Автор рецензии, судья: Галина Мальцева А сволочь ли старлей?

Финал. 1-й раунд. Поединок А

Автор рецензии, судья: Галина Мальцева

Автор новеллы: Джон Маверик
Название новеллы: «Мой дом — стройплощадка»

Автор новеллы: Валерий Рогожников
Название новеллы: «Старлей Сволочь»

В своих рекомендациях по финальным обзорам администрация конкурса предложила сравнить рассказы-финалисты с произведением, которое является личным фаворитом рецензента.  В итоге для меня ситуация складывается интересная: рассказов-фаворитов у меня в этом конкурсе было несколько, и в их число попали рассказы Джона Маверика «Мой дом — стройплощадка» и Валерия Рогожникова «Принц вернётся».

Так как рассказ Джона Маверика, к моей радости, и так оказался в финале, повторяться не стану. Всё, что я хотела сказать про эту новеллу, можно найти в моём обзоре полуфинала («На войне как на войне»).

«Старлей Сволочь» передо мною на конкурсе впервые. Рассказ отличный, хотя, как и «Поручик Кульчицкий», на мой взгляд, до глубины и тонкости «Принца…» всё-таки не дотягивает. Что, разумеется, ни в коей мере не перечеркивает его очевидных достоинств. Сразу видно, автор пишет о том, что знает, что пережито, пишет откровенно, не бравируя «жестокой военной правдой», избегая идеологической подоплеки. Герои его — живые, настоящие, понятные. Даже кровавые подробности описаны без излишнего смакования, исключительно по необходимости. Но и приглаживать острые углы автор тоже не намерен.

Мистическое письмо с того света, такое неожиданное в рамках насквозь реалистичного, правдивого повествования, на мой взгляд, стало настоящим украшением рассказа. Украшают его и такие, к примеру, фразы, полные горечи и одновременно иронии человека, которому пришлось многое перенести:

«Окружающая  растительность и животный мир были уникальны и изумительно хороши. Но об этом Вовочка потом в книжке прочитал».

Несколько незначительных замечаний к тексту:

«Вовка впервые увидел Криничного, когда из армейского карантина привезли парня в компании таких же зеленых новобранцев в поселок Коноша…»

— то, что Вовка и парень, которого «привезли» — одно и то же лицо, догадалась, только дочитав абзац до конца.

«Кроме того, рядовой Владимир Лукин, развитый начитанный парень, а никак не мог понять…»

 — фраза, мне кажется, требует перестроения. «Кроме того…, а никак…» — не вяжутся друг с другом.

«Пехотный хотел о чем-то поговорить и нервничал, как первый раз забеременевшая школьница».

— забеременевшая школьница — случай и так особенный, а уж школьница, которая может забеременеть по второму и третьему разу, как получается из этой фразы, вообще уникальна. Хотя, наверное, бывают, и «второй раз забеременевшие школьницы», но всё-таки не в описываемые времена. Осмелюсь предположить, что пехотный никогда так и не узнает, как именно «нервничает» забеременевшая школьница, студентка и даже пенсионерка (смайл). Сравнение вышло из разряда «Наташи Ростовой на первом балу», удивившем меня в предыдущем рассказе автора — остроумие ради остроумия, холостой выстрел. Особенно оно вызывает недоумение после того, как узнаешь, о чём именно переживает пехотный.

Или это не авторское изобретение, а пример специфического военного юмора, общеизвестная шутка? Но в этом случае я тем более не рекомендовала бы ее здесь цитировать. Убеждена, что в литературе допустимо всё, и мат, и солдатский юмор — но только в рамках решения художественной задачи. Пример — Александр Покровский. Потому что по-настоящему точно, смешно и на своем месте. Впрочем, извините за отступление… Просто по задумке, видимо, должно быть остроумно — а получилось курьёзно.

Вот ещё небольшие вопросы, возникнувшие у меня по ходу прочтения.
«— Он тоже из ваших? — встревожился пехотный».
— как человек штатский, я так и не поняла, что означает «из ваших» — то ли род войск, то ли особо осведомленных офицеров. Или, раз пехотный «встревожился» — офицеров, имеющих отношение к спецслужбам. Может, этот момент не поняла только я?..

