Финал, Поединок "A", раунд 2
Автор рецензии, судья: Елена Шацких Нелегкий путь от Аустерлица до Флориды и дальше
| |
Финал. 2-й раунд. Поединок А
Автор рецензии, судья: Елена Шацких
Автор новеллы: Рогожников Валерий
Название новеллы: «Поручик Кульчицкий»
Автор новеллы: Джон Маверик
Название новеллы: «Циркач и проститутка»
Время бежит быстро, и вот уже близок финиш и объявление результатов. Литературный марафон подходит к концу, и понимаешь всю меру и степень ответственности за каждое написанное здесь слово. Остались сильнейшие из сильнейших. Это хорошо. Но из сильнейших надо выбрать одного. Это непросто.
Тем не менее, перехожу к полюбившемуся мне Семенычу и К, хотя уже один обзор был написан. Финал предъявляет высокие требования не только к конкурсным произведениям, но и не менее высокие требования к оценочным суждениям судейской бригады.
Отсюда вытекает пункт первый. Новелла или рассказ. При всей своей читательской симпатии к автору не могу не согласиться с тем, что в произведении «Старлей Сволочь» есть некое пространство для полемики по поводу жанра. Зато в «Поручике Кульчицком» жанр, как говорится, виден невооруженным взглядом. Да, это новелла, написанная в лучших традициях жанра.
Иду дальше. Оригинальность сюжетной линии, кульминация и развязка. На мой взгляд, здесь присутствует все в той самой мере, которая дает возможность насладиться не только самой авторской идеей, но и приемами ее воплощения.
А именно – стиль, язык (особенно удаются автору диалоги), художественные образы и неподражаемый юмор, с которым написано это произведение. Стиль — это визитная карточка любого автора. Если читатель узнает автора по стилю — это самое наивысшее признание на литературном Олимпе. Я возьму на себя смелость утверждать, что этот автор имеет свою визитную карточку, благодаря удивительно легкому, ироничному и оригинальному стилю. И этот стиль не спутаешь ни с каким другим.
Язык. На мой характер — просто именины сердца. Наслаждаюсь практически каждой сценой и даже отдельными репликами.
— Что доктор говорит?
— Раздвоение личности. Только здесь скорее удвоение, чем раздвоение.
Замолк он буквально на секунду, прислушиваясь к реакции организма на хороший глоток шампанского, и этим тут же воспользовался Семеныч.
— Ты лучше расскажи, как вчера в русском магазине ущипнул за попочку незнакомую женщину, а по морде получил я!
— Я? С трудом — с? Да это ваш русский, сударь, черт знает что, а не язык! Господа! Этот коротышка назвал меня лгуном и оскорбил великий русский язык! Стреляться! Сразу после обеда!
— А на ужин будет окрошка, — вмешалась в разговор Лида.
— Тогда после ужина, милостивый государь! За вами выбор оружия!
Дед встретил Сашку в гостиной, обнял и так растрогался, что пустил слезу. Потом вдруг отступил на шаг, поправил кухонный фартук и объявил:
— Разрешите представиться. Отставной поручик граф Кульчицкий. Помещик и литератор. Известен как поручик Ржевский и Козьма Прутков.
— Значит нас двое в одном теле? Вот это вляпался, так вляпался! Как Наташа Ростова после бала. Её тоже стало двое.
Деталь. Мастерство не быть скучным и не вызывать зевоту при подаче детального описания кого-то или чего-то в таком небольшом по объему жанре, как новелла.
Шкатулка, несмотря на потрескавшийся лак, была необыкновенно хороша. Традиционный узор и картинка ручной работы на крышке: зимний лес, бешеная тройка лошадей, в санях парень и девица в старинных русских одеждах. Лет двести? Или сто пятьдесят? Не меньше! Купить такое за два доллара считалось очень удачным делом..
Домашний обед удался, хоть и состоялся по американскому обычаю ближе к вечеру. И рыба запеченная целиком на огромном противне была отменно хороша. И салат из помидоров с авокадо. И грибы в сметане. И молоденькая картошечка с укропом. Сашка запивал это все белым вином, баба Лида потихоньку тянула коньяк, а перед Семенычем стояли бокал с шампанским и кружка пива, из которых он по очереди время от времени прихлебывал.
Мне бы к ним за стол… И шампанского не надо.
… бродили по Интернету в поисках новостей. Под конец заглянули в библиотеку Мошкова и Литсовет.
Небольшой реверанс. Мне бы было приятно.
Теперь я боюсь. Боюсь остаться один. Без человека, который может понять, смириться и простить.
А эта фраза могла бы легко затеряться в общем контексте, но я остановила на ней свой взгляд. ПОНЯТЬ, СМИРИТЬСЯ И ПРОСТИТЬ … И задумалась я, а смогу ли …
Внук за последний год стал осанистей и даже — степенен. Доктор наук все же. За огромной фигурой белокурой бестии с лицом Тома Сойера скрывался математический талант Лобачевского и удача Чингисхана.
Да, удача последнего и мне бы не помешала.
А потом Семеныч умер. Умер, как и мечтал, в замечательном расположении духа, в удобном кресле, с рюмкой в правой руке и томиком братьев Стругацких в левой.
Всем желаю долгой и счастливой жизни, ну, а когда время придет, то, может, кто захочет Стругацких поменять на кого-то еще. Что до меня – то я менять Стругацких не стану. Если только на Валерия Рогожникова «Избранное».
Молодой человек и счастье.
Отсудив первый рассказ, на одном дыхании прочитала второй и задумалась, как же их сравнивать.
Жанр — стопроцентная новелла и тоже в лучших ее традициях, с таким западно-европейским шармом конца 19 начала 20 века.
Что есть счастье? Собственно, в этой фразе и есть прочитанный между строчек ответ, а рассказ старой женщины всего лишь преамбула к сказанному ниже.
— Что вы смыслите в счастье, молодой человек? Извините, господин доктор. Последние годы мне кажется, — неожиданно тонко проскрипела старушка, и голос ее вибрировал от страха, — что я продала душу дьяволу, и если не избавлюсь от его метки — то он меня утащит. Вы понимаете — куда?
Оба рассказа о счастье и о смерти. Да, в этом произведении больше мистических мотивов и зарисовок, что мне симпатично и приятно читать. Так тонко и мастерски описывается переход человека в другой мир после смерти, я бы сказала виртуозно.
Образы трех главных героев переплетены сюжетом, как кружевной узор. Язык впечатляет легкостью, мелодичностью и особой тональностью, создающей настроение. Такое философско-мистическое с лирическим наполнением.
Несколько смутили «сопливые облака» в начале новеллы, но «мускатный дождь» вернул все на свои места.
Финал в обоих произведениях — описание смерти. Этого чуда со знаком минус, если сравнить с другим чудом рождения жизни. Здесь я присуждаю авторскую ничью. Все совершенно по-разному, но одинаково талантливо. И нет ощущения загробного мира, пахнувшего своей темнотой, холодом и невозвратом. Наоборот, свет, пусть и другой по своей природе, но все же свет. И жизнь, хоть и в другом проявлении. И аллигатор в реке мне так же симпатичен, как белый голубь в небе. Без трагичности и пафоса. Ну, может, с легким чувством сожаления о невозможности изменить происходящее. Время вперед, время назад…
Два рассказа. Как будто два музыкальных произведения, сыгранных на совершенно разных инструментах по одним нотам под названием Новелла. С минимальным отрывом в баллах отдаю свое предпочтение первой новелле. Да, простит меня Маверик Джон. Пятница, 28 июня 2013
|