением определённого набора мыслей). У более 80 % присутствовала спутанность мыслительных процессов, у 77 % была хроническая депрессия, у 41 % были галлюцинации».

Знаете, как в «Звездных войнах». Только там текст предваряет историю, а здесь он её завершает.

Экран гаснет, и зрители, наконец, осторожно выдыхают закупоренный, точно пробкой, избытком напряжения воздух в легких и запоздало вспоминают о попкорне.
А теперь давайте переключимся с кинематографической версии Вашей истории на текстовую и прочитаем опять же до самого конца.

Вот он, этот финальный абзац:

«P.S. При исследовании случайной выборки из 100 заключенных тюрьмы строгого режима Пеликан-Бэй в Калифорнии было выявлено, что у 91 % заключенных присутствовали тревога и нервозность, у более 80 % заключённых присутствовали апатичность, головные боли и расстройства сна, у более 50 % присутствовали кошмары и головокружения в совокупности с повышенным сердцебиением и руминацией (многократным умственным повторением определённого набора мыслей). У более 80 % присутствовала спутанность мыслительных процессов, у 77 % была хроническая депрессия, у 41 % были галлюцинации».

Ну как, ничего не смущает? У меня, например, появился вопрос. Вот этот самый «P.S.» кому адресован? Для киноформата такое пояснение было бы уместно, и то без стоящего впереди сокращения «P.S.». У Вас же рассказ, а не письмо. Никакое художественное произведение, если только оно не заканчивается письмом героя кому-либо, постскриптумом не завершается. Для прояснения событий или пояснения финала существует послесловие. В рамках данного произведения послесловие, наверное, не годится. Тут, пожалуй, можно было бы оформить данный текст не как постскриптум, а как часть некоей газетной статьи, которую читает какой-либо из персонажей — те же охранники, например, или врач, ну или ещё кто-нибудь. Словом, органично вписать текст в произведение, а не выносить его за сюжетные рамки и не пытаться искусственно связать воедино ткань повествования и совершенно самодостаточный, даже инородный фрагмент.

И ещё немного замечаний.

«— Заключенный номер 3851 на выход!»

Сравним с текстом ниже:

«— Джим в это время постоянно орет. Не дай Бог, вот так, тянуть срок в одиночке… И почему он ещё живой? Дали бы умереть и не мучили мужика! — Нортон подошел к двери и постучал наручниками. — Заключенный номер тридцать восемь пятьдесят один!»

Номер надо было оба раза прописывать одинаково — словами. И заодно уж: в предложении «Заключенный номер 3851 на выход!» перед «на выход» пропущена запятая.

«— Милый, давай слетаем на Бермуды! — девушка нежно поцеловала Джима и взяла его за руку. Они всегда так ходили — взявшись за руки: она не спрашивала его за старое, а он не копался в её прошлом».

Может, «она не спрашивала его о старом»?

«— Она очень красивая, Джим, а я слишком стар для плотских утех… но ещё помню, что такое адреналин! Короче, условие такое: если ты проиграешь — ты убьёшь её! Здесь, прилюдно… Я понимаю, что выбор не богат, но и выхода у тебя особого нет, правильно? — Жирный Бетси достал сигару и закурил. — Я даю тебе сутки на размышление. Завтра, в это же время, я жду тебя здесь. Надеюсь, ты понимаешь, что твоё отсутствие будет расценено Слоули как приказ к действию. А теперь иди и хорошенько подумай!

— Любимая, я хочу сделать тебе завтра небольшой подарок. — Джим подошел и поцеловал её».

Тут прямо квантовый скачок какой-то: я уж чуть было не решила, что Жирный Бетси трансформировался в «неё», которую целует Джим. Настолько резкий переход, что невольно сбивает с толку. Хорошо бы между двумя этими абзацами ещё какое-нибудь предложение вставить, которое бы сигнализировало читателю о том, что Джим к моменту поцелуя уже покинул казино.

Но вообще вещь, конечно, получилась сильная.

Ну и, наконец, баллы. Оба рассказа являются достойными соперниками, однако накал интриги и неожиданность сюжетного поворота добавляют «Сорока одному проценту» пару лишних баллов. А потому «Попутчик» получает сорок девять баллов, а «Сорок один процент» — пятьдесят один балл.