Вот эта реплика тоже осталась мне непонятной:
«А присутствующий при этом лейтенант из охраны заметил:
— Я бы его убрал».
— «убрал» в смысле расстрелял, что ли? Или от исполнения отстранил? Первый вариант кажется мне довольно-таки странным, времена всё же не сталинские, просто так «убирать» людей, по собственной офицерской воле вряд ли позволено — но даже и в сталинские времена существовало подобие трибунала. Или тут какой-то местный, полувоенный беспредел? Что означает это «убрал» бы? Это именно вопрос, а не придирка, поймите правильно, пытаюсь разобраться. Наверное, это из авторского опыта — неужели такое возможно было?

«На втором году службы наш солдатик оброс прочным мясом, друг Олежка похудел, и Криничный перестал обращать на них внимание, а однажды даже поощрил Вовку…»

— «перестал обращать внимание» предполагает, что Криничный до этого момента уже достал своим «вниманием» Вовку и Олежку, но из текста к этому моменту видно лишь, что он только придрался на первом построении к форме одежды, да  заставил пробежать два круга по стадиону. По-моему, вполне в духе первого построения, ничего особенного. А наказание — так вообще детское, как от школьного учителя физкультуры. В общем, особых придирок конкретно к Вовке и Олежке я не нашла.

Вообще с этого момента хочется поговорить про старлея и его «сволочизм» подробнее. Как я поняла, идея новеллы — это показать безжалостного командира, которого все вокруг ненавидят, но который при этом спасает свой отряд и отдает жизнь за Родину. Но… для меня очевидно только второе. Какая-то неубедительная «сволочь» получилась из Криничного... Из текста я вижу дисциплинированного, жёсткого, но далеко не жестокого офицера (пара нарядов — это садизм? К сапогам придрался — каков злодей! Не дал подцепить венерическую болезнь… тиран!) Нет, ну не тянет Криничный на зверюгу-самодура, никак не тянет… Зато тянет на нормального командира, логичного и адекватного, применяющий допустимые и вполне ординарные наказания для поддержания воинской дисциплины... Ничего, кроме уважения, у меня действия старлея ни разу не вызвали.

А то, как он лечит от шока, приводя в чувство своих солдат, не допуская истерики в страшной, стрессовой ситуации, с помощью кулака и водки — разве не вызывает одобрение?
«Рядовому составу психологическую поддержку старлей Криничный оказывал. Кому кулаком по морде, кому стакан разведенного спирта, а кому и то и другое».
И правильно делал. Ну не по головкам же гладить запаниковавших солдат, когда надо привести людей в боевую готовность? Когда надо спасать их же жизни…

В общем, для меня осталось загадкой, чем именно старлей заслужил свое прозвище, в чем конкретно состоит его «сволочизм». Получается, что остальные офицеры, которые «не-сволочи» — ну просто матери родные… Ни нарядов, ни придирок, так, что ли?

Разумеется, молодой солдат, мамин сын, оказавшись в условиях жёсткой дисциплины, может возненавидеть того, кто эту самую дисциплину насаждает, и действительно, станет злиться и злопыхать. Но взрослый семидесятилетний человек, вспоминающий молодость, должен был бы уже осознать, что именно старлей Криничный спас его жизнь тогда, в Индийском океане. Не только не давая «убрать» Вову за подслушанный разговор, а вообще… спас — по полной программе. И заставляя солдат без отдыха работать, строя укрепления — для самих же себя. И стрелять, защищая свою жизнь и жизнь друзей. И не поддаваться панике…

Вот особенно яркий пример, мне очень понравился эпизод. Выводя Вовку из шока, старлей выдал ему два наряда вне очереди за то, что тот вышел из блиндажа без оружия. Думаю, для всех очевидно, что это исключительно правильный поступок, причём с точки зрения психологии. Старлей этим наказанием возвращает Вовку к норме, в русло обыденной жизни, из мира растекшихся по камням мозгов. Служба продолжается, не расслабляйся! Такое наказание, кстати, может спасти жизнь ему в следующий раз, больше «отлить» без автомата Вовка не выйдет. Очень надеюсь, что вырвавшееся из уст Вовки «сволочь» было неоднозначно, что в этом брошенном слове была смесь и злости, и восхищения. Иначе парень производит впечатление человека ну очень уж недалекого. И неблагодарного.

Конечно, он молод, и еще не понимает… Однако и постаревший Вовка оказался способен сказать в адрес старлея только такие слова:
«Я до сих пор ненавижу тебя. Ты научил меня убивать, а учиться жить пришлось самому. Видно, и сам не умел. Не знаю, где ты сейчас и кому служишь, но пусть там тебе будет хорошо».
Но ведь старлей научил его не только и не столько убивать, сколько выживать. Учить его жить на гражданке он был не обязан.

В итоге драматического конфликта, на мой взгляд, в рассказе не получилось. Мне кажется, на лицо переизбыток военно-технических подробностей, не несущих смысловой нагрузки для чуждых этой сфере читателей, а психологическая сторона, напротив, проработана слабовато. То, что герой-старлей на самом деле задуман «со знаком плюс», просчитывается моментально, с первых же строчек. На идею гораздо больше работает название, само по себе направляющее мысли читателей в нужное русло, а назови рассказ, к примеру, «Мой командир» — и ни слова не скажи в тексте о «сволочном» прозвище, и… На мой взгляд, идея читателю больше подсказана, чем проработана автором.

К тому же находятся поводы для сравнения. Вспоминаешь сразу «Девятую роту» — вот там да, сволочь… и там  — да, неоднозначно…  Читатель, наверное, должен был прийти к переосмыслению старлеевского «сволочизма» вместе с Вовкой, в конце рассказа. Но как раз Вовкино «переосмысление», на мой взгляд, получилось сомнительным: то ли он всё давно понял, но «постеснялся сказать», то ли понять так и не захотел. Второе выглядит странным для человека с интеллектом, первое — должно было в тексте «найтись». Вовка, конечно же, пожелал, чтобы старлею ТАМ было хорошо, однако в целом финальная фраза направляет вектор Вовкиной мысли куда-то совсем в иную сторону, на себя-любимого-страдающего.

Однако еще раз повторю, сами герои получились отлично, им сочувствуешь, их видишь и слышишь. И именно они вывозят на себе сюжет, делают рассказ ярким и запоминающимся. К примеру, сам Вовка как раз получился не слишком симпатичным и вовсе не однозначным, а ведь повествование ведется от его лица! Такие удачи говорят о неоспоримом таланте автора, и не важно, так ли это задумывалось изначально. Герои живут своей жизнью, и на автора не оглядываются — по-моему, это самый лучший результат для любого прозаика.

Хочу отметить, что на протяжении всего конкурса я старалась не акцентировать внимания на том, насколько верно отнесены произведения-участники к жанру новеллы. Во-первых, потому, что мне хотелось просто найти на конкурсе хорошую прозу, и я боялась отбросить что-нибудь стоящее. Во-вторых, рамки этого понятия на протяжении истории литературы постоянно раздвигались, и я не считала возможным ограничить их одной из теорий.

Но сейчас, в финале, думаю, мне придется, наконец, задаться вопросом: «новелла или не новелла»; всё-таки определяется победитель в конкурсе новелл. Так вот, «Мой дом — стройплощадка» — это, разумеется, настоящая новелла. «Старлей Сволочь», всё-таки, как мне кажется, хороший, добротный, но — рассказ. Возможно, другие судьи сочтут иначе. Но для меня в этом раунде по ряду критериев победил Джон Маверик. Хочу в скобках отметить специально для Валерия Рогожникова, что достаточно категоричная оценка, выраженная мною в баллах, ни в коем разе не означает, что мне не понравился его рассказ. Финал — решающий поединок, поэтому разница в баллах свидетельствует сейчас лишь об однозначности моего выбора финалиста в данном раунде.